Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы - Диана Гэблдон

Дверь отворилась, впуская дочерей Дансени. Старик радостно встретил их.

– Джонни, помнишь Джиниву? – Он толкнул гостя навстречу девочкам. – Изабель была совсем малышкой, когда ты был здесь в последний раз. Как же быстро летит время…

Теперешней Изабель, небольшой пухленькой девчушке, похожей на мать, было четырнадцать. Джиниве было семнадцать. Ее трудно было узнать: Грей помнил разве длинную нескладную девочку, в которой не было того изящества и гордости, какие были в новой Джиниве, походившей более на отца, чем на мать. У лорда Дансени были такие же серые глаза, поражавшие своей ясностью, а кудри, сейчас уже седые, наверное, когда-то были такими – блестящими и каштановыми.

Девушки соблюли правила приличия, церемонно раскланявшись с майором, но было заметно, что их мысли заняты чем-то другим.

– Папа, – Изабель тронула отца за рукав, – в холле… находится какой-то мужчина, очень высокий. Он наблюдал за нами, пока мы шли сюда. Он выглядит устрашающе!

– Кто это? – вступила в разговор Джинива.

Она не стала расспрашивать подробно и восторгаться ростом незнакомца, поскольку это уже сделала сестра, к тому же девушке было важно знать, стоит ли человек в холле ее внимания или нет, одарить ли его на несколько минут царственным расположением или не стоит.

– М-м-м… должно быть, это наш новый слуга… Джон порекомендовал нам конюха, – замялся лорд Дансени. – Его отведут на конюшню…

Явившийся в дверях лакей обратил на себя внимание удивленным возгласом.

– Сэр, в холле стоит шотландец! – Он был потрясен до глубины души.

Красивым жестом он указал на холл, где молча стоял Джейми, завернувшись в плащ.

Услышав, что речь идет о нем, а значит, нужно представиться, напугавший девушек шотландец сделал несколько шагов вперед, остановился на почтительном расстоянии и обратился к лорду:

– Милорд, имею честь представиться – Алекс Маккензи, – зазвучал его мягкий голос, акцентом выдававший в нем горца. – Ваш слуга, милорд. – Джейми учтиво поклонился, сделав это как можно вежливее, чтобы не показалось, будто он иронизирует.

Работать в Хэлуотере конюхом было несложно, даже легче, чем работать на родной ферме или заготавливать торф. Но нельзя сказать, что Джейми не уставал: когда остальных шотландцев отправили в Америку, он остался один в камере и провел там два долгих месяца, не занятый работой. За это время он отвык заниматься чем-либо, так что Озерный край поначалу показался адом и каторгой. Его расслабленные мышцы теперь ужасно болели, руки отваливались, и он буквально валился с ног. Он ночевал на сеновале и всю первую неделю своей работы в Хэлуотере засыпал как убитый, не видя снов.

Он приехал сюда в сопровождении лорда Грея, чувствуя, что это место станет его новой тюрьмой, находящейся дальше от родины, чем Ардсмьюир, и более суровой, поскольку здесь ему придется выполнять все прихоти неизвестных, быть может, взбалмошных богатых хозяев. Для них он был пленным шотландцем, и им можно было помыкать как заблагорассудится, к тому же находясь словно на свободе, а не в заточении, он не был бы свободен по-настоящему, пообещав, что не покинет Хэлуотера. Однако с течением времени он немного оправился на свежем воздухе, а это оказало благотворное влияние и на его душу. Джейми оттаивал и понимал, что он имеет очень много: воздух, свет, возможность понежиться на солнышке и вдоволь походить, а еще можно было смотреть на горы, занимаясь лошадьми. Для бывшего узника это был очень много. Джейми не тяготился одиночеством, осознавая, что вряд ли сможет с этим что-то поделать. С лошадьми ему было интересно, а слуги хотя косились на него, но не встревали в конфликты, боясь его.

К зиме он почти успокоился и смирился с этой вполне сносной участью. Даже визиты регулярно навещавшего его майора не так стесняли Джейми, как прежде.

Дженни и Эуон получили возможность изредка писать ему, и оказия доставляла ему весточки из Лаллиброха. Их приходилось немедленно уничтожать по прочтении, чтобы не подвергать опасности ни себя, ни их. Письма приходили редко, а вот буковые четки, висевшие на шее под рубашкой, были с ним всегда, напоминая о родных.

Их тоже приходилось прятать, но Джейми очень часто касался деревянного крестика, молясь за тех, кого вынужден был оставить дома: Дженни, Эуона и малышей – маленьких Джеймса-младшего, Мэгги и Кэтрин Мэри, близняшек Майкла и Джанет и малютку Эуона-младшего. И арендаторов Лаллиброха он не забывал в своих молитвах, и ардсмьюирских друзей. И прежде всего – Клэр. Он вспоминал о ней самым ранним утром и самой поздней ночью, прося Господа охранить ее и дитя, а уж потом поминая всех остальных.

Весной, когда сошел снег, Фрэзер совсем утешился. Только леди Джинива Дансени нарушала его спокойствие.

Старшая дочь лорда была хорошенькой, но очень избалованной. Она привыкла, что все ее желания немедленно исполняют, чего бы это ни стоило исполнявшим, поэтому не могла себе представить, что кто-нибудь откажется выполнить ее прихоть. Леди Джинива отлично держалась в седле, это все знали, и все же перед тем, как вызваться ее сопровождать, конюхи тянули соломинку, до того она могла раскапризничаться в пути и поиздеваться над сопровождавшим.

Алексу Маккензи чаще всех доводилось сопровождать молодую госпожу – такова была ее воля.

Ей всегда хотелось добраться до предгорий, высившихся над Хэлуотером, затуманенным и потому очень опасным. Лорд Дансени запретил ей это делать, а конюхам велел удерживать девушку от безрассудного поступка. Но она не слушала уговоров Джейми и обычно отвечала, что отцовский запрет – чепуха, что ослушников никто не увидит и что конюх говорит глупости, пытаясь остановить ее.

– Едем! – срывалась с места она, бросая лошадь в галоп. Джейми не успевал удержать ее, а она со смехом смотрела, как он покорно семенит следом.

Нельзя было не заметить, что леди Джинива благоволит новому конюху, так что остальные подхихикивали, когда она приходила к лошадям, обменивались многозначительными взглядами и уж наверное судачили за спиной Джейми. Фрэзер очень хотел проучить госпожу, задав ей как следует, но он был слугой в Хэлуотере, следовательно, молчал или только ворчал.

Ему хотелось верить, что таким поведением он сможет отвадить ее от издевательств и проявлений показной симпатии и она займется кем-то другим, а в скором времени выйдет замуж. Последняя мысль грела его более всего, ведь тогда она уедет из Хэлуотера, и он сможет отдохнуть.

Май в Озерном крае был прекрасен. Было так тепло и хорошо, как редко бывает в Англии, где обыкновенно земля сливается с облаками благодаря туману, покрывающему ее. В тот день Джейми даже стащил с себя сорочку, не стесняясь никого: он удобрял поле с помощью Бесс и Блоссом. Высоко в холмах они спокойно занимались своей работой.

Большое поле требовало труда, но все было настолько продумано, что Джейми только время от времени корректировал ход лошадок. Они знали, что им делать: кони тянули повозку с навозом, продвигаясь вперед; чем больший путь они проделали, тем легче им было, поскольку жидкий навоз сочился через плашки деревянного роллера, таким образом удобряя землю.

Это было умно придумано, ведь лошадям не нужно было надрываться либо всякий раз останавливаться, чтобы хозяин разбросал навоз из металлической или каменной повозки. Джейми думал передать маленький чертеж этого приспособления Эуону.

Нужно было быстро начертить желаемое, потому что, судя по слухам, передаваемым кухарками и конюхами, скоро пройдут цыгане, с которыми можно будет передать письмо. Джейми обычно посылал свои письма в Лаллиброх с цыганами, лудильщиками или бродячими торговцами. Разумеется, письма, отправленные таким образом, шли очень долго, порой и полгода, но в любом случае Дженни получала их и никогда не скупилась, благодаря за весточку от брата.

Точно так же, «контрабандой», передавались ответы. По-другому было нельзя: Джейми оставался узником короны и находился под гласным надзором, поэтому лорд Дансени должен был досматривать все его письма, как входящие, так и исходящие.

Фрэзер было обрадовался приезду цыган, вполне могущих привезти весточку из дому, но не стал тешить себя надеждой почем зря.

– Но! – Бесс и Блоссом видели, что перед каменным забором нужно будет развернуться, но Джейми помнил свои обязанности конюха.

Бесс недовольно фыркнула.

– Не обижайся, старушка, так нужно. Ведь я ваш конюх, как же иначе?

Новая борозда пошла как по маслу и можно было не переживать, что работа будет некачественной. В конце поля стояла подвода с навозом, из которого пополняли запас роллера. Здесь Джейми добавил часть содержимого подводы в свою повозку, наслаждаясь солнышком, ласкавшим ему голую грудь и плечи.

Так прошло еще четверть часа. Джейми дремал на солнышке, когда вздрогнул от ржания другой лошади. Со стороны нижнего луга поднималась наездница, в которой он узнал Джиниву Дансени. Фрэзер быстро надел рубашку.