Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси - Юрий Максимилианович Овсянников

1723 декабря 3 дня

О чем доносит Санктпетербургской фортификации архитектор Dominico».

РЕЕСТР

Потребно для строения Коллегии Иностранных дел

Каким большим опытом надо было обладать архитекторам той поры, чтобы предусмотреть все необходимые мелочи вплоть до ушатов, шаек и канатов. Сколько часов следовало затратить на исчисление потребного количества гвоздей, досок, топоров и насосов для откачивания воды. Но вместе с тем не следует забывать, что составление такого обстоятельного реестра являлось обязательным. Расчет Трезини пригоден для зданий всех Коллегий.

Высшие учреждения страны призваны действовать согласованно, в нерушимом единстве. И дома их должны стоять плотно прижавшись друг к другу, как братья-близнецы, плечо к плечу. Сама идея такого протяженного единого строения из нескольких домов не нова. Живя в Копенгагене, Доминико Трезини хорошо изучил здание тамошней биржи. Архитекторы Лоурен Стенвинкель и Ганс Стенвинкель-младший возвели ее в 1625 году по такому же принципу: восемь совершенно одинаковых домов вытянулись в ряд под одной крышей. (Правда, в Петербурге одно из строений, которое торцом обращено к Большой Неве, чуть длиннее прочих. Это двенадцатое помещение — для Аудиенц-каморы, где принимали иноземных послов.) По такой же примерно системе были поставлены здания Приказов в Московском Кремле, где Доминико Трезини отвечал на расспросы подьячих.

Построившись в линию, двенадцать «братьев» растянули свой фронт на 383 метра, почти упираясь левым флангом в будущий Мытный двор. У каждого здания свой парадный вход. Своя крыша. Высокая, четырехскатная с переломом. Очень типичная для первой четверти XVIII столетия (такие можно и сегодня встретить в Прибалтике на старых домах). Не просто защита здания от непогоды, а украшение, придающее дому дополнительную величавость. Нужно внимательно разглядеть только одну Коллегию, чтобы все узнать про остальные.

Первый этаж здания — галерея, где вместо колонн массивные рустованные пилоны — широкие прямоугольные столбы. Крайние — чуть шире остальных, и в них ниши для статуй.

Второй и третий этажи гладкие. Лишь пилястры между окнами. По углам пилястры сдвоены. Они — как строгая рама зрительных границ архитектурного произведения. Каждое здание на одиннадцать осей — протяженностью в одиннадцать окон. Центральная часть в три окна чуть выступает вперед. Это ризалит. Будто неведомая сила, стремясь подчеркнуть парадность входа, выталкивает его.

«Движение» стены вперед или назад от главной линии фасада — один из характернейших признаков стиля барокко. В первую половину XVIII столетия архитекторы, работавшие в России, очень часто использовали этот прием. Ризалиты сооружали в центре здания. Делали их по краям домов, чтобы нарушить скучную прямолинейность фасада. В некоторых очень длинных дворцах число ризалитов доходило до пяти.

Вход в Коллегию всегда в центре здания. Над ним нависает балкон второго этажа с красивой кованой решеткой. А на крыше, над ризалитом, — нарядный фронтон криволинейных очертаний, как требовал стиль барокко. Середину фронтона — тимпан — украшает лепное изображение эмблемы Коллегии. А на скатах возлежат высеченные из белого камня мифологические фигуры.

С западной стороны, со стороны дворца Меншикова, ко всем двенадцати зданиям пристроили длинную крытую двухэтажную галерею. На первом этаже, там, где удастся, решено поместить небольшие торговые лавки (а у Коллегии иностранных дел вместо торговых заведений — кладовые для архивов). Второй этаж служил удобству чиновников на случай непогоды, чтобы быстрее переходить из одной Коллегии в другую. Благодаря этой пристройке все дома с западной стороны смотрелись как одно гигантское строение, но, увы, более однообразное и потому чуть скучное.

Невиданная до тех пор длина постройки, завораживающий ритм ризалитов и фронтонов, пилястр и пилонов, насыщенное отношение красного цвета с белым — все придавало Двенадцати коллегиям внушительный, торжественный вид и порождало изумление современников.

В 1730 году к востоку от зданий Коллегий прорыли канал, чтобы прямо из Невы, не огибая Стрелки, подвозить товары к Гостиному двору. Канал облегчил жизнь многим старшим чинам Коллегий — они могли от подъезда собственного дома добираться до дверей присутственного места, не сталкиваясь с «простым» людом.

На восточном берегу нового канала, ближе к Большой Неве и симметрично церкви, которой предстояло еще подняться на краю водоема, установили высокий квадратный столб с главкой и маленьким шпилем. Здесь, у столба, глашатаи объявляли новые указы. Здесь же проводили гражданские казни: секли виновных в назидание верноподданным. И нередко в газете первой половины столетия, выходившей на русском и немецком языках, появлялись объявления: «На Васильевском острову, противу коллегий чинена будет экзекуция…»

Проходили десятилетия. Менялись правители, вкусы, привычки. Совершенствовались нравы. Для Сената подыскали другой дом — на Адмиралтейской стороне, поближе к Зимнему дворцу, к новому центру города. Здание Двенадцати коллегий перестраивали, переделывали. Особенно основательно — в 1834 году, когда отдали его Петербургскому университету. Старые фронтоны уступили место новым — простым и строгим. Заложили галереи. Из двенадцати входов оставили только один — в центре. Перед зданием подсыпали земли и разбили сад, что сразу нарушило все пропорции.

Уже в 1725 году решили переделать Мытный двор в Гостиный, а таможню и пакгаузы для товаров передвинуть подальше на запад по берегу Малой Невы. Рисунок этого длинного одноэтажного строения хранится в архиве. Кажется, это единственный дошедший до наших дней чертеж с подписью автора. Длинный и скучный фасад Трезини оживляет ризалитами и въездными воротами — суровыми, торжественными и чуть напоминающими крепостные. Но и это здание тоже не стали строить.

Через двести сорок лет историк архитектуры М. Иогансен, воздавая должное зодчему, написала: «Хотя весь замысел Трезини реализован не был, тем не менее возведенные по его проектам постройки на протяжении XVIII века не только определили облик Стрелки, но оказали явное влияние на планировку и архитектурное решение отдельных возводимых построек, Так, модулем планировки площади на Стрелке 1760-х годов, предложенной А. Квасовым, было расстояние в 15 сажен — размер „корпуса“ Коллегий, а за эталон высоты была взята высота этого же здания. Несомненно, что мотив аркады… оказал влияние на облик двух построек, возведенных вдоль северной границы площади по проектам Кваренги… Все… свидетельствует о большом значении этой работы Трезини не только для петровского Петербурга, но и последующего времени… По своему значению и масштабу данная работа должна быть, несомненно, поставлена в ряд важнейших творческих замыслов не только Трезини, но и вообще русской архитектуры того времени».

Думал ли зодчий вечерами, когда при свете сальных свечей чертил планы, или днем, стоя на подмостях рядом с каменщиками, что вместе с растущими стенами высших государственных учреждений поднимается неповторимый памятник лично ему, Доминико Трезини? Вряд ли.

Днем все помыслы были о кирпиче и рабочих, об извести, песке, инструменте. А вечерами, когда, казалось, наступали желанные часы