Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси - Юрий Максимилианович Овсянников

в 1710 и 1711 годах» говорится: «На Финляндской стороне… там, где от реки отходит правый ея рукав, построено тоже немало домов… два длинных госпиталя для солдат». Композиция, видимо, повторяет московскую: одноэтажные флигеля и церковь посередке. Но уже в 1715 году, как записано в «Журнале, или Поденной записке… Петра Великого», велено «строить госпиталь каменный на Выборгской стороне». А строение оного поручено Доминико Трезини. В придачу ко всем прочим многочисленным делам: крепость, Александро-Невский монастырь, Котлин, Васильевский остров, фахверковые здания Коллегий и Гостиного двора.

В августе 1718 года: «В одной половине наружные стены кирпичем заклали, в другой половине фундамент подвели, начинают стены наружные из кирпича закладывать».

В июле 1722 года, по донесению архитектора Трезини, «велено к строению каменной госпитали, которая на Выборгской стороне, на помазку внутри потолков и стен, также и снаружи отпустить припасов».

К весне 1724 года дело близится к окончательному завершению: «В нижнем и верхнем жильях в палатах и сенях полы намощены и выстраганы гладко и чисто…»

Но вот что примечательно: в 1722 году в Москве на месте деревянного госпиталя начинают строить новый, каменный, в два этажа. В Стокгольме хранятся его чертежи и планы. Разглядывая их, поражаешься, как совпадают размеры и компоновка объемов петербургского и московского строений. Два крыла. Каждое на сорок пять осей. Одно — для матросов. Другое — для солдат. Чуть выступающие флигеля на концах. И церковь в середине. Е. Мозговая, изучая архивные дела, пришла к твердому выводу, что госпиталь в Лефортове проектировал Николай Бидлоо, приглашенный в Россию придворным врачом к Петру I. Этот удивительный человек сочинял музыку, чертил проекты домов, садов, триумфальных арок и фонтанов, устраивал театральные представления, хорошо рисовал и писал медицинские трактаты. Его жизнь заслуживает подробного описания. А может, Бидлоо воспользовался готовым проектом Трезини? Достаточно было только повеления государя, и на берегах Яузы вырос близнец здания, поднявшегося вдоль Большой Невки…

Летом 1723 года Стрелка походила на огромный муравейник. Рыли траншеи, били сваи, везли камень, кирпич, известь, ровняли площадь. Государь ликовал. Возвращалась молодость — так было на Заячьем в первые месяцы строения фортеции.

Одновременно начали сооружение Коллегий и Мытного двора. Его огромная трапеция должна была улечься между каналом, протянувшимся сзади зданий Коллегий, и дворцом К. Нарышкина, стоявшим на северовосточном берегу Стрелки. В Мытном дворе Трезини собирался устроить склады товаров. А купеческим лавкам, как мы уже рассказывали, предстояло разместиться в галереях по трем сторонам площади.

Еще в январе 1723 года архитектор доносит царю через кабинет-секретаря:

«Из… вышеупомянутых Коллегий зачато строить на 4 нумере Военная, фундамент выбучен ровно с землею, и 7 нумер Камор-коллегия, сваи под фундамент набиты и припасы плитный камень, кирпич и известь приготовлены.

…И по моему разсуждению лучше зачинать строить Коллегии три или четыре или сколько Его Величество изволит, и строить вдруг, рядом, а не через места, понеже меньше материалу и кошту станет».

Последняя фраза предназначена непосредственно рачительному государю, знающему счет деньгам.

Кажется, все идет по плану и настоящим летом работы будут не просто продолжены, а значительно расширены. Правда, сам архитектор молит с отчаянием: «Определен я… на строение санкт-питербурхской фортификации и протчего строения… на которых мне везде у строения быть невозможно, а ученики которые я обучал, и можно им было помогать в строениях, от меня взяты и посланы на другие строения…»

Но и государь, и Ульян Акимович Синявин хорошо знают, что Трезини, несмотря на все проблемы, с работой справится.

И вдруг неожиданно, когда наступила самая горячая пора для работ, царь Петр Алексеевич трижды — в июне, июле и потом в ноябре — объявляет между архитекторами соискательство на лучшее здание для Коллегий. Участвуют Г. Киавери, Н. Гербель, фан Звиттен, сам Трезини и Б. Растрелли. Царь ставит условия: «Все равные арнаменты как лучше убрать мочно, а каморов прибавить или убавить по величине всегда мочно… только бы снаружи все были равною долготою». Другими словами: все здания должны быть одинаковы, украшения на них самые лучшие, а комнаты внутри Коллегий размещать так, чтобы было больше пользы для дела. Условия разумного хозяина, не желающего выделять кого-либо из президентов Коллегий, дабы не разжигать обид и ссор. И все же, зачем понадобилось царю устраивать это «соревновательство» среди зодчих — понять нельзя. В конце концов Петр все равно дважды признал план Трезини лучшим. Он дешевле всех прочих и не уступает в строгости и величии.

Рисунок храма для Стрелки, по мнению государя, никому не удался. И Петр решил обратиться за помощью к шведскому королевскому архитектору Н. Тессину-младшему. (К этому моменту прошло уже почти два года со дня заключения мира.) В декабре 1723-го пришел ответ: пространное объяснение на двадцати шести листах и чертежи. В послании обстоятельно, со знанием дела рассказано, какие храмы были в древности, какие великие соборы существуют в Европе сейчас и каким должен быть главный храм русской столицы. А чертежи оказались повторением планов Стокгольмского собора, построенного Тессином в 1708 году. Конечно, такое строение не годилось для Петербурга. Оно всегда казалось бы случайным чужеземцем. К счастью, предложение шведа осталось неосуществленным и храм на Стрелке так никогда и не был построен.

Позже, в годы правления императрицы Елизаветы, возникла мысль поставить на этом месте памятник Петру Великому, созданный Бартоломео Растрелли. Но тем дело и кончилось. Еще полстолетия статуя хранилась в сарае, пока император Павел I не установил ее перед своим новым замком. О замысле Елизаветы напоминает лишь план Петербурга, вычерченный адъюнктом Академии наук Трускотом. В левом нижнем углу плана изображено здание Двенадцати коллегий и перед ним на барочном пьедестале высится конная фигура Петра…

«Соревновательство» архитекторов и переписка с Тессином не остановили работ на площади. Мытный двор на берегу Малой Невы и Кунсткамеру на южном берегу Стрелки сооружала Канцелярия от строений. А дома Коллегий каждая из них возводила своими силами и на свой кошт.

Архивные документы позволяют нам заглянуть на строительную «кухню» и познать некоторые специальные «тайны». Например, какие применялись инструменты и материалы и сколько их требовалось для начала работы.

Донесение архитекта Доминико Трезини в Коллегию иностранных дел:

«Минувшего ноября 28 дня 1723 года прислан ко мне нижеподписавшемуся по оной коллегии Его Императорского Величества указ, по которому велено прислать известие, что к пребудущему лету нынешним зимним путем надлежит заготовить каких материалов и припасов по рознь на строение фундамента и погреба со сводами первого апартамента (то есть первого этажа. — Ю. О.).

На который Е. И. В. указ покорно сим доношу. На вышеупомянутое строение Иностранной Коллегии, а именно кладка фундамента первого апартамента, в котором будут спереди от площади голяреи, а позади с канальной стороны быть назначены погреба со сводами, а над теми погребами будут каморы для архивов. На которое строение сколько надобно материалов и припасу при доношении приложен реестр.