Мифы и легенды народов мира. Том 12. Передняя Азия - Юлий Циркин

На Востоке финикийцы жили в окружении народов с родственной культурой и очень близкими религиозными представлениями. Расселившись на Западе, финикийцы оказались в окружении местного населения, которое находилось, как правило, на более низком уровне культурного развития. Поэтому неудивительно то большое влияние, которое оказали на это население финикийцы. Много взяли от финикийцев народы, населявшие Испанию. В их среде распространились некоторые финикийские боги и их культы, которые смешивались с местными; в могилах часто обнаруживаются следы финикийского влияния. Более того, сами могилы порой оборудовались по финикийскому образцу. В них клали амулеты, похожие на финикийские или сделанные финикийцами же, различные финикийские или подражающие им сосуды, изображения богов. В Африке нумидийцы, которые в III‑II вв. до н. э. создали могучее царство, восприняли очень многое от финикийской религии. Здесь были широко распространены пришедшие из Карфагена культы Баал–Хаммона и Тиннит, а также греческих Деметры и Коры. Нумидийские цари и вельможи создавали по карфагенскому образцу гробницы и целые мавзолеи. После разрушения Карфагена римлянами те передали нумидийскому царю находившиеся в разрушенном городе библиотеки, в которых явно хранились и священные тексты. Значительным было влияние финикийцев и на жителей Сардинии. Там культ финикийского Цида слился с местным культом Отца Сарда. И даже в III в. н. э. сардинский храм этого бога был построен по финикийскому образцу.

Окончательно финикийские культы и на Востоке и на Западе исчезли только с победой христианства, а затем и ислама.

Повествование о богах, героях и городах

Сирийский культ

Арамейский культ был очень похож на финикийский, что конечно же объясняется близким родством и общим происхождением этих народов. Как и финикийцы, арамеи активно поклонялись священным камням — бетилам. Сами арамеи такие камни и столбы называли словом «кам» (qam) и обожествляли их. Знали они и слово «бетил» (бет–эл). У них, как и у финикийцев, был бог, которого уже много позже именовали Симбетилом, и он каким‑то образом был связан с божеством–предком Сайм, образуя вместе с ним и львиным богом (чье сирийское имя неизвестно) триаду. Этот бог, видимо, олицетворял ту божественную силу, которая жила в священном камне. И сама эта божественная сила воспринималась как особое божество, под покровительство которого люди могли ставить своих детей, включая в их имена элемент «кам» или «цур» — скала. Библия называет предка арамеев Камуилом. Это имя, несомненно, заимствовано из арамейских преданий: недаром библейский текст просто перечисляет детей Нахора (брата Авраама), а упоминая Кемуила, уточняет, что он— отец Арама. Вероятно, Столб Ила олицетворяет самого Ила. Видимо, и другие боги могли воплощаться не только в человеческом или животном образе, но и в виде камней, столбов, скал, гор. Порой такие бетилы могли помещаться в святилища.

В более раннее время арамейские храмы были довольно простыми. Своими размерами и украшениями они уступали царским дворцам, и это, видимо, объяснялось известным консерватизмом, свойственным религиозным представлениям; относительная скромность жилищ богов могла напоминать прежнюю эпоху кочевой догосударственной жизни, в то время как дом царя должен был свидетельствовать о новом времени. Часто это было лишь огороженное пространство, в котором находился бетил. Иногда внутри этого пространства воздвигали небольшое строение, в которое помещали либо бетил, либо статую божества. В северной части Сирии, где еще сильны были хеттские традиции, строились храмы больших размеров, их стены украшали вертикальные плиты с рельефами. Такие плиты называют ортостатами.

При всем своем консерватизме арамейская религия развивалась, и позже стали строить более обширные и более украшенные святилища, вполне сравнимые с храмами других стран и народов. Таким был, например, храм Атаргатис в городе Бамбике, или Священном городе, как его еще называли, в Северной Сирии. В нем почитали не только эту богиню, но также Хадада и Сайм. Но главной богиней там была все же Атаргатис. Этот храм находился на высоком холме в центре города. Священный участок был огорожен высокой оградой, вход в которую был оформлен огромными украшенными воротами высотой несколько менее 18,5 метра, а в них стояли колонны размером около 5,5 метра. Во дворе стоял бронзовый алтарь, украшенный различными мифологическими сценами, а уже дальше находился сам храм. Во дворе перед храмом бродили прирученные жрецами животные, посвященные богам. Если вход в священный участок располагался с севера, то само храмовое здание было обращено к востоку. Храм поднимался на площадке высотой в 3 метра, на которую вела каменная лестница. Вход в храм открывался дверями, покрытыми золотом. И само храмовое помещение, даже его потолок, было украшено золотом.

В храме стояли статуи богов. Хадад восседал на троне, по бокам которого находились быки. Позолоченную статую Атаргатис, украшенную драгоценными камнями, несли фигуры львов. Между ними находилась статуя Сайм с золотой фигурой голубя на голове. Кроме них слева от входа в храм находился трон солнечного бога Шамаша, хотя самого изображения бога не было; такое положение относительно часто в западносемитских культах (например, пустой трон мог у финикийцев символизировать Астарту). Вероятно, симметрично ему стоял подобный трон бога луны Шаггара. За тремя главными статуями находилась статуя какого‑то бородатого бога, которого греческий автор называет Аполлоном. В Пальмире, как мы видели, с Аполлоном сравнивали месопотамского бога Небо. Может быть, и в Бамбике речь шла о нем же. Некоторые ученые думают, однако, что это был Ил. Стояли в храме и статуи некоторых других божеств.

Небольшой вход открывал доступ в отдельное помещение, доступ в которое был зарезервирован только для некоторых жрецов. Это явно была Святая Святых— особое помещение, характерное и для финикийских храмов, и для построенного по их образцу Иерусалимского. Вероятно, статуи в главной части храма, доступ куда был открыт не только для жрецов, но и для всех верующих, служили лишь символами божеств, в то время как в Святая Святых непосредственно обитала сама Атаргатис, и поэтому только те жрецы, которые ее непосредственно обслуживали, и могли туда входить. Важным элементом святилища являлся бассейн, в котором плавали рыбы, посвященные Атаргатис. Несмотря на его глубину, в его центре был воздвигнут большой столб, увенчанный алтарем, так что казалось, что этот алтарь плывет по воде бассейна.

С течением времени роскошь храмов увеличивалась, и их устройство становилось все сложнее. В Дамаске был сооружен самый обширный храм арамейской Сирии. Там высокое ограждение окаймляло обширное пространство, вход в которое украшали две огромные квадратные башни. За этим входом открывался двойной двор, за котором уже поднималось само святилище. В нем стояла статуя не только Хадада, но и Атаргатис, которая, правда, появилась там позже, чем изображение главного бога. Еще пышнее были пальмирские храмы; они многое заимствовали из римской архитектуры, но сохранили при этом основные черты сирийских храмов. Так, храм триады Бела — Йарихбола — Аглибола состоял из обширного двора, окруженного высокой оградой, бассейнов для ритуального омовения и очищения, алтарей и, наконец, самого храмового здания. Вход был украшен восемью колоннами и фланкирован башнями и состоял из трех дверей. Огромный двор был размером 200 на 220 метров. На выступах колонн, идущих вдоль внутренней стороны ограды, стояли бюсты почетных граждан. Это были «спонсоры» строительства, богатые люди, на чьи средства храм воздвигался. Стены двора и само храмовое здание были украшены различными рельефами, представлявшими различных богов и богинь. Как и в Бамбике, сам храм стоял как бы поперек двора, так что вход в него не соответствовал входу во двор. Храм был разделен на три части, и каждый член триады имел в нем собственное помещение.

Ярким примером сирийских храмов первых веков нашей эры является храмовой комплекс в Баальбеке на пути между Дамаском и Тиром. Он состоит из трех храмов. Большой храм сам представляет собой целый огромный комплекс связанных друг с другом сооружений. Широкая и высокая лестница из 42 ступеней вела к мощным воротам, украшенным 12–колонным портиком, треугольным фронтоном и двумя башнями по бокам, а из ворот через три арочных проема открывался вход в шестиугольный двор. Между воротами и двором располагался высокий порог, разделявший эти два сооружения. Этот порог, как и в древних финикийско–палестинских храмах, отделял священное пространство двора от «светского» окружающего мира. Общий план двора и храма напоминает план Иерусалимского храма, построенного финикийским архитектором. Об этом же говорят две отдельно стоящие колонны и два бассейна. За этим двором тоже через три арки человек проходил в огромный прямоугольный двор размером 88 на 100 метров, в центре которого находились два алтаря: сначала более монументальный, а затем на единой оси с ним менее крупный. Двор был окружен высокой стеной с колоннадой, вдоль продольных стен располагались два бассейна, а недалеко от них стояли две отдельные, ни с чем не связанные колонны. В глубине двора, возвышаясь над ним, поднимался сам храм, также окруженный колоннадой, размером 40 на 90 метров. Общая высота храма достигала 40 метров над уровнем двора. В храме на высоком постаменте стояла статуя бога. Статуя стояла на постаменте, по бокам которого находились два быка, которые ясно говорят, что это был древний Хадад, хотя в то время уже приравненный к греческому Зевсу и римскому Юпитеру. Бог был одет в узкую, еще более сужающуюся книзу одежду, украшенную розетками и бюстами мужских и женских божеств. Голову украшал особый головной убор — калаф в виде слегка расширяющейся кверху корзины, украшенный растительными мотивами. В левой руке, прижатой к телу, он держал сноп колосьев, а правой размахивал бичом.