Гобелен - Фиона Макинтош

Все было обговорено, сделка заключена. Конюх водружал седло на вторую лошадь – и вдруг предпринял последнюю попытку отговорить женщин.

– К тому времени, мисс, как вы до Йорка доберетесь, отсюда следующий дилижанс отправится. Стоит ли себя мучить?

Довод был исполнен здравого смысла; если бы от скорости передвижения Джейн не зависели человеческие жизни, она, да и Уинифред тоже, конечно, последовала бы совету доброго конюха. Но Джейн почти насильно сунула ему очередную монету и поблагодарила за беспокойство.

– Не могу я полагаться на следующий дилижанс, – заговорила Джейн, надеясь выставить Уинифред вполне благоразумной дамой. – А вдруг дороги заметет? Вдруг пресловутый дилижанс не доберется до Ньюкасла? Тогда я потеряю драгоценные несколько дней.

– Сдается мне, мисс, печетесь вы вовсе не о том, как бы чужое чадо не пропустило урок музыки или, к примеру, латыни. Уж простите, что не в свое дело лезу, – предпринял конюх последнюю попытку.

– Я вам очень благодарна на заботу, – молвила Джейн. На секунду пожалела явно расстроенного конюха, но сразу же прикрылась циничным соображением – дескать, он-то от их проблем внакладе не останется.

Конюх откашлялся.

– Коли так, обождите минутку, мисс.

Джейн тревожно переглянулась с Сесилией. Конюх прохромал в глубь конюшни и скоро вернулся, держа в руках пергаментный сверток.

Поверху крупным почерком с сильным наклоном вправо было написано: «Для мисс Грейнджер».

– Мне велено передать вам это, мисс, ежели решитесь ехать в Йорк.

Сверток был тщательно запечатан воском.

– От кого это, любезный?

– От лорда Саквилля. Он был здесь вчера. Ты, говорит, дружок, уж постарайся, отговори добрых леди ехать верхом. Ну а ежели не согласятся – передай вот это в собственные ручки. Так и сказал: в собственные ручки. Не смею ослушаться благородного лорда, мисс, – добавил конюх.

Джейн сунула палец под восковую печать, подергала. Бумага поддалась, развернулась. Джейн метнула на Сесилию и конюха довольно мрачный взгляд и пошла к двери, где было светлее. Правда, она раскаялась сразу же, едва с улицы пахнуло ледяным холодом, ибо в конюшне воздух согревало дыхание животных.

Тем же уверенным почерком была лаконично изложена цель послания и приведен перечень надежных постоялых дворов.

«Дражайшая мисс Грейнджер,

буде вы, вопреки доводам безопасности, сочтете необходимым ехать в Йорк, примите совет друга – ночуйте лишь на тех постоялых дворах, кои перечислены ниже, ибо они надежны и проверены.

Преданный Вам

К ней нерешительно приближалась Сесилия с конюхом.

Джейн повела плечом, чтобы Сесилия могла прочесть письмо.

Конюх закивал.

– До первого постоялого двора, что лорд Саквилль советует, отсюда миль двадцать пять. Быть не может, чтоб его милость всерьез думал, будто вы туда нынче же доберетесь.

– Неужели? – фыркнула Джейн.

Конюх моргнул.

– А до следующего сколько миль?

Конюх проследил за пальчиком Джейн, уставился на письмо. Затянувшееся молчание говорило о том, что он не обучен грамоте.

– Здесь написано «Корона и скипетр», – подсказала Джейн.

– Это сразу за Даремом, мисс, к северу.

– Пожалуй, удивим лорда Саквилля – доберемся туда к вечеру.

Джейн сложила письмо и сказала конюху:

– Благодарю за хлопоты, любезный.

Конюх привычным жестом коснулся шапки.

– Дайте-ка, мисс, я вам лошадок выведу.

Пока они ждали, притопывая зябнущими ногами, Сесилия не сводила со своей госпожи и подруги встревоженного взгляда.

– Уин, дорогая. Прошу тебя, подумай еще раз. Спроси себя: действительно ли мы должны пуститься в путь?

– Сесилия, я слова худого о тебе не скажу, даже в мыслях; ни на миг не усомнюсь в твоей доброте и преданности, если ты останешься здесь, дождешься дилижанса и уедешь домой, в Терреглс. Но не задавай мне больше таких вопросов, милая подруга. Ты же видишь: в отличие от тебя, я не вольна выбирать. – Последнюю мысль Джейн повторила медленно и четко: – Я не вольна выбирать, Сесилия.

Ей достался взгляд, полный боли.

– А если ты погибнешь в пути?

– Если я погибну, Уилл не скажет, что я недостаточно любила его, – отвечала Джейн. На сердце лег ужас отчаявшейся женщины, вынужденной в одиночку добиваться правосудия.

Сесилия заключила ее в объятия.

– Мы вместе пройдем это испытание. Я никогда не брошу тебя, дорогая.

Вернулся конюх с двумя коренастыми жеребцами.

– Я надел на них шоры, мисс. В этакую непогоду с шорами надежнее будет.

Джейн так продрогла, что не чувствовала поводьев в пальцах Уинифред. Она была уверена: контроль над скакуном потерян, и запоздало благодарила конюха за то, что выбрал такое спокойное животное. Каждый вдох причинял боль; когда Джейн поднимала голову, чтобы посмотреть на дорогу, от белизны саднило глаза. Без сомнения, Сесилия чувствовала себя не лучше, но не жаловалась, как и положено преданной подруге. Зря Джейн храбрилась в Ньюкасле – они с Сесилией действительно не сумели добраться к ночи до рекомендованного Саквиллем постоялого двора «Корона и скипетр». Совершенно обессиленные, они рухнули на общую кровать на другом постоялом дворе. Джейн мысленно проклинала Саквилля за правоту – и благословляла хозяина, который разжег камин, сунул им с Сесилией по кружке горячего чаю, чтобы согреть онемевшие пальцы, и принялся жарить курицу. Обед они пропустили; к счастью, дальновидный хозяин учитывал погодные условия и готовил ужин, по питательности не уступавший обеду.

Едва приняв горизонтальное положение, путешественницы провалились в глубокий сон; им и свеча-то понадобилась исключительно, чтобы снять верхнюю одежду. Они заснули в обнимку – в комнате было холодно.

Следующий день также оказался изматывающим; впрочем, не таким изматывающим, как предыдущий. К вечеру Джейн с Сесилией достигли «Короны и скипетра» – а ведь думали, что никогда не доберутся. С каким восторгом они увидели впереди очередной городок, суливший отдых и тепло! Настал третий день пути, считая от Ньюкасла; Джейн всерьез рассчитывала к вечеру достичь Рипона, ведь небо было нынче повыше и обещало проясниться. Они ехали на хорошей скорости, в приподнятом настроении. Казалось, даже лошади скачут бодрее. Сесилия вслух вспоминала детство, тот эпизод, когда Уинифред надумала бежать из дому. Обе женщины смеялись; Джейн пришлось вытащить воспоминания Уинифред. Действительно, как не смеяться: маленькая Уини тщательно упаковала необходимые вещи, включая отцовский ножик для чистки фруктов, которым намеревалась рубить сучья.

– Чтобы построить для нас убежище от опасностей ночи, – хихикая, цитировала Сесилия.

Джейн тоже улыбалась воспоминаниям Уинифред о тех безмятежных временах – и вдруг улыбка сползла с ее лица. Ибо к ним приближалась повозка с двумя мужчинами. За последние дни Джейн и Сесилия успели привыкнуть к безлюдности дорог; странно, почему Джейн не радовалась перспективе перекинуться словцом с попутчиком. Видимо, причина была во взглядах, которыми их мерили незнакомцы. Возможно, сознание жительницы двадцатого века вселяло в Джейн подозрительность по отношению ко всякому встречному и поперечному. Нет, это не воображение разыгралось. Сесилия тоже заметила нездоровый интерес незнакомцев и мигом помрачнела.

– Не сбавляй скорость и не отклоняйся от курса, – шепнула Джейн.

Ловя ответный взгляд Сесилии, Джейн увидела третьего мужчину, которого прежде скрывали спины его приятелей. Этот третий выпрыгнул из повозки и преградил дорогу всадницам.

– Вот так встреча! Доброго здоровьичка, леди, – сказал неизвестный.

Джейн, повинуясь интуиции Уинифред, вымучила приветственный кивок. Ей ничего не оставалось, кроме как натянуть поводья, ведь конь испугался неожиданного прыжка и все равно попятился бы. Джейн не собиралась вступать в разговоры: даже если абстрагироваться от неряшливого вида троих неизвестных, несытые взгляды ясно говорили опытной Джейн, что движет мужчинами отнюдь не недостаток пищи. Волна нового ужаса окатила ее; риск быть ограбленными постоянно маячил на горизонте, но лишь сейчас Джейн в полной мере ощутила, насколько уязвимы на большой дороге две молодые женщины. Предупреждения доброжелателей реяли в ее сознании, сбивались в плотную стаю, как вороны на голом от мороза дереве, как подтверждение ее глупости и неосмотрительности; каркали: «А мы тебе говорили! Мы говорили!»

Ужас продолжал накатывать волнами. А что, если их изнасилуют? Что, если эти типы изголодались по женской плоти? Кто они? Наверняка разбойники, отщепенцы, охотящиеся на беспечных путников. Это же надо было додуматься – пуститься верхом в такую даль, без мужской охраны! И надо глупее, да некуда. «Дура! Ох, какая дура!» – мысленно кляла себя Джейн.