Весь мир на блюдечке сметаны - Виталий Бодров

— Могу, — сознался я. — А зачем?

— Ну… чтоб они его привечать перестали. Бабы жаб жуть как боятся!

— Неужто страшнее волка? — хмыкнул я. Голова сразу сник.

— Не страшнее, — признал он. — Значит, не выйдет ничего?

— Превратить могу. — Я пожал плечами. — Отвадить — нет. Да и расколдоваться ему просто — взять да перекинуться хоть в волка, хоть в человека.

— Жаль, — вздохнул староста, и мужики за его спиной разочарованно загудели. — Может, тогда богатырь поможет? Больно страшный зверь!

— Нет, — отрезал Хреногор. — Если б загрыз кого или снасильничал — прибил бы на месте. А если вреда не приносит, значит, не чудовище.

— Да как же не приносит? — возмутился голова.

— А вот так вот. Бабы его привечают — с ними и разбирайтесь.

— Так что ж теперь, ждать, пока загрызет кого? — вскипел голова. — Вон Антиха-Водоношу так за ногу тяпнул, того и гляди Антихом-Хромым станет. Такиму-Дровосеку топор сломал! То есть Таким сам его сломал, когда по оборотню не попал, но не будь проклятущего — целым был бы топор. А Лыпарь-Сошник? Полез к жене в постель, а там этот, лохматый. Так теперь ни с женой не может, ни с веселой девкой Антониной, и знахарь помочь не в силах. И собак стал бояться.

— Так собрались бы всей деревней да пришибли бы надоеду, — в сердцах махнул рукой богатырь. Ловить оборотня ему не хотелось, лес густой и незнакомый, волку там всяко сподручней, чем богатырю, а время идет, нам же девку вызволять надо, невесту Хреногорову. Тут же работы не на один день и не на два.

— Дык, оборотень же, его так просто не убьешь, — понурил голову голова. — Серебром только, а откуда у нас серебро?

— А у меня откуда? — резонно возразил богатырь.

— Дык это, ты же богатырь. — Голова никак не мог расстаться с надеждой спихнуть проблемы на чужака.

— Оборотня бить не собираюсь! — решительно отрезал Хреногор.

Все это время я помалкивал. Волколака выследить для меня не проблема, да только зачем? Живет наверняка в этой деревне, порой перекидывается в волка, жены нет, иначе давно бы заметила. Неженатых мужиков нужного возраста не может быть много, проверить каждого можно разными способами, даже в людском обличии у оборотня тонкий нюх, порошок из травы чуньки заставит чихнуть за пару шагов, а есть еще трава волчанка, что для волков все равно что цветок мявунца для кошек. Немало способов оборотня вычислить. К примеру, если в зеркало посмотрит, глаза у него волчьи, желтые.

В общем, дело плевое. Бабушку не раз вызывали перевертыша выискивать, но там по-другому все было. Те оборотни крови немало пролили, и людской тоже, и участь свою вполне заслужили. Этот же глотки не рвал, даже скот не резал. Или резал?

— Дядька голова, а птицу, скот оборотень этот ваш резал?

Пейзанин замялся. Врать непонятному едуну не хотелось, а правду говорить было невыгодно. И что же ему, бедняге, делать?

— Да не без того. Вон у Марены-Салатницы корова пропала неделю назад, а у Сарлахия-Бурого овца еще раньше. У Микота-Дюжего и вовсе всех курей передушил. А самое удивительное — следы оставил хорьковые! Хитер, проклятый, до безобразия! Сами посудите, дядьки хорошие, мы ж люди простые, куда ж нам с такой хитрой тварью сладить?

— У того же Сарлахия кувшин браги спер, — несмело добавил кто-то из мужиков.

— Сено у Буренки зимой утащил, — припомнил другой.

— А осенью капусту погрыз, — добавил третий, но староста соврать не дал:

— Капусту — это гусеницы.

— У Михея-Рыбака лодку утопил, — продолжали перечислять пейзане. — Овин поджог у Рогдея-Лысого, едва всем миром погасили. Сарлахиевой собаке повредил заднюю лапу. У Евлампиевой жены утопил кадушку с бельем. Разбил корыто дочке деревенского головы. Утопил в колодце ведра Негуну-Большому, Сарлахию и Булонде. Забил печную трубу Моргуну. Утопил собаку немого Герасима. Плюнул в суп Сарлахию два раза…

Воистину демон злокозненный, а не оборотень.

— Не могу я задерживаться, — отбивался Хреногор. — Спешить нужно, невесту у меня украли.

— Наверняка он и покрал! — воспламенился голова. — Дюже, бестия, до девок охоч. Не поверите, дядьки дорогие, — полдеревни обрюхатил! Помогли бы, а? Вы ж богатыри и эти… едуны, вам народу помогать должно!

Хреногор посмотрел на меня и развел руками. Нужных слов просто не было, и я сердцем почуял опасность. Когда у богатыря кончаются слова, он берется за дубину.

— Уважаемые, — подал я голос, чтобы не доводить до беды. — Мы с дороги, устали, а уж голодны до такой степени, что этот ваш оборотень нипочем не смог бы отнять даже корку хлеба. Давайте мы сейчас поедим, попьем, в баньку сходим, отоспимся за все недоспанное, а уж утром объясним вам, почему на оборотня мы охотиться не будем.

— Ох ты ж, прости Превеликий! Совсем забыл, как гостей принимать надо! — опомнился голова. — У-у-у, оборотень проклятый, из-за него все!

Трактир был здесь же, на деревенской площади. Самый что ни на есть обычный, совсем как в нашей. Ну в той, что близ бабушкиной избы, я как-то привык называть ее нашей.

Сегодня он был заполнен до предела, всем пейзанам захотелось вдруг выпить кружечку пива и поглазеть на настоящего богатыря. Ну и на загадочного «едуна», что честного человека в жабу может, а уж нечестного во что — и представить сложно.

Все столы оказались заняты, но за наш никто не просился. Хозяин, худой, как лучина, покрикивал на разносчиц, сам же услужить гостям не спешил. Видно, так заведено здесь: девки еду разносят, трактирщик деньги считает и смотрит, кто сколько задолжал. В общем-то правильный подход, хоть и непривычный. В нашей-то деревне трактирщик бегал, как собака за зайцем, на разносчицах все экономил. Хм, а толстый — не в каждую дверь пролезет. Видно, не впрок ему суета.

Хреногор жестом подозвал одну из трех порхавших по залу разносчиц.

— Что у нас сегодня? — поинтересовался он, благожелательно улыбаясь.

— Пиво, — улыбнулась девушка.

— И? — поощрил ее богатырь.

— И рыба! — выпалила разносчица. — Копченая.

— А из горячего? — не отставал богатырь.

— Чай, — робко пискнула девушка и виновато захлопала ресницами.

— Да чтоб отца вашего! — взревел богатырь так, что мне пришлось бороться с желанием спрятаться под столом. — Пожрать что есть у вас?

— Не надо кричать на девушку, — грозно прорычал трактирщик, пытаясь раздуться от гнева. Выходило смешно — как раздутая лучина. А вот голос грозный, такой и князю впору. — Места у нас глухие, народ заходит только пива попить, а пожрать норовит дома. Ясно вам?

— Пожрать нету? — искренне огорчился богатырь. Где там ели-пили местные, его совершенно не волновало, а вот желудок требовал свое. И настойчиво.