Бои у Халхин-Гола (1940) - Давид Иосифович Ортенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стоя на дне окопа, я в бинокль вижу всю местность, весь сектор обстрела. При мне пулемет и винтовка. Позади — орудие и расчет. В семь часов показались японцы с винтовками и пулеметами. Перебежка в направлении нашего правого фланга. Бухает японская артиллерия, рвутся где-то рядом с нами снаряды, а открывать огонь нельзя, пока не разрешено.
— Бей, бей! Все равно ничего не видишь, — насмешливо кричит тов. Киндяк по адресу японцев. — А мы-то что молчим?
— Терпение, терпение, — отвечаю. А самого разбирает такая же досада: враги, как на ладони. Идут лавиной, пробегут несколько шагов, лягут и стреляют по бархану, за которым наша рота. А наши все ждут, не отвечают.
Японцы почти около нас, и в это время комбат тов. Ткаченко скомандовал: «Огонь!»
Расчет уже знает свое дело — заряжают осколочным. Наводчик повторяет:
— Угломер тридцать ноль ноль. Прицел семь. Готово!
— Огонь!
— Есть!.. — и снаряд лег точно: пьяные японцы так и повалились.
Одновременно вступили три наши пушки и все пулеметы. Стрельба настолько верна, что мне и корректировать не надо, а потому я взялся за пулемет.
Вот идут три японца. Наводчик!.. Выстрел — и группы как не бывало. Сердце радуется — до чего хорошо работают все механизмы! Разгорается беспощадное чувство к врагам:
— За Родину! За Сталина! Поддай, Рожков!
— Есть…
Опять гремит выстрел, и японцы разлетаются в стороны.
Вдруг доносят, что осколочные снаряды все вышли.
— Давай бронебойные!..
Клубок дыма вперемешку с землей — и пулеметчики противника похоронены на месте.
Перебежка сразу замедлилась. Наша стрельба умолкает. Бой окончен. Между станинами — гора гильз. А Мартынов еще недоволен: все же мало стреляли!..
— Молодцы! Отлично стреляли, — хвалит нас старший лейтенант.
Солнце уже не светит офицерам, собиравшимся накинуть на него мешок!
26 августа. Интересный метод стрельбы у японских артиллеристов. Слышишь — летит снаряд. Прячешься в щель. Разрыв впереди. Ну, сейчас держись!.. Нет, второй снаряд рвется где-то сбоку. Так и сеют… Вот и сегодня: весь день их батарея палила — и ни одного попадания. И самолеты летали над нами, а почему-то не бомбили. А японец, очевидно, с похмелья — спит, спит, проснется, не продрав глаза, долбанет раз-два куда попало.
Наши не так бьют: заметили цель и давай в одно место класть, пока не выбьют все, живое и мертвое…
30 августа. Наша группа выполнила задание партии и правительства — японцы окружены и уничтожены.
«Ястребки» сегодня сбили четыре японских самолета. Два офицера-летчика сгорели, два спрыгнули с парашютами. Одного обстрелял с лету наш истребитель, но не добил. Когда офицер приземлился, то сначала притворился мертвым, а потом вскочил, побежал было. Однако с броневика дали по нему один выстрел — и готово.
Пробовали японцы нас бомбить — не попали и в конце концов были отогнаны нашими «ястребками».
А больше ничего особенного.
1 сентября. Мы заняли оборону на правом фланге: закапываемся в землю, роем блиндажи. Запираем границу на крепкий, сталинский замок.
Красноармеец И. МОЛЧАНОВ
ЭКИПАЖ МИХАИЛА РЫБКИНА
Михаил Рыбкин приказал экипажу занять места, и машина пошла вперед. Загрохотали выстрелы. Потом — показалась река, быстрая, — голубая, извилистая. Саперы успели сделать через нее прочные мосты.
Переправлялись — под огнем. Осторожно шли по незнакомой местности. От грохота снарядов и визга пуль звенело в ушах. Броня накалялась, давала себя чувствовать духота. Но хотя и пересыхало во рту, запас воды расходовали бережно.
Впереди тянулись барханы, в которых закопался коварный враг. Под неприятельскими выстрелами машины подошли к роте, передали бензин и боевые припасы.
Радостна была встреча с товарищами. Хотелось обо многом спросить, многое рассказать, но приходилось торопиться на поддержку второго батальона ремизовцев.
Экипаж Рыбкина выдвинулся вперед. Опытный водитель старался полностью использовать мощность машины и каждый квадрат твердого грунта, чтобы продвигаться возможно быстрее. Но — песок становился глубже, и ехать было все труднее. Молодой командир решил поставить машину в укрытое место, проползти на бугор и разведать, что впереди. Из-за бугра, над которым струился нагретый воздух, показался японский танк. Одно желание охватило всех: не упустить, уничтожить врага.
А дальше все происходило не так, как представляли себе раньше, когда толковали о грядущих боях.
Правда, Рыбкин слегка волновался при первом выстреле. Но дымок, поднявшийся от вражеского танка, показал, что попадание прямое и верное. От второго снаряда танк вспыхнул. Выскочить успел только один солдат, но и он был уложен меткими пулями Степана Вечеры.
Первая победа воодушевила бойцов, хотя опасности подстерегали их на каждом шагу. Вот из блиндажа выскочила группа японцев с бутылками. Экипаж знал, что в этих, бутылках заключена гибель для машины. Пулеметчик Вечера дал очередь. Два солдата упали, взмахнув руками. Трое, пытаясь спрятаться от меткого огня, залегли, но и они больше не встали. Лишь одному удалось подскочить к самой машине. Перед смертью он все же успел подсунуть под пулемет химическую шашку. Ядовитый газ хлынул в машину.
Рыбкин приказал надеть противогазы и вести наблюдение. Японские пулеметы мешали продвижению ремизовцев. Рыбкин до боли в глазах всматривался в даль, покрытую маревом, и посылал туда снаряды.
Снова двинулись вперед. Неожиданно раздался грохот, и машина наполнилась дымом. Ярко резнул солнечный свет, ворвавшийся в пробоину. Оглушенный взрывом Михаил Рыбкин встревоженно спросил у башенного стрелка Фисенко:
— Не убило?
С радостью услышал он знакомый голос:
— Нет!
— Не ранило?
— Нет!
Бегло осмотрели машину. Картина неутешительная. Японский снаряд, ударив в башню, разбил кожух маски, верхний кожух ствола и выбил пулемет с шаровой установкой.
— Будем отбиваться тем, что есть, — решил экипаж.
А японцы продолжали стрелять из крупнокалиберного пулемета.
— Сначала подавим огневые точки врага, а потом наденем гусеницы. Без них двигаться трудно, — сказал командир машины.
Весь экипаж пожелал пойти на это опасное и почетное задание.
— Всем нельзя, — сказал Рыбкин, — пойдут водитель Фисенко и Вечера. Я сяду за руль, и мы с вами, Фисенко, — обратился он к брату водителя, — будем вести огонь из пушки и лобового пулемета.
Участники боев на Халхин-Голе: Герой Советского Союза генерал-лейтенант танковых войск М. Терехин (справа) и генерал-майор танковых войск М. Потапов
Пули засвистели как будто еще сильнее, когда два отважных бойца выскочили на горячий песок. Они быстро сняли гусеницу и приготовились ее надеть. Командир пытался сдвинуть машину с места. Он долго раскачивал ее, пока бойцам не удалось, наконец,
