Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы - Виктор Поротников

На четвертый день бездействия великий князь собрал на совет своих ближних воевод, кому предстояло верховодить полками в грядущем сражении с ордой Бегича. Дмитрий Иванович хотел услышать мнения своих полководцев относительно того, как им выманить татар с правого берега Вожи на левый. В великокняжеском шатре собрались боярин Тимофей Вельяминов, дядя московского князя, Дмитрий Боброк, его свояк, Остей Федорович, также состоявший в свойстве с Дмитрием Ивановичем, и Андрей Ольгердович, который недавно ушел из Литвы, повздорив с Ягайлой. Дмитрий Иванович собирался посадить Андрея Ольгердовича князем во Пскове.

Своего двоюродного брата Владимира великий князь не допустил на это совещание.

Помрачневший Владимир ушел из стана к опушке леса, чтобы не видеть сочувствующие глаза своих дружинников, не слышать слов утешения от своих бояр.

«Дмитрий хочет досадить мне, пренебрегая моими советами, — досадовал Владимир, шагая по густой траве и сбивая палкой желтые соцветия пижмы, густо росшие вокруг. — Дмитрия злит, что я без его ведома оказываю помощь Олегу. А может, Дмитрий не доверяет мне? Может, он все-таки подозревает меня в измене?»

На совете возобладало мнение Дмитрия Боброка, который предложил большую часть пешей русской рати укрыть в лесу, убрать и половину шатров в русском лагере. Суть этой уловки заключалась в том, чтобы уверить Бегича и его эмиров, будто среди русских князей случился раскол и кое-кто из них повернул к дому, не пожелав сражаться с ордынцами. Дабы татарские лазутчики смогли без помех подкрасться к русскому стану, великий князь распорядился убрать русских дозорных с гряды холмов на левобережье Вожи.

Бегич клюнул на хитрость русских воевод. Уже на другой день с утра татарские конные сотни на рысях двинулись к бродам на Воже.

На лугах низко стлался туман, его дымчатые клубы висели и над рекой, от которой веяло прохладой и сыростью. Над лесом всходило солнце, в его лучах сверкала на траве холодная роса россыпями тяжелых капель.

Поднимая высокие брызги, татарская конница переходила реку, втягиваясь густым потоком на высокий левый берег. Татарские кони — каурой, гнедой, мышиной, пегой масти — скакали резво, легко одолевая довольно крутой подъем. Степняки в кожаных и железных панцирях, в мохнатых шапках и аварских стальных шлемах, с луками и колчанами за спиной погоняли своих застоявшихся гривастых скакунов кто плетью, кто окриком. Урусы снимаются с лагеря и уходят за Оку. Бегич повелел догнать урусов, порубить их саблями, смять и уничтожить!

Между тем русские полки спешно выстраивались для битвы под сенью вековых сонных деревьев. В центре должен был встать большой пеший полк, на флангах — конные дружины. Головной конный полк возглавил сам Дмитрий Иванович. Во главе пешей рати встал Микула Вельяминов, двоюродный брат московского князя. Полк правой руки был отдан под начало Тимофея Вельяминова. Полк левой руки взял под свое начало Андрей Ольгердович.

Владимир, заметив, что численность полка левой руки почти вдвое меньше конного полка Тимофея Вельяминова, обратился к великому князю с просьбой направить его дружину к стягу Андрея Ольгердовича.

— Твоей дружине место в головном полку, брат. Подле меня стоять будешь! — непреклонным голосом промолвил Дмитрий. И сразу повернулся спиной к Владимиру, отдавая какие-то распоряжения трубачам.

Обидчиво закусив губу, Владимир зашагал к своим гридням, седлавшим коней в березняке под косогором. В голове у него билась досадная мысль: «Не доверяет мне Дмитрий! Все-таки не доверяет!»

Солнце было уже довольно высоко, когда татарская орда, перейдя Вожу, разлилась с топотом и шумом по притихшим пустошам. Степняки мчались к лесу, за которым еще вчера находился русский стан, а сегодня в той стороне не видать ни одного дыма. Бегич торопил сотников и дарханов: «Догнать, настичь русов!»

Внезапно из лесного сумрака выступили русские полки, сверкая на солнце бронью доспехов и остриями копий. Развернувшись в боевой порядок, русская рать отошла от леса совсем недалеко, заняв холмистую гряду. При этом русские пешцы стояли позади конных дружин, которые выдвинулись вперед. Боевая линия русских была похожа на вогнутую дугу.

По извечной татарской тактике, Бегич первым делом бросил свою конницу на фланговые русские полки, чтобы, рассеяв их, затем с двух сторон обрушиться на пеших русских ратников. Боевой татарский клич распугал и поднял в воздух стаи испуганных птиц. С шелестом и свистом татарские стрелы посыпались на поднятые красные щиты русичей.

Бегич был уверен, что победит русов, ведь их не так много. К тому же урусы жмутся к лесу, явно страшась сокрушающего натиска ордынских всадников. Головной полк московского князя и вовсе показал спину, так и не скрестив оружие с татарами.

Бегичу было невдомек, что отступление головного полка есть уловка, призванная увлечь татар в атаку на пешую русскую рать. Самоуверенный Бегич, еще не завершив флангового охвата, повел свои главные силы на центр русского войска. Бегич увидел среди стягов отступающего передового полка русских багряно-золотистое знамя московского князя с ликом Богородицы. Бегич нещадно хлестал своего коня, увлекая за собой конную лавину степняков. Он обещал Мамаю пленить дерзкого князя Дмитрия и сдержит свое слово!

Все то, что копилось и вызревало в сердце Владимира, с детских лет настроенного на этот ратный подвиг, вдруг пробудило в нем недюжинные силы и яростное рвение крушить и убивать татар своим мечом. Дружина Владимира столкнулась с татарами на склоне холма, на вершине которого развевался стяг московского князя. Татары рвались к этому стягу как одержимые. Отражая удары кривых татарских сабель, Владимир несколько раз крикнул Дмитрию, сражавшемуся с врагами неподалеку от него, чтобы тот поберег себя и укрылся за спинами своих дружинников. Дмитрий пропустил мимо ушей предостерегающие окрики Владимира, а может, великий князь просто не расслышал их в лязгающем железом шуме битвы.

Перед Владимиром мелькали плоские и островерхие вражеские шлемы, металлические личины с прорезями для глаз, круглые щиты, бунчуки из конских хвостов; вопли и завывания степняков резали ухо. Копье Владимира сломалось после первого же удара, нанесенного им в грудь могучему ордынскому военачальнику, шлем которого был увенчан позолоченным полумесяцем. Узкоглазый скуластый военачальник в шлеме с полумесяцем вылетел из седла. Его белый конь угодил под удар топора и с диким ржанием повалился в густую примятую траву.

Не прошло и часа, а Владимир уже взмок от пота, разя врагов мечом направо и налево. Он задыхался в тяжелом пластинчатом панцире, увесистый щит оттягивал ему левую руку. Серпуховская дружина все больше подавалась назад, теснимая татарами. Кто-то из степняков набросил на Владимира аркан и едва не выдернул его из седла. Владимир успел перерезать веревочную петлю кинжалом. В следующий миг конь под Владимиром с хрипеньем стал валиться набок. Владимир спрыгнул с седла на землю и едва не упал, споткнувшись о мертвые тела русичей и татар.

Услышав предостерегающий возглас Яна Волосожара, Владимир поднял было голову — и в ту же секунду у него вдруг потемнело в глазах, а земля качнулась и поплыла из-под ног…

Очнулся Владимир от прохладной речной влаги, пролившейся ему на лицо. Увидев над собой два бородатых склоненных лица, Владимир слабым голосом спросил: чем завершилась битва и жив ли великий князь? Чей-то незнакомый голос бодро заверил Владимира, что Дмитрий Иванович жив и даже не ранен. Другой, более молодой голос тут же добавил, что татары разбиты вдрызг.

Опираясь на чужие услужливые руки, Владимир поднялся на ноги и огляделся. Склоны двух холмов и обширное поле между ними были завалены телами убитых воинов и покалеченных лошадей, повсюду на примятой окровавленной траве валялись щиты, мечи, топоры и обломки копий. Тут и там раздавались громкие и еле слышные стоны раненых. Над побоищем висел сумрак надвигавшейся ночи.

Отыскав среди убитых свой окровавленный меч, Владимир обтер его пучком травы и вложил в ножны. Ощупав свою голову, Владимир обнаружил на затылке кровоточащую глубокую ссадину. Его подташнивало не столько из-за раны, сколько от вида многих сотен изрубленных тел.

Воины, отыскавшие бесчувственного Владимира, были из дружины тарусского князя. Они подвели к нему гнедую низкорослую лошадь под татарским седлом, помогли сесть в седло. От слабости Владимира шатало из стороны в сторону.

— Езжай за реку, князь, — сказал один из гридней, тот, что постарше. Он махнул рукой в сторону татарского стана. — Там все наши князья и воеводы. Добро ордынское делят!

— Дмитрий Иванович тоже там, — вставил второй гридень, вихрастый и розовощекий.

Спускаясь по береговому откосу к реке, прозрачные воды которой порозовели в лучах закатного солнца, Владимир наткнулся на своих дружинников, которые направлялись к полю битвы на его поиски. Рыжеволосый Ян Волосожар, увидев Владимира верхом на коне, принялся громко славить Господа и одновременно ругать самого себя.