Изумрудное золото. Тень (СИ) - "Стефнклэр Аманди Джоан"

Будь на его месте другой ребёнок, слова прозвучали бы самонадеянно. Только сущность бирюзового иномирца, от рождения поделённая между детьми, делала их взрослее прожитых лет.

— Вам не стоило вмешиваться.

— Но мы вмешались, — небрежно пожал он плечами. — Жаль опоздали, — глянул на её привычную тень, что чуть удлинилась в свете парящих недалеко магических коконов. В этих коконах были люди: парализованные, неподвижные, лишённые своих теней.

Ледяная печаль обняла Алию со спины и зашептала в ухо:

«Оло не замечал меня, заперев свои чувства и держась на расстоянии. Приняв его негласные правила, я не боролась, не стремилась изменить его отчуждённого отношения. Молча терпела, страдала, коверкая собственную душу и позволяя супругу загнивать в своём отрицании… Стена крепчала и высилась, вымораживая изнутри, пока…»

— Мама! — громко позвала Ия.

Алия вздрогнула. Она стояла, а не сидела, и Розала рядом не было. Мотнув головой, посмотрела вниз.

— Да, маленькая? — растеряно улыбнулась дочери.

— Пойдём туда, — указала малышка на пламя. — Пойдём, ладно?

Впервые девушка посмотрела на преграду иначе. Опасно ли пламя, каким виделось? Страх, худший монстр, что часто заставлял принимать происходящее, как данность, смиряясь с обстоятельствами. Лучше бороться. За себя и свою любовь, за свет души. Спасовав однажды, уподобишься тени, что теряется в стылом лесу угнетающих переживаний.

— Мелкая права, — Фэр нехотя поддержал девочку, привычно одёрнув левый рукав. Правда не чистый и выглаженный, а помятый и грязный. — Пламя обжигает с расстояния, но не вблизи. И барьер на деле не помеха… — и в подтверждение своих слов, сквозь полупрозрачную преграду он сунул руку в гудящий хаос. Высунул обратно, невредимую.

— Ты говорил, что здесь опасно, — напомнила Алия.

— Катакомбы плача опасны, — последовало подтверждение. — Но мы, — парень глянул на Ию, подбирая слова, которые выразят мысль ясно, но не наведут на новые вопросы. Он хотел сам допросить «мелкую», исключая вмешательство её родителей. — Скажем так, мы угодили в чью-то иллюзию, — подытожил. — По ту сторону, возможно, найдём виновного.

Но он был не прав.

Переступив преграду, они оказались в огромной каменной зале с парящими в воздухе магическими коконами. Внутри были заключены люди, как видела Алия при недавнем общении с будущим сыном. Крепко держа Ию за руку, она подступилась к вселяющим страх оболочкам, вгляделась в ближайшую. Вздрогнула, осознав, что смотрит на себя, серовато-безвольную и еле дышащую. И от её кокона тянулась светлая нить к другому, в котором был заключён незнакомый светловолосый мужчина. Взгляда хватило, чтобы сердце потянулось навстречу и она поняла, почему так и не смогла найти своего счастья с Оло Вистом.

— Мисс Сейт! — отвлёк Эсмонд Рок, спешащий к ним с другого конца залы. На мгновение показалось, он выглядел старше, угрюмее. Наверняка игра света-тени. Ведь когда Прядильщик приблизился, то ничем не отличался от себя прежнего. Разве что во взгляде промелькнула обеспокоенность. — Как вы здесь оказались? — спросил. Выслушав об их злоключениях, бросил куда-то за спину. — Мы явно под чьим-то влиянием.

— На Арже не похоже, — Оло Вист появился среди другого ряда коконов. Направляясь к ним, он выглядел непривычно уставшим, почти измученным.

Рок отмёл ещё одного кукловода.

— Нитей антипра не вижу. — И посмотрел на Ию. — Малышка, вы с братом постарались? — спросил прямо. Пусть он не помнил, как оказался в этом месте, но в моменты подконтрольного просветления незаметно вытянул из магического управленца пару нитей. И они мало чем отличались от плетения девочки. Вывод напросился сам собой.

Ия улыбнулась.

Алия успела заметить, что позади неё, прижавшись спиной к спине, стоял Розал.

Сотканная из бесконечного числа ячеек огромная пещера подёрнулась рябью. Долгое мгновение чёткими оставались восемнадцать вырезанных в скале капсул, в которых томились скованные алыми цепями пленники. Лица казались незнакомыми до тех пор, пока взгляд бывшей жрицы не упал на дальних в ряду.

— Коконы… — начала она. И потеряла сознание…

В себя приходила медленно. Сквозь лёгкое тошнотворное марево проявились очертания спальни гостевого домика во владениях Вистов. С нею рядом на кровати спала Ия, последовавшая за родителями в прошлое.

— Пришла в себя… — раздался сумрачный голос герцога. Словно его раздражало её пробуждение.

— Мы… дома? — только и спросила, вспоминая пещеру и… яркий свет.

— До вашего появления мы с Роком изучили залы проклятой загробницы и нашли портал. Им и воспользовались, когда ты неуместно лишилась чувств. Впрочем, беременным позволительно, — завершил с гримасой.

— Неизвестно…

— Тебя осмотрел абуш. И леди абонесса ему вторила.

«Значит, западня…» — холодный жгут обвил сердце, сбилось дыхание.

Которое, казалось, совсем прервалось, когда светским тоном герцог сообщил:

— Можешь не впадать в депрессию. Калин мертва.

— Как… мертва? — заикаясь, выдавила она.

— Отравилась. Не берусь судить, по своей воле или помогли, — снова неприятный фальцет, каким с лёгкостью можно резать стены.

— Неужели Гастинг Арже…

— Возможно. Или кто-то другой, — посмотрел на неё так, словно именно она подлила яд его дражайшей супруге. — Не бери в голову! — отмахнулся, заметив, как девушка изменилась в лице. — Отдыхай! — бросил и вышел из комнаты.

На удивление тихо прикрыл за собой дверь. Но от лёгкого щелчка мир Алии разлетелся вдребезги и опал кривыми осколками.

— Папа безнадёжен! — с постели приподняла голову Ия. Тон, каким были произнесены слова, не вязался с маленьким ребёнком. А направленный на дверь взгляд пылал яростью, обжигающей, непримиримой, опасной.

«…Слепота и упрямство отца ранили тебя. Ия злилась и могла натворить бед. Из нас двоих я лучше подходил для перевоспитания погрязшего в самообмане Оло Виста…»

Всплывшие слова Розала, прозвучавшие в том странном забытье, оказались пророческими. Ия не просто гневалась, она жаждала возмездия за страдания матери. Алия подумала, что безропотные самомучения родителей, их страхи или властность ударяли по детям сильнее, чем казалось. Взять Розалию. Было ли бунтарство её истинным характером? Или жаждой внимания одной единственной женщины?

Поиск любви…

Люди ненавидели зависимость, но неизменно искали того самого человека. И это не всегда вторая половинка. Иногда их взгляды обращались в другую, более близкую от рождения сторону: к родителям, братьям и сёстрам. Не могли они жить с пустым сердцем, жаждущим полноты и силы.

— Ия… — позвала Алия, успокаивающе погладив дочь по голове. — В твоём времени папа со мною плохо поступал? — спросила.

Девочка напряглась, замялась, сдаваясь, выдохнула:

— Он не был жестоким, — признала сквозь зубы. — Но ты страдала. Каждый день, каждое мгновение прятала свои чувства, чтобы выглядеть отстранённой и незаинтересованной. Ненавижу его! — Ия сорвалась в крик, обхватив себя руками, и на мгновение предстала не ребёнком, но взрослой девушкой, чья боль многие годы искала и не находила выхода. — Он — лжец! Любил тебя и всё равно вёл себя так, словно ты ему безразлична!

— У него были причины…

— Причины⁈ — подскочила девочка на постели. — Он не ранил тебя физически, но морально истерзал в клочья!

— Пока ещё нет, — напомнила Алия, неуютно поёжившись от описанного будущего. Изменит ли его знание? Появится ли искажение, о котором говорили Эсмонд Рок и Фэр Арже? Что можно исправить, а чего нельзя? Сердце болело от вереницы неоправданных вопросов, ответы на которые не скоро найдутся. Оставалось понять себя, личные устремления, надежды, во избежание ошибок той, которой ещё не стала. Обняв дочь, Алия прошептала: — Мы ещё можем всё исправить, маленькая…

Ия крепче прижалась к матери, со всей детской силой обняв за талию. Спрятала лицо на её груди, чтобы та не увидела выступивших слёз. Появилась тёмная мысль оставить маму в неведении, в этой пока ещё светлой реальности, далёкой от другой, лично ей знакомой. Обнимающие её руки теплы и нежны, а от души вместо стылого холода раненого сердца исходило согревающее тепло. Тепло, с которым не хотелось расставаться.