Долина Дестино - Альберт Фейгельсон

– Оставь свои вопросы на потом, от них одни хлопоты. В его голосе звучала злость и раздражённость. Судя по тому, что разговор не развился, Голос понял и замолчал.

– Твой выбор, малыш. Дай мне руку, и пойдём.

– Я старший.

– Кто бы с тобой сейчас спорил. Твой выбор малыш.

Деревня встретила их тишиной, что висела в воздухе мечом, вынутым из ножен. Приготовившись, в любую секунду ударить по тому, кто её нарушит или даже дотронется. Окна тихих улиц смотрели друг на друга открытыми ставнями с опущенной продырявленной головой. Практически везде были выбиты стёкла и через них был виден бардак и переполох в каждом доме. Стулья, столы кухонная утварь лежала грудой уже ненужного мусора посреди каждого дома. Армия обезумевших захватчиков что-то искала, не было дома, куда они не зашли. Не было уголочка, куда бы они, не заглянули, и об этом говорил любой камень в этом селении. Щепки от оторванных ставен вперемешку с осколками разбитых окон игрались с солнечными лучами. Любой солнечный зайчик, попадая в глаза, пытался раскрыть их ещё больше, чтобы идущие не пропустили ничего. А если и жмурились бы, то не от солнца, а от ужаса вокруг.

– Наш портной, моя учительница, пастух, молочница, мой друг Ретеп, подружка Дэвиды Слозэн. Бормотал про себя Дивэд, проходя около каждого дома.

– Ты, что-то сказал? Маг, наклонившись к нему тихо спросил.

– Да нет, просто говорю, кто, где жил. Так просто, сам для себя.

Улица всё больше расширялась, дома в селении были одинаковые. Сами дороги были построены так, что к самому высокому зданию все дороги становились шире. Если посмотреть сверху, то создавалось впечатление цветка на тонких ножках. Так строили с издавна, и никто даже не думал удобно это или нет. Жили люди и радовались, веря, что жизнь такова, только из-за того, что так захотели более сильные и будь она другой, их бы тут не было, чтобы её прожить. Смысл видели в простой вере, что судьба, преподнесённая это хоть и один из сценариев, но он их, и им его надо отыграть на сцене жизни. Пока в деревню не пришли искать то, про что они даже не знали, что оно у них есть или было.

Четырнадцатая глава

1973 от начала рукописей, 5013 от нашего появления на этой планете 111 день после начала описания проекта

У любой свободы, есть тоже границы.

Отвага, проявленная в бою, в основном переплетается с ненавистью и боязнью так сильно, что их не разлучить. Обычно ненависть к врагу пытается ещё перед сражением побороть страх, но не всем это удаётся, и тогда они отправляются на войну с двумя врагами – одним внутренним, а другим, что должны ещё увидеть. Храбрость же всегда себя делили на осмысленную и животную. Животная была подобна всплескам волн во время бури. Могла убить не думая, и защитить, не зная для чего. Но у бывалого война вырабатывался со временем инстинкт самосохранения, и он защищал его не хуже меча и щита в бою и в жизни. Так же и обдуманная смелость, это искусство для, опытных. Много ходило легенд среди людей про тех, кто командовал армиями и находил не простые решения в критические минуты жизни, но всех их объединяло одно – стремление победить. Но в то же самое время в книги Долины было записано – «Мужество, что требуется послать армию в бой и командовать ею, не всегда хватает для того, чтобы в ответственные и опасные моменты в жизни воспользоваться им». В это верили в селении у Илеш и старались во время тренировок у девочек как можно ближе всё делать похожее на бой. Но войны здесь боялись и не хотели, как и во всей долине. Были те, кто преклонялся перед самой попыткой остановить войны, а были те, кто просто смеялись над этим, но молчали. Тихо вспоминая истории былых времён и мечтая у огня, когда собирались послушать очередную былину или притчу, посетившую эти края.

Голос костра, жонглирующего языками пламени, выдавал знакомую мелодию ещё с детства. Илеш понимала, если она хочет найти ответы на свои вопросы ей нужно минимум встать и начать говорить. Шипение костра было, настолько близко, что чувство жара стало ощущаться на лице, на руках и стопах ног принуждая её открыть глаза. Костёр был на самом деле, рядом, приглашая сесть около него, обещая отдать всё своё тепло любому.

– Сажусь, сажусь я около тебя, ну рассказывай где я? Чувствуя боль ещё по всему телу девушка примостилась на плоском камне рядышком. Поджав под себя колени и вытянув руки к огню, чувство чего-то прошедшего из глубокого детства пробежало внутри.

– Да нет, чего ему говорить, он греет и всё. Вот как ты себя чувствуешь и, что помнишь, расскажи. Голос вернулся опять, повернув голову налево, она увидела хозяина этого мягкого шёпота.

Он выглядел старше её на много, но слишком правильные черты лица придавали ему некую гордыню, что расходилась с его голосом. В глазах ярко выражалась уверенность в себе и в то же самое время усталость от всего происходящего. Обычно хозяева таких глаз владеют острой интуицией и возможностью предчувствовать. Он это старался скрывать, стесняясь своего дара, или выкидывал это как козырь, когда ему надо было это. Для Илеш это было ещё не понятно. Но она чувствовала внутренний огонь и тепло, хотя это он пока искусно скрывал, ей не помешало с первого мгновения протянуть руки и захотеть открыть ему свою душу. Сощурив свои глаза, давая возможность приблизиться бровям, друг к другу, приоткрыв крепко сжатые тонкие губы, он не дождавшись ответа, произнёс – «Ну, ты как? Не молчи».

– Как? Как может себя чувствовать человек, побывавший в лапах монстра. Где Ленад и почему ты со мной сидишь, а не он.

– Я Ленада послал к нам во дворец, за мечом. Не воевать же ему голыми руками.

– Каким мечом? Для него меч как для тебя свирель. Он же всю жизнь при дворе прожил, а там, в лучшем случае на деревянных игрались в детстве.

– Почему, ты считаешь, что я не могу на свирели сыграть. Он приблизился к ней так, чтобы она не смогла отвести взгляд ни куда кроме костра. Это был старый трюк. Человеку ни чего не оставалось кроме того как правду говорить или замолчать смотря на огонь. Зачастую тишина лучший рассказчик.

– Посмотри на свои руки. Ты на меня не обижайся, но не придумали для них ещё инструмент. Илеш попыталась улыбнуться, но почувствовав боль в верхней части лица, быстро забрала улыбку с лица. – Меня, я вижу, ты знаешь, как зовут. Тебя-то как?

– А, ты на самом деле умна, как Ленад и говорил. Зови меня Мастер.

– Мастер? А, что ты умеешь делать, если ты такое имя себе выбрал.

– Не выбирал я сам, мне при рождении дали.

– Родившись, мы умеем только кричать и плакать, а вы уже свирель в руках держали что ли? Так кто тот маг, что в пелёнках рассмотрел ваши все таланты, отважившись на такое имя.

– Ну, допустим не свирель, а молоток и долото для работы с камнем. Он рассмеялся и подкинул пару поленьев в огонь.

– Я слышу по голосу ты издалека, и это не твой родной язык. Со мной можешь общаться на любом я пойму тебя. Не зная, зачем – произнесла Илеш.

– С удовольствием, мне будет так легче. Ты наверно росла при дворе и выучила там много языков. Но мы с вами не контактировали уже очень давно, откуда вам известен наш язык.

– Не важно. Ты же не спрашиваешь, откуда этот свет, ты просто пользуешься им. Протянув руку к небу, сказала Илеш.

– Солнце всегда было по полудню там и ни когда не опаздывало, так и не было причины задумываться над этим. Улыбнувшись, произнёс незнакомец. – Скажи мне, а как Ленад к вам дорогу найдёт, если наши долины ни когда не контактировали.

– Я не сказал ни когда, я сказал давно, а дорогу ему звёзды укажут. Там где заканчивается симфония, начинаемся мы.

– Чем вам не нравиться наша симфония, тяжело слушать или боитесь прикоснуться к прекрасному. В глазах Илеш пробежал страх. Она просто вдруг подумала, что он ей врёт, и она ошибается в его искренности, когда его слушает.

– Да, нет, совсем не так. Я живу там, где мы постоянно создаём новое, и каждое утро прикасаемся к мёртвой глыбе, зная как её оживить, придав ей форму. А вы здесь, погрузились в мир собственных фантазий, отдавшись на растерзание собственных чувств. Вы готовы верить, в то, что не видите, не слышите и даже не ощущаете. Ваш мир как мыльный пузырь, выпущенный во время игры ребёнком. С большим количеством надежд, но с прозрачными границами для их исполнения. Если, что-то не исполняется, вы это списываете на плохую веру. Так легче Магу долины вами управлять, а вам жить. Но это блеф, как и те границы, что построены в вашей долине. Они не рухнут, и через них никто не пройдёт, но они вас и не защитят. – Ты не веришь в чувства, что может вызвать музыка. Ты не ощущаешь ту силу, что даёт утренняя симфония. Наверно ты не слышал музыки в храме самом, мне тебя жаль – Илеш это произнесла с таким рвением и уверенностью, что не оставила места для сомнения.

– Слышал, чувствовал, перевоплощался и растворялся в мелодии у себя в долине. Но после этого возвращался к действительности, отдавая предпочтение тому, что я вижу и к чему могу прикоснуться. Илеш начинала путаться в его словах, но понимала его дорога не лишена разума. Только она другая.