Карл Ругер. Боец - Макс Мах

– И быть волшебником, – задумчиво добавил Карл.

– Необязательно, – покачала головой Виктория. – Необязательно. Достаточно, если у тебя есть какая-нибудь магическая вещь. Что-нибудь вроде рога единорога или камня мечты, или, скажем, тебе довелось заполучить зачарованное оружие иных…

– Ты имеешь в виду нелюдей? – Карл был искренне удивлен. – А разве от них что-нибудь осталось? – поднял он в удивлении бровь.

– Не знаю, Карл. – Виктория пожала плечами. – Говорят, да, но я никогда не слышала ни об одной их вещи.

– Продолжай, – попросил Карл.

– Да, собственно, я тебе уже все рассказала, – холодно улыбнулась Виктория. – Ну еще надо выбрать правильный момент.

– Например, полнолуние? – спросил Карл.

– Да, – подтвердила Виктория. – Или затмение, или солнцеворот.

– Или Новое Серебро, – кивнул Карл.

– Возможно, – кивнула Виктория. – И еще: бросают только с левой руки, и бросать надо двенадцать раз, но не чаще одного раза от луны и до луны.

– Значит, ночью? – уточнил Карл.

– Возможно, – согласилась Виктория. – Но я точно не знаю. Там было написано: «от луны до луны».

– А формула там была? – спросил он.

– Была. – Она говорила сейчас очень тихо. – Но я тебе, Карл, ее не скажу. Тебе нельзя бросать Кости Судьбы.

Она смотрела на Карла так, как если бы ожидала, что он начнет ее расспрашивать, или просто прервет, или сделает еще что-нибудь в этом же роде, но Карл молчал. Он не отвел взгляд, а продолжал смотреть ей в глаза, но ничего не делал и ничего не говорил. Он ждал. И говорить пришлось ей.

– Я не знаю, кто ты, Карл, – сказала Виктория. – Но я знаю, что ты совсем не тот, кем хочешь казаться. Ты очень странный человек, Карл, и очень опасный. Я не удивилась бы, узнав, что ты маг, но в тебе нет Силы и Дара у тебя нет. Я бы почувствовала… И это странно, потому что ты… Не знаю.

Она покачала головой, как бы примиряясь с тем, что не может высказать словами то, что чувствует, знает, видит. А может быть, только делала вид, что не знает, не желая сказать всего.

– Да, – сказала Виктория, помолчав. – Ты другой. Я не знаю, что это, но знаю, что именно тебе, как и мне, нельзя бросать Кости Судьбы.

– Почему? – Карл счел, что имеет право и на этот вопрос.

– Потому что броски Костей Судьбы разрушают порядок. Ты же знаешь, когда Кости брошены, может случиться что угодно. Даже то, чего случиться не может. Это желание бросающего расчищает себе дорогу к воплощению. И это опасно, Карл. Я не знаю, кто и зачем бросает сейчас Кости, но он сумасшедший! Он может погубить и себя, и всех нас…

Она запнулась и вновь, как уже происходило раньше, замолчала, думая о чем-то настолько важном для нее, что она готова была даже прервать разговор.

– Да, – согласилась Виктория с какой-то невысказанной вслух мыслью. – Возможно.

Она снова посмотрела на терпеливо ожидающего продолжения Карла.

– Ты обещал, – сказала она. – Может быть, ты и сможешь… Я не желаю тебе зла, Карл. И готова даже помочь, хотя еще не знаю в чем. Но если начнешь бросать ты, равновесие может быть разрушено так, что погибнешь не только ты сам, но и многие близкие и далекие, но связанные с тобою люди.

– Спасибо, – сказал он серьезно и поклонился.

– Прощай. – Она повернулась, чтобы уйти, но Карл ее остановил.

– Постой, – сказал он, снимая картон с мольберта. – Ты забыла рисунок.

Он завернул рисунок в кусок полотна и протянул ей.

«Зачем же ты приходила на самом деле? – подумал Карл, провожая взглядом уходящую вниз по улице Викторию. – Что ты хотела мне сказать, женщина? И о чем промолчала?»

Он перевел взгляд на мужчину, рассматривавшего товар в мастерской столяра, расположенной всего в трех домах от дома Карла, и, поймав быстро брошенный взгляд в свою сторону, кивнул, приглашая незнакомца подойти. Тот сказал что-то столяру, вежливо поклонился и медленно пошел вдоль улицы. Карл стоял на пороге, дожидаясь, когда мужчина достигнет его дверей.

– Доброго дня, мастер Карл, – сказал мужчина подходя. – Меня зовут Марк. Август не мог прийти сразу, он освободится только к вечеру. Но вы можете говорить со мной, как с ним.

– Как с ним, не могу, – улыбнулся Карл. – Я думаю, вы понимаете, Марк.

– Понимаю, – кивнул тот. – Просто Август подумал, что дело спешное…

– Спешное, – согласился Карл. – Но не настолько. Вы служите в княжеской дружине?

– Да, – кивнул Марк. – Я, как и Август, лейтенант.

– Спасибо, Марк, – поблагодарил Карл. – Может, стаканчик бренди?

– Не откажусь, – усмехнулся Марк. Он был невысок, но кряжист, широкоплеч. В его поведении чувствовалась уверенность бывалого и знающего себе цену человека. Да и, судя по возрасту – Марку было явно за тридцать, – лейтенант успел немало увидеть и пережить, прежде чем дорога жизни привела его в Сдом.

Войдя вслед за Карлом в дом, Марк остановился, принюхался и зло усмехнулся:

– Кровищи небось было – хоть купайся!

– Да, хватало, – равнодушно откликнулся Карл, отправившийся за купленным соседской девушкой бренди. – А что, Марк, не часто забредают в Сдом оборотни?

– Не знаю, – ответил лейтенант. – За три года, что я здесь, это первый. Но в Рудных горах они не редкость.

– Рудные горы? – с интересом спросил Карл, возвращаясь к столу с кувшином и стаканами. – Далеко же вы забрались лейтенант.

Карл не уточнил, что он имеет в виду, но Марк, видимо, понял его правильно.

– Судьба, – пожал он плечами. – Само как-то вышло.

То, что лейтенант Марк не из Приморья, было видно и так, но то, что он родом с Высокой Земли, догадаться было трудно – лейтенант говорил на низинном диалекте без акцента. Однако Марк был вежлив и сам подсказал Карлу, откуда он родом. Карл кивнул и разлил бренди.

– Приходилось с ними встречаться? – спросил он, когда они оба сделали по первому глотку и почти одновременно достали из карманов трубки.

– Да, – кивнул Марк, неторопливо и обстоятельно снаряжая свою трубку с коротким чубуком. – Один раз в детстве, я еще пацаненком был, девка-лиса забралась в наш курятник. А я не знал, кто там, в курятнике, думал куница или лиса, ну и полез с вилами. Хорошо, что дом у нас небедный был, и вилы – не деревянные, а железные, а то бы уже не было ни меня, ни этого разговора.

Марк усмехнулся в густые усы, закрывавшие его верхнюю губу, и, взяв со стола горящую, несмотря на дневное время, свечу, закурил.

– Да, – продолжил он, выпустив первый дым. – Сунулся, увидел и сначала даже не понял, что происходит. Она красивая была, эта девка, молодая… Ну ты понимаешь, капитан! Она же голая была, лиса эта, а я голых баб до того времени всего-то и видел, что собственную мать, когда та на речке мылась. Ну да не на что там было особенно-то смотреть, я мать имею в виду, если ты не понял. Я у нее седьмой ребенок был, и после меня еще трое народились. Сам понимаешь. А тут молодая, красивая, груди торчат, между ног волос рыжий вьется, а сама вся белая…