Русская история в легендах и мифах - Матвей Гречко

А вот другой – ярославский помещик-самоубийца Опочинин.

«Он воспитался в понятиях и чувствах, которые составляли верхний слой тогдашнего умственного и нравственного движения в Европе. Разумеется, усвоенные отсюда идеалы поставили Опочинина в непримиримую вражду с окружающей действительностью; не умея примириться с ней, Опочинин, более искренний, чем другие люди того же образа мыслей, в 1793 году покончил с собой. В предсмертном завещании он пишет, объясняя свой поступок: “Отвращение к нашей русской жизни есть то самое побуждение, принудившее меня решить своевольно свою судьбу”. По завещанию Опочинин пустил на волю два семейства дворовых, а барский хлеб велел раздать крестьянам; он не освободил крестьян, ибо тогдашнее законодательство не давало однозначного ответа на вопрос: имеет ли право помещик освобождать крестьян и отпускать их на волю? Всего любопытнее в завещании строки о библиотеке помещика. “Книги, – пишет он, – мои любезные книги! Не знаю, кому завещать их: я уверен, в здешней стране они никому не надобны; прошу покорно моих наследников предать их огню. Они были первое мое сокровище, они только и питали меня в моей жизни; если бы не было их, то моя жизнь была бы в беспрерывном огорчении, и я давно бы с презрением оставил сей свет”».

Дарья Николаевна Салтыкова по прозвищу Салтычиха – помещица, вошедшая в историю как мучительница и убийца нескольких десятков крепостных крестьян. Сразу за МКАД расположен поселок Мосрентген – это и есть бывшее поместье Салтычихи. То есть все ужасы происходили не где-то в глуши – а в непосредственной близости к столице!

За малейшую недобросовестность Салтычиха могла облить жертву кипятком или опалить волосы на голове, щипцами для завивки волос она хватала жертв за уши, руками вырывала им волосы. Провинившихся жестоко пороли, порой до смерти, морили голодом и привязывали голыми на морозе.

В 1762 году двум крестьянам удалось подать на нее жалобу самой императрице. Это была уже 22-я жалоба, поданная крепостными на помещицу. До этого жалобщики возвращались помещице, которая вершила над ними расправу. Но Екатерина поступила по-другому, использовав ее дело в качестве показательного процесса. Следствие велось очень долго, и хотя сама Салтычиха ни в чем не призналась, ее признали виновной и приговорили к лишению дворянства и пожизненному тюремному заключению в подземелье без света и человеческого общения. Через 11 лет режим был ослаблен: ей дали камеру с окном. В общей сложности Салтычиха провела в тюрьме 33 года.

Одним из путешественников, посетивших в то время Россию, был знаменитый Джакомо Казанова. Он описал эпизод, из которого можно заключить, каким было сознание людей, живших при крепостном праве:

«Отойдя вместе с Зиновьевым шагов на сто от императорского дворца, я заметил очаровательную юную крестьяночку. Я указал на нее Зиновьеву, мы устремились к ней, но легкая и стройная, как козочка, она ускользнула от нас и скрылась в неказистой хижине, куда мы и зашли вслед за нею. Мы застали отца, мать и детей. Самый красивый ребенок – та самая девочка – прижалась в углу с видом загнанного кролика».

Далее следует описание, как он при посредстве своего приятеля – русского обсуждал с отцом девушки возможность отдать ее «в служанки». Крестьянин сразу понял, о чем идет речь, и запросил сто рублей, так как девочка была «еще нетронутая».

«– А если я ему заплачу эту сумму? – поинтересовался Казанова.

– Тогда она станет вашей, и вы вольны поступать с ней, как вам будет угодно, только не можете лишить ее жизни.

– А если она не захочет мне повиноваться?

– Этого не должно быть, но если вдруг случится, вы можете ее беспощадно наказать.

– Предположим, что она будет согласна, но, скажите, смогу ли я, если она придется мне по вкусу, держать ее у себя и дальше?

– Повторяю вам, вы стали ее хозяином и имеете право приказать ее арестовать, если она сбежит от вас, не возвратив вам ваших ста рублей.

– А сколько я должен платить ей в месяц?

– Ничего, раз вы будете ее кормить и поить, отпускать в баню по субботам и в церковь по воскресеньям».

Когда дело было обговорено, Казанове сообщили, что он должен лично убедиться в «нетронутости скорлупы», ибо было условлено, что он приобретает невинную девицу.

«Я отказался от всякой проверки, опасаясь оскорбить девушку, но Зиновьев (его русский приятель. – М. Б.) настаивал на своем, говоря, что она будет просто убита, если я не проверю ее и, наоборот, обрадуется, если я смогу в присутствии ее родителей убедиться, что она “честна”. Мне пришлось подчиниться и, стараясь быть как можно скромнее, я провел полное исследование, всякие сомнения исключившее, – действительно я имел дело с невинным созданием. Но, по правде говоря, найди я этот плод надкушенным, я бы все равно не объявил об этом».

Казанова окрестил свою покупку Заирой. Он быстро обучил ее манерам и итальянскому языку. «Как маленькая богиня Любви она всюду привлекала внимание общества, становилась центром притяжения, и никого не интересовало выяснить, дочь ли она мне, любовница или служанка: здесь, как и в сотне других случаев, русские удивительно снисходительны».

Прожив с ней несколько месяцев, он продал ее «архитектору Ринальди, шестидесятилетнему, но еще очень бодрому и чувствительному к женскому полу старику». Девушка настаивала, чтобы он взял с него большую сумму: ведь она выучилась многому, да и по-итальянски говорить теперь умеет. «Она оставалась с Ринальди до его смерти, и он обошелся с нею как нельзя лучше», – заканчивает свой рассказ Казанова.

Иногда судьба таких женщин складывалась довольно счастливо. Так, например, графиня Софья Константиновна Потоцкая (София де Челиче, или Главоне) (1766–1822) происходила из Константинополя и на 13-м году жизни была продана матерью польскому послу для польского короля. В 1779 году вышла замуж за коменданта Каменец-Подольска де Витта, а потом вторично – за графа Феликса Потоцкого.

Пожалуй, только в гедонистическом XVIII веке могли быть созданы стихи, собранные под общим заглавием «Девичья игрушка». Несмотря на скромное название, эта рукопись, хранящаяся ныне в Публичной библиотеке в Санкт-Петербурге, представляет собой собрание совершенно непристойных, матерных стихотворений. Названия говорят сами за себя: «Ода говну», «Ода х…», «На рождение п…», «Ода Приапу».

Примечательно, что создавали подобные вещи отнюдь не какие-нибудь отбросы общества, а уважаемые образованные люди. Так, например, всем известный Иван Семенович Барков служил переводчиков в Академии наук и был учеником Ломоносова. Граф Адам Васильевич Олсуфьев был крестником Петра I, действительным тайным советником, секретарем Екатерины II. Михаил Дмитриевич Чулков прославился как издатель и историк. Петр Васильевич Шумахер в 1830-е годы служил чиновником Военного и Финансового министерств, управлял Сибирскими золотыми приисками.

Из «Оды говну»:

…Не раз в гостинице губернской,Зашедши в нужник, чтоб посрать,Я думал в атмосфере мерзкой:Ого, какая благодать!Да, это не пустое слово:Давно для химиков не ново,Что жатва на говне сильней,Что им удобренное поле,Неплодородное дотоле,Даст урожай всегда верней.

«Ее фигура приятна и благородна, походка гордая. Вся она и ее манеры полны грации, вид у нее царственный. Черты лица говорят о сильном характере. Голова хорошо посажена на высокой шее; соединение этих частей, в особенности в профиль, и поворот головы – замечательной красоты, что она старается немного дать почувствовать. Лоб широк и открыт; нос с небольшой горбинкой, губы свежие, украшаются зубами. Подбородок немного велик и имеет вид двойного, без того, чтобы она была полна. Ее волосы каштанового цвета и чрезвычайно красивы; брови темные; глаза карие прекрасные; отражение света придает им голубоватый оттенок; цвет лица чрезвычайно свежий. Гордость – главный характер ее физиономии. Приятность и доброта, так же выраженные на ней, для более проницательного глаза кажутся только следствием чрезмерного желания нравится», – писал Клод Рюльер, французский поэт, писатель и историк, видевший Екатерину в начале 1760-х годов. Он стал одним из тех, кто собирал о ней самые скандальные сплетни и анекдоты. Императрица даже пыталась выкупить у него рукопись, но добилась лишь обещания не печатать ее до ее смерти. Впрочем, после публикации это издание успеха не имело.

О любовниках Екатерины II ходили легенды. Подсчитать их количество трудно. Особо ретивые биографы утверждали, что за 34 года царствования сменилось более двадцати фаворитов. Русским историком Я. Л. Барсковым был даже составлен список фаворитов государыни, среди которых есть как мимолетные связи, так и длительные романы.