Собрание сочинений в четырёх томах. Том 4. - Альберт Лиханов

Поступки рождают характер, говорит народная мудрость. Наглые поступки из фактов самоутверждения, из стремления к ложной престижности, становясь звеньями одной цепи, обращаются в тяжелый характер.

У поступков есть своя логика. Человек, выдающий себя не за того, кто он есть на самом деле, непременно будет жестоко наказан. Жизнью. А значит, самим собой. Его поступки безнравственные в своей основе.

Они противоречат общепризнанной морали. Следовательно, наказуемы.

Но здесь мне хотелось бы исследовать одну важную подробность отроческого коллектива.

Восхищаясь публичными проделками неофициального лидера, подростки (естественно, без всякого знания о том) не только выделяют его из коллектива, но и отделяют его от себя.

Любопытная деталь человеческого общежития, грустная, впрочем, деталь. Став взрослыми, бывшие одноклассники уже чураются своего бывшего кумира. За что? А за то, что тот пришел к конфликту с общепринятой моралью. Или пьет и дебоширит. Или просто ничего «не достиг» в жизни благодаря своему характеру. Или уже отбыл срок, и «чистеньким», «порядочным» не хочется об него «мараться».

И никто, я убежден, или почти никто, хотя бы в душе, хотя бы про себя, не упрекнет себя, свой класс, свой первый микроколлектив за грустное содействие бывшему герою, а ныне изгою.

Детский коллектив, конечно, не несет юридической ответственности за отдаленные результаты своих решений или поступков.

Но моральную ответственность несет. Еще и не выходя за рамки возраста. Этому способствует вся система нашего общественного воспитания.

Вот почему в ситуациях, подобных истории Семена, резко возрастает роль педагога. Педагога истинного. Ориентировать коллектив подростков на положительную престижность. Направить поиски самоутверждения в искомое русло. А если псевдогерой все же появился, внушить ему истинность настоящих ценностей — вот важнейшие функции взрослого, который рядом с подростками.

Самим отрокам подобные задачи часто не по силам. А взрослый — он должен и помочь, и убедить.

Семен в своей исповеди не раз употреблял слова «самовоспитание», «самоанализ». Позволю себе предположить, что термины эти не из его автобиографии, а скорее из лексикона тех учреждений, где ему невольно пришлось провести много лет.

Самовоспитание, самоанализ — этими понятиями чаще всего человек овладевает в зрелости, не зная или не слыша их в юности. И это печально. Ведь понятия, где слово «само» взято в качестве важной приставки, должны быть внушаемы подростку со всей глубиной и серьезностью. Только со слова «сам» и начинается настоящая личность. Самому познать, самому ответить за собственные поступки и слова, сдержать самому себя в сложной ситуации, выжимать по капле из себя раба, как учил Чехов, развивать самому в себе доброе и бороться самому с дурным в себе, самому строить себя — вот комплекс устремлений, далеко, впрочем, не полный, с которых и начинается человек.

Подросток может и должен рано усвоить это.

А самооценочные категории помогут и педагогу расставить верные акценты в сложном, трудноуправляемом подростковом коллективе.

Истинные ценности помогут выявить ложные и вытеснить их. Ложные лидеры суть результат неверного самоутверждения. Но эти ложные лидеры — люди. Такие же, как остальные мальчишки и девчонки. Их судьба не безразлична педагогу, а тем более отцу и матери.

Лишних людей в нашем обществе нет, не должно быть. Важен и дорог каждый человек. Каждая, в том числе и неудавшаяся, судьба.

Подростки, восхищаясь, выдвигают лжегероя. Став взрослыми, стыдятся его. Существенный ли это момент? Бесспорно.

Вот почему выдвижение, а затем отторжение лидера не прихотливая причуда юношеского коллектива, а судьба человека.

Жили-были три брата, пишет Семен. Антон, который учится в политехническом институте. Петр, который работает на заводе. И он, Семен, который отбывает срок…

Давайте задумаемся на мгновение. Взвесим, сколько страданий, боли, стыда выпало на долю родителей Семена, его двух братьев. А уж сколько беды принес он тем, кто, может, совсем невинно пострадал от его хулиганской удали, пусть взвесит сам Семен.

Ему, как говорится, лучше знать. Как лучше знать ему самому, сколько он потерял доброго, хорошего. Сколько земель потерял, зеленых, усыпанных цветущими колокольчиками, сколько рек протекло мимо него — голубых, манящих, утекающих в безвозвратное вчера, сколько лиц не увидел — смеющихся и задумчивых, среди которых, может, промелькнуло и то, что сулило ему надежду…

И еще. Только для Семена. Хотя, конечно же, не для него одного.

Цитата из Константина Дмитриевича Ушинского, великого русского педагога. Написанная чуточку старомодно и витиевато, она, мне кажется, звучит как мудрый совет тем, кто заблудился и ищет, и тем, кто не заблудился, но ищет тоже, потому что жизнь и размышления о жизни есть вечный, непреходящий поиск, а в поиске том не грех остановиться лишний раз, чтобы услышать вновь уже сказанное, перечесть уже прочитанное, вспомнить уже продуманное…

«Для нравственной жизни человека свобода так же необходима, как кислород для физической, но как кислород воздуха, освобожденный от азота, сжег бы легкие, так и свобода, освобожденная от деятельности, губит нравственность человека. В самостоятельной, излюбленной деятельности только человек выучивается обходиться с элементом свободы, столь же необходимым, как огонь, и столь же опасным, как он. Принимаясь за деятельность из любви к ее содержанию, к ее идее, человек сам беспрестанно добровольно стесняет свою свободу и беспрестанно преодолевает эти стеснения, наложенные на него этим же его излюбленным трудом. Таким образом, во всяком излюбленном труде человек делает постоянные опыты наслаждения свободою, когда опрокидывает те или другие теснящие его препятствия, и опыты отказа от этих наслаждений, когда принимается опять за увлекающий его труд, за преодоление новых препятствий. В этих-то бесчисленных опытах развиваются и крепнут воля, стремление к свободе, умение пользоваться ею и необходимая для этого сила характера».

Последнюю фразу я бы подчеркнул красной чертой…

ИСПОВЕДЬ ЧЕТВЕРТАЯ. МАТВЕЙ

Мне пятнадцать лет, меня зовут Матвей. Я не пью (курю, правда, немного). Но я «увлекаюсь» деньгами, своим маленьким бизнесом. Как я стал таким? Вот как. Раньше я был, по мнению многих, хорошим ребенком. Мамочка хвалила меня перед родственниками, знакомыми, надеялась из меня дипломата сделать! (Ха-ха, подумать смешно.) Я хорошо учился, вел себя. Но вот наша классная накляузничала, что я дружу с одним парнем — Колей — из нашего класса. Ей не нравилось, что он из «ненормальной семьи». (Наша классная делит все семьи на «нормальные» и «ненормальные». К «нормальным» относятся «обеспеченные семьи», к «ненормальным» — семьи, где пьют, гуляют и не очень обеспеченно живут.) Так вот, у этого парня родители пьют, мать гуляет. И наша классная приписала ему все эти черты. Но он не такой, он верный товарищ, хороший друг, не пьет, не курит.

А моя мать стала гнать его с порога, грозить, что придет в школу и устроит скандал. Мне стало стыдно смотреть ему в глаза, но я продолжал дружить с ним. Но дружбы у нас не получилось. Да и вообще, стоило кому-нибудь прийти ко мне из товарищей, так она сразу: «Как фамилия?», «Кто такой?» Это ужасно, ко мне боятся ходить. Сначала я не верил во «всемогущую власть денег», но после поездки на юг убедился в этом. Я был в Грузии, в Тбилиси, Поти, Сухуми. Был в Сочи. И что я там увидел!

Началось все с пустяка. Мне недодали сдачу, всего 50 копеек (я тогда был «деревенщиной», то есть сибиряком). Брал билеты в кино и потребовал сдачи. Кассир ошалело уставился на меня. «Ах, сдачи!» Он протянул два рубля. Я говорю: «Но ведь сдачи — 50 копеек». Он усмехнулся презрительно. Вся очередь смеялась. Я стал умней. Меня просто завораживало, как тут некоторые дают сдачу, не глядя берут деньги и дают (вернее, недодают). Я оставлял им, кроме того, на «чай». Там, на юге, я понял, что вся моя прежняя жизнь была прожита зря, но еще не поздно, мне пятнадцать лет. Как мне было приятно захлебываться шампанским, а потом до потери пульса ломать шейк, модно одеваться (между прочим, у меня были фирменные американские джинсы и фирменная майка). И все мои мысли свелись к деньгам. Меня не интересует перспектива жить простым серым человеком, тонуть в этой массе «я». А деньги делают все, деньги — это друзья, счастье, богатство. Неподкупных людей почти нет. (В этом я убедился. Например, в день рождения классной мамаша дала французские духи, чтоб я их отнес учительнице, а она их взяла с гадливой улыбкой.)

P. S. Я писал и сам не всему верил, мне хочется, чтоб это было не так. Убедите меня в этом!!!

НРАВСТВЕННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

Письмо Матвея можно признать хрестоматийным примером того, как расплывчато, невнятно, общо определение — «трудный» подросток. Матвей наверняка не состоит на учете в детской комнате милиции, не нарушает общепринятых правил, словом, не подпадает под схему «трудный», и тем не менее он трудный, да еще какой!