Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке - Джаред Даймонд

Существуют еще по крайней мере два часто встречающихся явления, которые представители традиционных сообществ называют в качестве поводов для войны. Одно из них — колдовство. На Новой Гвинее и в других малочисленных общинах обычная практика — винить в любой беде (например, болезни или смерти, которые мы сочли бы вполне естественными) враждебного колдуна, которого необходимо выявить и убить. Другим поводом является общепринятый взгляд на соседей как на исконно плохих людей, врагов, недочеловеков, предателей, заслуживающих нападения на них независимо от того, совершили ли те какое-либо преступное деяние. Я уже приводил пример в главе 3: ответ мужчины вилихиман женщине дани на вопрос о том, почему он пытается убить видайя: “Они наши враги, почему бы нам их не убивать? Они же не люди”.

В добавление ко всем этим конфликтам из-за людей и домашних животных регулярно называются земельные споры. Типичным примером является спор из-за земли, который я описывал в главе 1, между моими друзьями-горцами и их живущими у реки соседями за вершину хребта между их деревнями.

Глубинные причины 

Причины войн, перечисленные членами малочисленных сообществ: желание захватить женщин, детей, головы врагов и т.д., — это еще не весь список. Впрочем, достаточно объяснить, почему названные мотивы сами по себе не являются удовлетворительным объяснением начала военных действий. Соседи, независимо от того, к какой народности они принадлежат, всегда имеют женщин, детей, головы, съедобные тела; многие или большинство традиционных сообществ обладают домашними животными, прибегают к колдовству и могут рассматриваться соседями как плохие люди. Жажда заполучить все перечисленное выше и споры из-за этого не приводят с неизбежностью к войнам. Даже в особенно воинственных сообществах первая реакция на конфликт — попытка разрешить его мирно, например с помощью выплаты компенсации (см. главу 2). Только в том случае, если эти попытки не приносят результата, обиженная сторона обращается к насилию. Почему же переговоры по поводу компенсаций у одних народностей с большей вероятностью заканчиваются неудачей, чем у других? Почему возникают такие различия, если захват женщин и прочие вышеупомянутые мотивы заявляются повсеместно?

Глубинные факторы возникновения войн суть необязательно те, которые сами участники осознают или провозглашают. Например, одна из теорий, обсуждаемая антропологами, называет глубинной причиной войн среди яномамо желание получить недостающий в рационе белок путем расширения охотничьих угодий. Однако ведущие традиционный образ жизни яномамо не знают, что такое белок, и продолжают называть в качестве причины войны женщин, а не доступность охотничьих ресурсов. Значит, даже если бы протеиновая теория была верна (что необязательно так), мы никогда не узнали бы об этом от самих яномамо.

К несчастью, определение глубинных факторов, о которых вы не можете узнать, расспрашивая людей, — вещь гораздо более затруднительная, чем понимание тех непосредственных мотивов, которые люди могут вам описать. Достаточно вспомнить трудности в осознании глубинных причин Первой мировой войны, существующие, несмотря на доступность огромного количества документов, изучению которых посвятили свои жизни сотни историков. Все знают, что непосредственным поводом для начала войны было убийство эрцгерцога Франца Фердинанда, наследника трона империи Габсбургов. Покушение совершил в Сараево 28 июня 1914 года сербский националист Гаврила Принцип. Однако множество других глав государств и наследников престола бывали убиты в результате покушений, и это не повлекло столь тяжелых последствий; каковы же глубинные причины того, что именно это убийство привело к Первой мировой войне? В качестве возможных причин рассматриваются существовавшие до войны системы союзов, национализм, угроза стабильности двух основных многонациональных империй (Габсбургской и Оттоманской), территориальный спор из-за Эльзаса и Лотарингии, разногласия по поводу правил судоходства в проливе Дарданеллы, рост экономической мощи Германии. Но раз мы не можем прийти к согласию относительно глубинных причин Первой мировой войны, то нам не приходится ожидать, что и понимание глубинных причин традиционных войн окажется более легким. Тем не менее ученые, занимающиеся военными действиями малочисленных народностей, обладают значительным преимуществом по сравнению с теми, кто изучает мировые войны: мы имеем для сравнения почти неограниченное число войн.

Глубинный фактор, который чаще всего называют как причину традиционных войн, — приобретение территории или других недостающих ресурсов, таких как места промысла рыбы, солеварни, копи или человеческий труд. Если не считать суровых и переменчивых условий окружающей среды, делающих плотность населения временно или постоянно низкой, человеческие сообщества сначала растут, используя собственную территорию и ресурсы, а расти дальше могут только за счет других сообществ. Поэтому люди начинают войны, чтобы захватить земли или ресурсы, принадлежащие другим группам, или чтобы защитить свои земли и ресурсы, которые пытаются захватить другие группы. Например, Гитлер писал и говорил о том, что Германия нуждается в увеличении жизненного пространства на восток, но к востоку от Германии жили русские и другие славяне, так что цель завоевания жизненного пространства заставила Гитлера напасть на Польшу, а затем на Россию, чтобы захватить, поработить или уничтожить живших там славян.

Наиболее интенсивную проверку теории о том, что к войнам ведет именно нехватка земель и ресурсов, провели Кэрол и Мелвин Эмбер, использовавшие кросс-культурную выборку из 186 сообществ. На основании этнографических данных об этих сообществах, содержащихся в Региональном архиве человеческих отношений (международной организации, занимающейся кросс-культурными исследованиями), Эмберы оценили несколько причин нехватки ресурсов: частоту неурожаев, природных катаклизмов, таких как засухи или морозы, скудость продовольствия. Как оказалось, эти явления были сильнейшими предикторами частоты войн. Авторы сделали вывод о том, что люди ведут войны, чтобы захватить ресурсы (в особенности землю) у своих врагов и тем самым защитить себя от непредсказуемой нехватки ресурсов в будущем.

Хотя такая интерпретация убедительна, ее доказательства не всегда очевидны, так что ее принимают не все ученые. В результате некоторых традиционных войн проигравшие обращаются в бегство, а их земли действительно оккупируют победители, но бывает, что земля побежденных на некоторое время остается незанятой. Незаметно, чтобы традиционные войны всегда были более интенсивными и жестокими в более густо населенных областях; некоторые места обитания, учитывая образ жизни их обитателей, могли бы с успехом прокормить гораздо более многочисленное население, чем другие. Например, охотники-собиратели, живущие в пустыне, где плотность населения не превышает пять человек на квадратную милю, испытывают большую нехватку ресурсов и больше стремятся расширить свою территорию, чем земледельцы, живущие с плотностью населения в 100 человек на квадратную милю на плодородных, теплых, хорошо увлажненных землях. Таким образом, значение имеет не сама по себе плотность населения, а отношение плотности населения к обилию ресурсов, что часто означает их реальный или потенциальный дефицит. Частота военных столкновений и в самом деле возрастает с плотностью населения, если сравнивать традиционные народности, ведущие сходный образ жизни и живущие в сходной среде.

К другим глубинным факторам, предлагаемым на роль причин традиционных войн, относятся факторы социальные. Люди могут начать войну, чтобы удерживать на расстоянии беспокойных соседей или чтобы вообще от них избавиться; может быть, им нужно завоевать репутацию воинственного народа, чтобы устранить опасность нападений со стороны соседей, которые без колебаний напали бы на любого, о котором известно, что он не готов защищаться. Такая социальная интерпретация не исключает предыдущей теории: глубинной причиной желания удерживать соседей на расстоянии может быть стремление Надежно контролировать собственные земли и ресурсы. Однако стоит упомянуть, что соображения общественного характера могут быть фактором, не связанным с вопросом ресурсов, Потому что стремление держаться подальше от соседей может Привести к действиям гораздо более экстремальным, чем те, что необходимы для защиты собственных ресурсов.

Например, примерно 500 лет назад население Финляндии было в основном сосредоточено на морском побережье, а внутренние лесистые области были заселены слабо. Когда отдельные семьи и небольшие группы начали продвижение внутрь страны, то эти колонисты старались обосновываться как можно дальше друг от друга. Финские друзья рассказывали мне, как эти колонисты совершенно не выносили близости других людей. Человек расчищал для себя и своей семьи маленький участок леса на берегу реки и радовался отсутствию любых признаков того, что у него есть соседи. Однако в один прекрасный день он с ужасом видел, что по реке плывет спиленное бревно. Значит, кто-то еще живет выше по течению! В гневе поселенец начинал красться вверх, по реке сквозь лесную чащу, чтобы выследить пришельца. В первый день он не встречал ни души; на второй — опять никого. Наконец на третий день он выходил к новой расчистке, где трудился другой колонист. Он убивал этого поселенца и еще три дня возвращался к своему хутору и своему семейству, довольный тем, что снова обеспечил своей семье уединение. Хотя эта история может быть легендарной, она иллюстрирует социальные факторы, заставляющие малочисленные сообщества беспокоиться о присутствии даже далеких соседей.