Седьмые Врата - Маргарет Уэйс

Хотя – слишком поздно. Она должна быть здесь. Она бросила косой взгляд на Балтазара. Взгляды их перекрестились как мечи: исследуя оборону и слабые места противника.

Мэйрит сдержала себя и не засмеялась вслух. Слабость! Они оба так слабы, что их легко можно перепутать с мягким маслом. Какая бы из этого получилось сражение? Бесславная потасовка. Все же мы бы дрались. Пока оба не упали мертвыми.

Слезы заполнили ее глаза. Сердитая, она заморгала.

Наконец она начинала понимать Альфреда.

Клейтус педантично распутывал магию рун. Кроваво-пятнистая, восковая рука совершала резкие движения в воздухе, как будто он разрывал нить, из которой был соткан ковер. Мерцающая рунная структура, окружающая судно, исчезала, гасла, умирала. Клейтус увидел Альфреда. Или, скорее, пойманный в ловушку фантом наблюдал за Альфредом. Шаркающий ногами труп короля обратил на приближение сартана очень мало внимания, предпочитая сконцентрировать его на разрушении защитной магии судна.

Альфред подполз ближе, собака надавила на его ноги, предлагая поддержку и, откровенно говоря, убеждая нерешительного сартана продолжать.

Альфред был ужасно, ужасно испуган, более испуган, чем когда-либо раньше в своей жизни, даже красный дракон в Лабиринте не так его напугал. Он смотрел на Клейтуса, а видел себя. Видел кровь на разлагающихся руках, жажду крови в мертвых, но живых глазах. Голод, который мог бы вскоре стать его собственным. Он видел в кратком проблеске заключенного в тюрьму фантома, глядящего из мертвого тела, страдания, мучения пойманной в плен души. Он видел…

Страдание.

Альфред остановился настолько внезапно, что пес унесся вперед на несколько шагов, прежде чем понял, что остался один. Обернувшись, животное посмотрело на Альфреда строгим взглядом, подозревая, что он передумал и хочет сбежать.

Это – человеческое страдание. Это – вечная мука.

Я ошибался, все, все неправильно. Я не собираюсь убивать этого человека. Я собираюсь дать ему покой, облегчение.

Продолжая думать это, Альфред приказал себе, возобновляя продвижение вперед, теперь уже более решительно. Продолжай думать об этом. Не думай о том, что для совершения этого заклиная, ты должен схватить мертвые руки лазара…

Клейтус прекратил свою работу, повернувшись лицом к Альфреду. Фантом вспыхивал в глазницах и перемещался вовне.

– Прибыл, чтобы разделить со мной бессмертие? – спросил лазар.

– …Жизнь… – простонал фантом.

– Я… не хочу бессмертия, – горло Альфреда онемело от страха.

Где-то там, на борту судно, Хуго Длань наблюдал и слушал. Возможно, он ликовал. Теперь ты понимаешь!

Теперь я понимаю…

Синеватые губы лазара раздвинулись в подобии улыбки.

Собака издала низкое рычание.

– Остановитесь, – мягко сказал Альфред, потрепав животное по голове. – Вы не можете сделать мне что-либо сейчас.

Собака оглядела его с сомнением, затем, услышав другую команду, послушно повалилась на спину, чтобы наблюдать и ждать.

– Вы ответите за все! – обвинял Клейтус. Мертвые глаза были холодны и пусты, живые глаза – полны ненависти… и безмолвной мольбы. – Вы принесли это нам!

– … нам… – прошелестело эхо.

– Вы сами принесли это себе, – сказал Альфред грустно. Он должен был схватить мертвую руку. Он смотрел на нее, и его собственная плоть не подчинялась ему. Он видел снова длинные ногти, глубоко вонзающиеся в кожу Мейрит. Он чувствовал, как они сжимают его собственное горло.

Альфред пробовал заставить себя сделать то, что он был должен сделать … потому что у него не было никакого выбора.

Клейтус прыгнул на него. Руки лазара сомкнулись на шее Альфреда, стремясь выпустить из него дух.

Действуя инстинктивно, обороняясь, Альфред захватил запястья лазара. Но вместо попытки разбить захват Клейтуса, Альфред сжал руки лазара еще сильнее, закрыл глаза, чтобы не видеть ужасное, искаженное в мучительной гримасе лицо трупа напротив своего собственного.

Альфред начал расширять круг своего бытия. Он позволил собственной душе проникнуть в Клейтуса. Он стремился затянуть замученную душу внутрь себя.

– Нет! – мягко сказал лазар, – ты будешь моим!

К его ужасу и удивлению, Альфред внезапно осознал жесткие руки, проникающие в его существо. Клейтус захватил душу Альфреда, и теперь пытался исторгнуть ее прочь из тела.

Альфред начал сжиматься назад в панике, расторгнув связь с Клейтусом, чтобы защитить себя. Сражение было неравное, понял Альфред в отчаянии. Он не смог бы победить, потому что у него слишком много того, что он боялся потерять. У Клейтуса не было ничего, и он не боялся ничего.

Альфред услышал крики позади себя. Он мог неопределенно размышлять, что собака, наверное, прыгает и рычит, Мэйрит пытается заманить Клейтуса подальше от его жертвы, Балтазар отчаянно вызывает свою слабую магию.

Но они не могли бы спасти Альфреда. Борьба велась на ином уровне, там, где не было ни добра ни зла, ни жизни, не смерти. Все остальные были подобны насекомым, гудящим где-то далеко, далеко. Мертвые руки Клейтуса разрывали сущность Альфреда на части, точно так же, как они великолепно могли разорвать его плоть.

Альфред боролся, боролся отчаянно, но знал, что проигрывает.

И затем мощный взрыв рунной магии ослепил его глаза. Между ним и его врагом взорвался звездный вихрь. Клейтус отшатнулся, мертвый рот открылся в крике. Руки лазара выпустили душу Альфреда, и он упал среди ливня сверкающих рун, грохнувшись с тяжелым стуком.

Лежа на спине, Альфред посмотрел вверх, его сердце учащенно забилось; и увидел облаченного в белое сартана, возвышающегося над ним.

– Самах… – пробормотал Альфред, почти теряя сознание; он мог различить лишь смутные черты человека.

– Я – не Самах. Я – сын Самаха, Раму, – поправил сартан, его голос был холодным и искрящимся, как звездный ураган его магии. – Вы – Альфред Монбанк. Кто это ужасное существо?

Альфред, ослепленный, ошеломленный, ощутил наконец свою душу на месте и сделал неловкую попытку сесть. Напуганный, он пристально глядел вокруг мутными глазами. Клейтуса нигде не было видно. Лазар исчез.

Разрушен? Альфред не был уверен.

Сбежал. Он будет выжидать. Искать другую возможность. Были другие корабли. Врата Смерти всегда будут открыты…

Альфред задрожал. Мэйрит опустилась на колени около него, поддерживая его обеими руками. Собака, которая отвлекла Раму от мрачных воспоминаний – стояла над ними в оборонительной стойке.

Другие одетые в белое сартаны спускались вниз на причал. Выше покачивалось огромное судно, окруженное синим светом защитных сартанских рун, вспыхивающих ярко в угрюмой, с красноватым оттенком темноте Абарраха.