Венецианская маска - Рафаэль Сабатини

— За это дело отвечаю я, — сказал Виллетард с дерзким равнодушием.

— Вот как? Тогда позвольте мне вам сообщить, что когда в следующий раз вы возьмете на себя подобную ответственность, последствия будут серьезными. Сейчас я больше не буду говорить об этом. Но если мы должны работать слаженно, гражданин Виллетард, вбейте сейчас себе в голову, что я — уполномоченный представитель Директории, что шаги любого политического значения за моей спиной недопустимы; они возможны лишь после консультации со мной.

Слабое движение появилось на худых серых щеках Виллетарда. Но Марк-Антуан не дал ему времени выразить негодование. Решив, по крайней мере, извлечь какую возможно выгоду из этой ситуации, в которой он так много потерял, он ринулся в бой.

— Мне предстоит другое дело — дело чрезвычайно важного значения, в котором мне может потребоваться ваше содействие, которое, я полагаю, будет верным и безоговорочным, — он извлек из кармана письмо Барраса. — Если вы прочитаете это, то будете точно информированы. Я оставлю письмо здесь, Лальмант, чтобы вы могли подшить его к другим моим документам.

Лальмант взял лист, а Виллетард, умолкнувший под напором Марка-Антуана и подстрекаемый любопытством, подошел и встал за послом, чтобы читать одновременно с ним.

Выражения, в которых писал Баррас, были чувствительным и своевременным напоминанием властолюбивому посланнику Бонапарта, что полномочия Лебеля он должен признать более высокими. Он был даже немного испуган словами, в которых Баррас уполномочил Лебеля «принять все меры, какие он сочтет желательными для приближения конца, теперь уже недалекого».

Прочитав их, он, насколько это позволял его самонадеянный характер, принес свои извинения, которые Марк-Антуан нелюбезно оборвал.

Чувство обиды на эти полномочия угнетало как Лальманта, так и Виллетарда. В течение всего обеда сам Марк-Антуан, удрученный мыслью, что Вендрамин совершенно ускользнул от него, также мало содействовал оживлению за столом, как и они. Пришлось шпиону Казотто, который тоже принимал в нем участие, лезть из кожи, чтобы занимать восхитительную маленькую виконтессу де Сол, чье присутствие на этом обеде будет отмечено завтра в его доносе государственным инквизиторам.

Едва обед закончился, Марк-Антуан под предлогом, совершенно понятным послу и Виллетарду, что ему необходимо написать письма, откланялся хозяйке. При этом виконтесса попросила позволить ей воспользоваться сопровождением месье Мелвила для возвращения в дом Гаццола, и они вместе приготовились к отъезду и отправились.

Именно в ту минуту, когда они вставали из-за стола, слуга Ренцо добрался до дворца Вечиа.

Но он не был единственным, кто спешил в эту сторону той ночью в поисках мессера Мелвила.

Вскоре после появления Ренцо в гостинице «Шпаги», Филибера вызвали вновь, чтобы получить от него отчет об отъезде его господина; и на сей раз — производящему сильное впечатление джентльмену в красной накидке, в котором Филибер сразу узнал капитана правосудия, известного всей Венеции как мессер гранде. Рядом с ним стояли два стрелка и плотного сложения человек в гражданской одежде. Испуганный хозяин гостиницы вертелся сзади.

— Месье Мелвила здесь нет, — сказал Филибер в некотором смятении.

Капитан обернулся и обратился к спутнику в гражданском:

— Проходите, Кристофоли. Вы, по крайней мере, можете заниматься своим делом.

Кристофоли оживился.

— Отойдите, любезный. Мне надо войти.

Филибер посторонился. Не ему спорить с законом.

— Итак, любезный, — спросил его мессер гранде, — вы случайно не знаете, где находится мессер Мелвил?

Уже дважды за этот вечер Филибер правдиво отвечал на этот вопрос. Но на этот раз ему показалось, что правда, наверное, не лучшим образом соответствует интересам его господина.

— О, да. Думаю, что знаю, — сказал он. — Он говорил мне, что собирается на Сан-Даниэле, во дворец Пиццамано.

— Во дворец Пиццамано, да? — мессер гранде повернулся.

— Пойдем, — рявкнул он своим людям, и они протопали за ним, оставив Кристофоли заниматься своим делом.

Филибер проводил их до дверей. С непокрытой головой, он стоял на ступеньках гостиницы, следя за фонарем большого барка мессера гранде, пока он не свернул за угол, направляясь к востоку. Затем он окликнул проплывавшую гондолу и пожелал поехать в западном направлении до дома Гаццола. Он настаивал, чтобы гондольер греб изо всех сил, ибо хотел увеличить преимущество, которое он получил, отправив мессера гранде в ложном направлении.

Глава XXVII. ЗАЩИЩЕННАЯ ЧЕСТЬ

Запыхавшийся Ренцо стоял в широком каменном вестибюле дворца Вечиа, спрашивая мессера Мелвила. Дородный портье-француз, появившийся из своей комнаты, положил конец волнениям юноши, ответив, что месье Мелвил наверху, и послал свою жену сообщить джентльмену об этом посыльном, который просит переговорить с ним. Ренцо отказался кому-либо говорить что бы то ни было о письме или о том, кто его послал.

Женщина вернулась с сообщением, что джентльмен спускается, и в этот момент мистер Мелвил в сопровождении дамы в плаще и капюшоне появился перед Ренцо и узнал его в свете большого позолоченного фонаря над головой.

Мелвил тут же прочитал торопливую, полную тревоги записку Изотты.

«Вы в великой опасности. Государственные инквизиторы верят, что у них есть доказательства того, что Вы — некто по имени Лабелль (или что-то похожее) и что Вы — шпион, и они собираются арестовать Вас этой ночью. Я умру от страха, если Вы попадете в их ужасные лапы.

Внемлите этому предостережению, дорогой мой, если Вы любите меня, и оставьте Венецию, едва оно достигнет Вас. Молю бога и Пречистую Деву, чтобы я успела. На Ренцо, который несет письмо, можно положиться. Распоряжайтесь им по своему усмотрению. Храни Вас бог, дорогой мой. Если сможете, пошлите мне известие с Ренцо, чтобы успокоить меня. Изотта»

Испуг возлюбленной, проявившийся в этом письме и пробудивший в нем нежность, все-таки ободрил его. Здесь не было и мысли о том, что подозрения инквизиторов обоснованы; не было сомнений в нем; не было какого-либо беспокойства о том, был он этим шпионом «Лабеллем» или нет. Эти торопливые строки дышали только любовью, усиленной страхом. На его губах была очень нежная улыбка, когда он читал письмо во второй раз. Затем, сложив его, он опустил письмо во внутренний карман на груди своего камзола.

Он был готов к этому и не растерялся. Ему представлялось простым делом при поддержке графа Пиццамано и сэра Ричарда Уортингтона — последний уже давно был строго предупрежден мистером Питтом по поводу его отношения к мистеру Мелвилу — доказать свою настоящую личность и задание, которое было поручено ему в Венеции. Обстоятельства принятия им роли Лебеля и видимости предательства, которое он вынужден был взять на себя в роли уполномоченного представителя, будут выяснены и доказаны.

Он зашел в комнату портье, попросил ручку и чернила и набросал три строчки: «Ваше мнение обо мне для моей души подобно глотку вина для моего тела. Прогоните ваши страхи. Арест не подвергает меня риску. Я в полной безопасности и завтра же приду к Вам, чтобы уверить Вас в этом».

— Это — вашей госпоже, Ренцо, а это за ваши услуги.

Он положил золотой цехин в руку юноши и с тем отправил его.

Когда Мелвил вышел под руку с виконтессой, Ренцо, смутно различимый в наступившей ночи, исчезал в узком проходе, который вел от Корте дель Кавалло к тротуару вдоль канала, где его ждала гондола.

Виконтесса, следуя взглядом за его призрачной фигурой, увидела в этот момент другую призрачную фигуру, отделившуюся от тени здания у начала аллеи через мгновение после Ренцо, а затем вновь растворившуюся в темноте. Но она не придала значения увиденному, потому что было поглощена размышлениями.

— Вы долго пробыли внизу с Лальмантом и Виллетардом, — сказала она осторожно. — А за обедом вы были необыкновенно молчаливы и задумчивы. Что-то тревожит вас. Я надеюсь, вы помните мое предупреждение, Марк? Ах, этот Виллетард внушает мне ужас. Он отвратителен.

— Не огорчайтесь, — ответил он. — Но вы правы, полагая, что меня нечто тревожит.

Про себя он поразился, каково было ее расположение к нему, если она решила помочь ему, когда поняла, насколько беззащитным сделал его перед Вендрамином поступок Лальманта.

— Мы поговорим об этом в доме Гаццола. Мне может понадобиться ваша помощь.

Он почувствовал, как она оперлась на его руку.

— Я предоставлю ее вам с удовольствием, — заверила она его. Они вошли в узкий проход, ведущий к каналу. В дальнем его конце они могли различить слабый блеск воды.

— Было бы счастьем… — начала она, но, внезапно запнувшись, быстро оглянулась через плечо и вдруг закричала в страхе: