Девушка с букетом - Татьяна Краснова

– Георгий, если я с кем-нибудь обедаю, – покраснев, еще строже проговорила Варя, – то я не обязательно потом выхожу за него замуж. Вот с тобой я тоже сейчас сижу за одним столом…

– Понял! – Гошка поднял кверху обе руки. – Понял! А что я такого сказал? Свободный мужик с домом… А за кого тогда? Кто-то тут два часа с тобой рассиживал, я только не разобрал со спины…

– Гошка, – очень приветливо заговорила Варя, – скажи, пожалуйста, а почему вы играете джаз? Ты разве раньше любил джаз? Вроде всегда играл что-то другое…

И Гошка принялся объяснять почему и увлекся, а Варя начала смотреть по сторонам, потому что он завелся и стал рассказывать о технологии извлечения звука, совсем уж непонятно, – и заметила у киоска Ларису Ивановну Мурашову. Та тоже увидела Варю и кивнула.

– …Тут не как в классике, играются не все ноты подряд, которые есть в партитуре. Некоторые надо пропускать – но так, чтобы они тоже были услышаны. В этом вся штука…

– Как-как? – вскинула голову Варя.

– Ну да, пропускать – для достижения полетности и динамики…

Конечно! Это опять они, опущенные звенья! Или пропущенные ноты! Конечно, их надо услышать! Конечно, именно в них – главное! Надо было тут же, несмотря на необходимость поддерживать беседу, срочно что-то понять, и оно еще было как-то связано с ее теперешним безмятежным блаженством, с объяснением его сущности и причин… Но Гошка перебил:

– Побегу. Пора. Мы тут с ребятами собирались посидеть все вместе – в «Трех пескарях», например. Кто сможет, пока выходные. Робин, что ли, идею подал или Павлик… Ты как? Давай я твой мобильный запишу, или тебе домой звякнуть?

Варя кивнула:

– Домой.

Лариса Ивановна была не одна, а с каким-то молодым человеком и что-то ему довольно громко втолковывала, педагогически помахивая пальцем. Наверное, кто-нибудь из учеников, настоящих или бывших. Сейчас подойдут, поняла Варя.

И правда, Мурашова – стремительная, с короткой асимметричной стрижкой, из-за которой она выглядела еще энергичнее, – остановилась на полном ходу у Вариного столика, не прекращая разговора, и тут же вовлекла в него Варю – без всяких излишних церемоний и расшаркиваний.

– Вот, пожалуйста, – она указывала на Варю как на наглядное пособие, – абсолютно цельный, состоявшийся человек! С детства понявший, что ему надо, и идущий своей собственной дорогой! Варвара Воробьева – имя тебе должно быть знакомо, известный флорист – и наш брат, музейщица. И флористика, заметь, эту ее цельность не раскалывает, а является полноправной составной частью!

Два глаза смотрели на Варю: серый – внимательно, а зеленый – с прищуром и хитрецой. Она сразу узнала молодого человека с набережной, который пытался с ней познакомиться. Конечно, он – все такой же растрепанный. Надо же, как забавно – она тогда готова была знакомиться со всеми подряд, кто только обратит на нее внимание!

– …А этот юноша бледный со взором горящим, – Лариса Ивановна указывала уже на молодого человека, – талантливый дизайнер, реставратор от Бога, и даже, как оказалось, арт-менеджер, с неплохими задатками – расписные лавки это он нам организовал. И при всем при том – бродяга! Слоняется по жизни, просто бомж какой-то! Не успел из Германии приехать – собрался в Южную Америку. Ну зачем тебе, скажи на милость, Южная Америка! – Ответа она не ждала. – Ищу, говорит! Все нормальные люди, говорит, ищут! Так вот тебе нормальный человек, который уже нашел!

Отчеканив три последних слова, Мурашова еще раз указала на Варю, словно пригвоздила ее взмахом руки к отведенному месту в истории, и, круто повернувшись, продолжала путь. А молодой человек, так и оставшийся безымянным, обезоруживающе улыбнулся и слегка пожал плечами: приходится молчать и слушать. Варя быстро, воровски шепнула ему вдогонку:

– Езжайте! Обязательно езжайте в Южную Америку!

Он улыбнулся, кивнул и поспешил за Мурашовой, насвистывая: «А в солнечной Бразилии, Бразилии моей…»

Еще один фрагмент дополнил гармоничную картину мира. Варю щекотало давно забытое ощущение школьницы, сбежавшей с урока. Сегодня все эти кусочки поразительно точно встают на свои места! Грозной Ларисе Ивановне невдомек, что она сейчас говорила о Варе вчерашней. А Варя сегодняшняя – совсем не тот нормальный человек, с которого надо брать пример. Нет, она действительно чувствует себя цельной, только дорога, выбранная с детства, как раз откололась или отшелушилась прямо на глазах.

Эта часть жизни была необходима, но теперь она прошла.

Варя прекрасно может прожить без всяких музеев! Это только для Ларисы Ивановны они – главное и неизменное, но никак не для нее!

Стоило Варе сказать это самой себе, как ее затопила небывалая свобода, и оставалось только удивляться, что она ведь – свобода – и всегда была рядом. Почему не хватало смелости назвать навязанное главное неглавным? Возможно, нужна была индульгенция для мамы, чтобы не мешала колдовать над цветами, – а потом? Привычка, инерция? Пропустила тот момент, когда стала отдавать музею больше, чем он – давать ей? Или духу не хватало в этом себе признаться, потому что тогда надо же что-то с этим делать – сразу хлопоты, беспокойство, перемены?

А может, она просто-напросто всю свою жизнь не стремилась к собственным целям, а старалась оправдывать чужие ожидания? Мамы, Ларисы Ивановны, учителей, бывших или возможных мужей, Зотова? Все уже научились писать письменными буквами – а ты всё печатными… Все уже выучили таблицу умножения… Все уже вышли замуж… Все уже завели детей… Ее подгоняют, а она торопится соответствовать! Делать то, что говорят, вместо того чтобы делать то, что сама считает нужным! Должно быть, и Боголюбов рассчитывал, что она, с ее бьющей в глаза готовностью понравиться и быть хорошей, пойдет за ним и примет его взгляды, его веру, образ жизни… Совсем как Зотов сейчас!

Но думать об этом было не противно, как прошлой ночью, а легко, с продолжающимся чувством освобождения. Кажется, она все-таки поняла какую-то часть главного – хоть и не ту, что собиралась, пока Гошка мысль не сбил. Но это тоже очень важно! Она в самом деле не обязана киснуть в Переславле или даже возвращаться в музей-усадьбу, если переедет сюда! Мало ли перспектив, и не только в качестве мужней жены небедного чиновника! Что там Лена говорила о своей фирме? Ей же помощница нужна по букетам… Прекрасно как складывается! Как все легко! И как это перемены в жизни могут пугать? Да жизнь благодаря им только начинается!

Скорее – звонить на работу и договариваться, что догуляет отпуск, а потом…

Черт, а ведь сначала надо позвонить Зотову. Только по-прежнему не хочется! Но ведь чем раньше, тем лучше! Варя уже набралась было духу, как вдруг заметила за соседним столиком…