Засекреченные приключения Шарлотты Бронте - Лора Роулэнд

Мы проделали весь путь до Брюсселя лишь для того, чтобы узнать, что гонялись не за той дичью и опять оказались в тупике!

— Ле Дюк, конечно же, должен был подметить в этом человеке хоть что-то, что могло бы вывести на него, или что-то, касающееся дома, что поспособствовало бы отыскать его, — сказала я.

— Он сообщил два своих наблюдения, — сказал Слейд. — В доме стоит необычный сладковатый запах. А человек говорит со странным акцентом, который Ле Дюк определить не смог.

Я сочла и то, и другое весьма слабыми подсказками. Пока Слейд и я молчали в горьком разочаровании, ко мне подошел официант:

— Excusez-moi, mademoiselle, mais vous ayez un visiteur.[2]

— Визитер? Спрашивает меня? — сказала я, настолько растерявшись, что забыла французский.

— C’est un gentilhomme, qui vousattend au jardin,[3] — сказал официант и ушел.

Мистер Слейд взглянул на меня с тревогой.

— Какой джентльмен знает, что вы в Брюсселе?

— Даже вообразить не могу, — сказала я.

— Должно быть, он выследил вас сюда! — Мистер Слейд оживился, и я поняла, что он думает о преступнике, которого мы разыскивали. — Он пришел к вам или прислал своих подручных, как мы и надеялись.

Мы поспешили к стеклянным дверям и посмотрели в сад, но деревья прятали моего визитера.

— Я не могу выйти туда, — сказала я, попятившись в ужасе.

— Вы должны. Возможно, это единственная наша надежда поймать преступника. — Мистер Слейд взял меня за плечи, пристально посмотрел мне в глаза и сказал с неколебимой настойчивостью: — Вам нечего бояться. Вы не одна. Я ни на секунду не спущу с вас глаз.

Его решимость подавила мое сопротивление. Я кивнула.

— Погодите немного, пока я не выйду в сад через заднюю дверь, — сказал он и выбежал из залы.

Я стояла, дрожа от страха, боясь покинуть безопасный кров отеля. Но я не могла отвернуться от, возможно, единственного шанса на успех нашего предприятия. Не могла я и обратить в прах старания, которые приложили мои сестры, рискуя своей безопасностью. Я открыла дверь и вышла наружу.

Заходящее солнце золотило сад. Жара угасающего дня обжигала меня, пока я робко кралась по плитам дорожки. Я слышала стрекот цикад, пение птиц, грохот карет на улицах и стук моего сердца. Дорожку окаймляли кусты роз, и каждый прерывистый вздох наполнял мои легкие нежным ароматом. Впереди была беседка. Я заметила стоящего внутри мужчину в то же мгновение, когда ощутила едкий запах дыма его сигары. Воспоминания, слишком сильные, чтобы облечься в мысли, заставили меня остановиться. Я в остолбенении смотрела, как этот мужчина выходит из беседки и направляется ко мне.

— Итак, мисс Шарлотта, — сказал он резко по-английски с сильнейшим акцентом, которого я не слышала почти пять лет, разве что в моих снах. — Мы встречаемся снова.

Он снял передо мною шляпу. Его черные волосы и бороду подернула седина, и время проложило новые морщины вокруг глаз за стеклами очков, но в остальном его суровое лицо осталось точно таким же, как то, что жило в моей памяти.

Это был мсье Эгер.

25

Я стояла, окаменев, а мои губы складывали беззвучные слова. Я чувствовала слабость, головокружение; меня била дрожь.

— Так-то вы приветствуете своего старого учителя? — проворчал мсье Эгер. Он яростно нахмурился, совсем так, как в прошлом, когда находил ошибки в моих сочинениях. — Прискорбно! Постыдно!

Я потеряла самообладание и разразилась истерическими рыданиями. Выражение мсье Эгера смягчилось, как всегда бывало после того, как его свирепая критика ранила меня. Он ласково утер мне слезы своим носовым платком.

— Ах, petite chérie,[4] не плачьте, — сказал он. — Потрясение было слишком велико. Мне не следовало приходить без предупреждения. Мои искреннейшие извинения.

Пока мсье Эгер поглаживал меня по плечу и нашептывал ласковые слова, я плакала по незабытой муке, я плакала от радости. И когда все завершилось, я обрела спокойствие, будто море после бури.

— Откуда вы знали, что я буду здесь? — спросила я. — Почему вы пришли?

— Это странная история, — сказал он с характерным пожатием плеч. — Сегодня утром я получил неподписанное письмо. В нем говорилось, что моя бывшая ученица Шарлотта Бронте остановилась в отеле «Центральный», и не буду ли я столь любезен передать ей вот этот приложенный конверт.

Мсье Эгер протянул мне белый конвертик. Я была настолько ошеломлена, что даже не удивилась, а просто положила конвертик в карман.

— Должен сознаться, что поручение таинственного незнакомца было всего лишь… Как вы это говорите? Всего лишь предлогом прийти сюда, — сказал мсье Эгер. — Я хотел увидеть мисс Шарлотту, посмотреть, как обошлись с ней годы.

Его проницательный взгляд изучал мое лицо. Я встревожилась, что покажусь ему постаревшей и подурневшей. Его галльские черты отражали участие, сочувствие и печаль.

— Жизнь принесла вам страдания, oui?[5] — сказал он, а затем улыбнулся. — Но страстный дух все еще пылает в вас.

В своей проницательности он всегда видел меня насквозь. Но теперь я ощутила прилив гнева. Да как он смеет обходиться со мной столь фамильярно!

— Если вас интересовало, как я живу, почему вы оборвали всякую связь между нами? Почему не отвечали на мои письма?

Печаль и сознание вины омрачили лицо мсье Эгера.

— То, как я обошелся с вами, уже давно тревожило мою совесть. Я объясню, если вы окажете мне честь выслушать меня. Может быть, пройдемся?

Мсье Эгер взял меня под руку, и мы начали прогуливаться по дорожкам сада. Будто какие-то колдовские чары перенесли нас во времени в сад позади пансиона. Дым его сигары и аромат роз дополнили иллюзию.

— Давайте вообразим, будто когда-то в этом самом городе жил один человек, — сказал мсье Эгер. — Он состоял в солидном браке с женщиной безупречной добродетельности. Он был учителем, она — directrice[6] пансиона для девочек из почтенных семей. Удачный брак, non?[7]

Я кивнула, понимая, что мсье Эгер рассказывает собственную повесть.

— Быть может, брак их был браком по расчету, — продолжал мсье Эгер тем же бесстрастным голосом. — Быть может, их души говорили на разных языках. Но у них было четверо прекрасных детей, уважение знакомых, приличное состояние и достойное положение в обществе. Еще у этого человека была его профессия. Он считал себя счастливым. Затем в один прекрасный день он познакомился с новой ученицей своей жены, — сказал мсье Эгер, когда мы огибали беседку. — Ученица эта была une demoiselle anglaise.[8] Небольшого роста, бледная и невзрачная, но каким редким, каким замечательным умом она обладала!

В тоне мсье Эгера послышалось благоговение, а мне стало жарко от смущения, едва в его истории появилась я.

— Каким упоением было для него учить la demoiselle anglaise, — продолжал мсье Эгер. — Она воспринимала его наставления, как ни одна другая ученица ни прежде, ни после. Она читала, она писала, она искала знаний со страстью, не уступавшей его собственной. Вначале он полагал свой интерес к ней чисто профессиональным. Когда он заметил ее растущую привязанность к нему, то сказал себе, что это пойдет на пользу ее образованию. — Улыбка мсье Эгера была полна самоиронии. — Но, увы, между мужчинами и женщинами все так просто не бывает, не так ли?

Мое сердце отчаянно заколотилось от предвкушения.

— Он верил, будто привязанность его ученицы всего лишь льстит ему. Он верил, будто новый смысл, который обрела его жизнь, объясняется его успехом преподавателя. Когда по вечерам они прогуливались вдвоем и беседовали, он убеждал себя, что видит в ней лишь несравненную свою ученицу. Он не замечал, что все его внимание сосредоточилось на ней одной, пока жена не образумила его. «Ты влюбился в demoiselle anglaise», — сказала она. — С глубоким вздохом мсье Эгер покачал головой. — И он понял, что это правда.

Мсье Эгер признался, что любил меня! Потрясение за потрясением! Ноги у меня подкосились. Мсье Эгер поспешно увел меня в беседку и опустился рядом со мной на скамью.

— Почему же вы не сказали мне тогда? — вскричала я. — Почему позволили мне думать, будто я вам безразлична, и лишили меня своей дружбы?

— Но, petite chérie, как еще мог я поступить? — В голосе Эгера зазвучала печаль. — Открыть мои чувства вам значило бы поощрить ваши ко мне, non? И вместе мы бы, конечно, не устояли перед искушением. У меня не было иного выбора, кроме как оттолкнуть вас. И хотя каждое письмо мисс Шарлотты было для меня сокровищем, я не мог ответить из опасения, что наша переписка заставит меня кинуться через море к ней.

Его признание было бальзамом для моей уязвленной гордости. Мирное успокоение снизошло на нас, а солнечное сияние перешло в медное свечение, и в саду сгущались прохладные тени.

— Время гасит желание и преобразует любовь в теплую привязанность, — сказал мсье Эгер, будто вторя моим собственным мыслям. — Нельзя ли оставить позади все горести прошлого и помнить лишь хорошее? Можете ли вы простить меня?