Засекреченные приключения Шарлотты Бронте - Лора Роулэнд

Лора Джо Роулэнд

«Засекреченные приключения Шарлотты Бронте»

Моему литературному агенту Памеле Эхерн, за ее преданность и стойкость

Укрыт в секрете и молчаньеКлад человеческих сердец.Открой мечты и упованья,И чарам их придет конец.

Я, право, не понимаю, что душит меня — такое яростное раздражение против сдержанности и упорного труда… тайное огромное желание обрести крылья…

Пролог

Существуют некоторые события, обладающие властью разрушать человеческие жизни и менять судьбы наций, но происходят они незаметно для широкой публики и не оставляют никаких письменных свидетельств, ибо их история — секрет, замкнутый в душах и воспоминаниях немногих смертных их участников. Такими и были события, которым я, Шарлотта Бронте, оказалась очевидицей в 1848 году.

Я поклялась унести этот секрет в могилу, а сказать о нем хоть слово — значит навлечь осуждение, скандал и позор на меня и предать священный долг. И все же известное мне жжет меня огнем, давит так, что либо надо дать ему волю, либо разбить хрупкий сосуд моего существа. Мне невыносимо думать, что необычайнейшие происшествия моей жизни останутся нерассказанными.

Произошли они в то время, когда в моей жизни были смысл и обещание будущего, а я была окружена теми, кого любила больше всего. Однако теперь, когда я пишу, миновал год, и их больше нет со мной. Вот так, обобранная и удрученная, я провожу ночь за ночью в страшном одиночестве, терзаемая воспоминаниями. Нет, я должна запечатлеть события этого лета, и будь что будет! И хотя я не знаю, прочтет ли кто-либо когда-либо эти слова, они останутся моей данью достоинствам тех, чью потерю я оплакиваю. Пусть эти страницы переживут их, дабы они не ушли в безвестность, пока их смертные останки рассыпаются прахом. Необыкновенный рассказ, к которому я приступаю, это правда, насколько я ее знаю, и я буду откровенной, как требует правда. Бог — мой высший свидетель, и молю Его простить меня, если в чем-то я оступлюсь.

Моя история начинается не с меня и не с той минуты, когда я оказалась втянутой в события, преобразившие всю мою жизнь. Начинается она по ту сторону земного шара в Кантоне, порту иноземной торговли южного Китая. День был 14 мая 1841 года. Вообразите сумеречное небо, набухшее грозовыми тучами, над британскими военными кораблями на реке перед Кантоном. Их высокие квадратные паруса вздымаются, как крылья дракона, а пушки и ружья на палубах грохочут, бомбардируя набережную. Китайская императорская армия отвечает залпами с военных джонок, из фортов и сторожевых башен на речном берегу. Там пламя пожирает доки и склады. Бурные воды отражают пламя, отливая багрянцем, будто насыщенные кровью. Дым клубится к стене, окружающей Старый город Кантона, а внутри него толпы китайцев панически бегут по тесным проулкам, спасаясь бегством. Грабители обшаривают покинутые лавчонки, солдаты-дезертиры бесчинствуют на улице перед особняком высокопоставленного императорского чиновника.

То, что определило все выпавшее на мою долю, произошло в ограде особняка, окруженного лабиринтом двориков и садов. Что именно произошло там в тот вечер, известно тем, кто более не может говорить, но я воссоздам эту страшную трагедию в надежде, что предположения, опирающиеся на факты, не исказят истины.

В особняке женщина по имени Прекрасная Нефрит скорчилась у себя в спальне на резной кровати с атласным пологом. На ней многоцветное шелковое одеяние, золотые украшения искрятся в ее черных волосах. Тонкие руки обнимают двух ее дочек, миниатюрные подобия ее самой. Их нежные личики обострились от испуга. Все трое слушают грохот канонады и буйные вопли, доносящиеся с улицы. Смрадные газы пороха смешиваются с ароматом жасмина в саду.

Прекрасная Нефрит страшится, что сражение будет продолжаться, пока от Кантона останутся одни руины и все в нем погибнут. Стражи особняка и вся прислуга сбежали. Она хотела бы последовать их примеру и скрыться с любимыми детьми от опасности, но ее муж приказал, чтобы они оставались тут до его возвращения.

Прекрасная Нефрит вздрагивает от громкого треска снаружи. Она смотрит в окно. Ночь озарена багряным неверным светом неба, отражающего пожар. Прекрасная Нефрит слышит торопливые шаги во дворике; вскоре она видит тени, двигающиеся по саду, где шелестят пальмы. Шаги поднимаются по ступенькам на веранду, и дверь распахивается с треском. Ледяной ужас охватывает Прекрасную Нефрит. Варвары вторглись в Кантон. Они ворвались в ее дом!

Она скатывается с кровати, увлекая дочерей с собой. Пятеро мужчин врываются в дверь. Один держит факел, и свет пламени играет на стенах покоя. Это не иноземцы, но китайские разбойники в лохмотьях и соломенных шляпах. У каждого в руке длинный нож. Ее дочки испуганно кричат, а она спрашивает мужчин, кто они и чего хотят. Они требуют, чтобы она сказала им, где ее муж. Когда она отвечает, что не знает, они принимаются громить покой: швыряют вазы на пол, переворачивают столы, ломают стулья и срывают со стен вышитые ткани. Перепуганные девочки цепляются за мать. Вновь мужчины требуют, чтобы она сказала, где ее муж. Даже знай она это, Прекрасная Нефрит не смогла бы его предать.

Теперь два злодея хватают девочек. В ужасе Прекрасная Нефрит крепче держит малюток, но мужчины вырывают их у нее. Девочки рыдают, пока она молит мужчин не причинять зла ее детям. Один из злодеев ударяет ее ножом — она вскрикивает. Лезвие разрезает ее одеяние. Ослабев от ужаса, открыв рот, она прижимает ладони к струйке крови, бьющей из ее груди. Еще удар ножа. Прекрасная Нефрит вскидывает руки и ощущает, как нож рассекает ее тело. В отчаянии она пытается отпрянуть от своего мучителя. За его спиной она видит, как ее девочки стараются вырваться из рук злодеев. Они пронзительно кричат, и их крик разрывает ей сердце. Она падает на колени, истекая кровью из бесчисленных ран, стеная от боли и ужаса, тщетно зовя на помощь.

Были ли последними звуками, которые она слышала, гром пушек атакующих кораблей и вопли ее дочерей?

Мне никогда не узнать последние мысли этих трех невинных жертв, но я твердо знаю, что горла у них, когда их нашли, были перерезаны, а их тела изуродованы. Почему они были зарезаны и к каким последствиям привело их убийство, эти факты прояснятся вкупе с моей ролью в истории, которая начинается семь лет спустя.

Шарлотта Бронте, июль 1849

1

С ловкостью рассказчицы я перекидываю календарь: дата теперь пятница, 7 июля 1848. Я вращаю глобус и смотрю на мою родную деревню Хоуорт на севере Англии. Читатель, я предлагаю тебе картину Хоуорта утром того судьбоносного дня, когда начались мои приключения. Солнце, выглядывающее из громоздящихся курчавых облаков в бескрайнем лазурном йоркширском небе, озаряет старинные каменные дома по сторонам мощеной Главной улицы. Лавочники отскребают свои пороги, фермер гонит стадо овец, и деревенские женщины идут с корзинами мимо запряженной одной лошадью повозки, доверху груженной состриженной шерстью. В верхнем конце Чёрч-роуд в одиночестве самого высокого места в деревне стоит дом священника, двухэтажный, построенный из серого кирпича, крытый каменными плитками и обрамленный кладбищами. За домом простираются пустоши — пологие холмы, одетые серовато-зеленым вереском, сливающиеся с далеким горизонтом.

Внутри я подметала пол в прихожей, как вдруг услышала стук в дверь. В недоумении я поставила метлу и открыла. Мой младший брат Брэнуэлл качнулся в мою сторону и рухнул поперек порога к моим ногам.

— Брэнуэлл! — встревожено сказала я, щурясь на него сквозь очки.

Он поднялся на колени и беспечно улыбнулся мне снизу вверх.

— А, моя милая сестра Шарлотта, — сказал он заплетающимся языком. — Как удачно, что ты оказалась тут как раз вовремя, чтобы приветствовать мое возвращение.

Я смотрела на его помутнелые глаза и свинцовую бледность лица, на измятую одежду и взлохмаченные каштановые волосы. От него исходил смрадный запах виски.

— Ты опять пил.

Я испытывала гнев, отвращение и беспомощность, которые вид пьяного Брэнуэлла всегда вызывали во мне.

— Чуть-чуть хлебнул в гостинице «Черный бык», — возразил Брэнуэлл, кое-как поднимаясь на ноги. — Жизнь здесь становится непереносимо нудной, так неужели ты попрекнешь меня за то, что я развлекусь разок-другой?

— Да только это не разок-другой. — Я захлопнула дверь с большей силой, чем следовало бы. — И дело не только в виски. Ты принял лауданум, ведь так?

Брэнуэлл, увы, опустился до того, что постоянно употреблял эту тинктуру опиума, растворенного в спиртном.