Слепая ярость - Фред Саберхаген

Ему казалось, что тяжелый снаряд пробил защитное поле врага и ударил в цель, но сказать наверняка было нельзя.

А потом окружавший его мир взорвался.

Когда в корабль попал снаряд, Брайт ощутил сильный удар и острую боль над левым локтем. В этот миг пилот подумал, что его шансы на спасение равны нулю. И все же он отчаянно боролся за жизнь, вспомнив все, чему его учили.

Он посмотрел на руку. Кроме шока и боли, Брайт ощущал прикосновение чего-то обжигающего; в следующее мгновение он понял, что в пробитом скафандре застрял осколок снаряда.

Брайту не оставалось ничего иного, как снять шлем и осмотреть себя. Если кабина цела, он сможет дышать. Нужно было управлять кораблем и в то же время осмотреться. Брайт включил автопилот; это позволило ему сконцентрировать внимание на других вещах и избежать катастрофы.

Оглядев тесную кабину, тускло освещенную красными аварийными лампочками, он заметил, что оба его стрелка мертвы. В корабле отсутствовала сила тяжести; к нему по воздуху медленно плыл огромный кровяной шар.

Брайт понял, что истекает кровью и что маленькие медицинские приборы, встроенные в скафандр, занимаются своим делом. Сам он ничего сделать не мог. Хорошо еще, что кусок шрапнели остыл до терпимого уровня.

Он снова надел шлем, не дерзнув доверить дальнейшее управление автопилоту.

Раненая левая рука пока еще слушалась. Похожий на краба маленький медиробот как-то ухитрялся снимать боль и позволять руке функционировать. Нужно было покинуть корабль, пока он не взорвался.

Брайт повернулся в кресле и перед тем, как катапультироваться из разрушенного корабля, еще раз удостоверился в том, что все члены его экипажа действительно погибли.

Сомневаться не приходилось. Брайт видел, что их скафандры пробиты в нескольких местах, невероятно прочный металл изогнулся как кожа. Шлем одного из стрелков был повернут к нему; лицо, видневшееся за статгласовым забралом, потрясло пилота. До сих пор Брайт не видел мертвых. Он был недавно призван из резерва и сегодня впервые побывал в бою, но ошибиться не мог.

Плохо соображая от шока, с рукой, онемевшей после автоматического оказания первой помощи, он выбрался из кресла и бессознательно выполнил все, что требовали инструкции. Мгновение спустя Брайт покинул разбитый корабль. Обведя взглядом небо и с трудом сориентировавшись, он понял, что очутился в самом центре рассеявшегося флота берсеркеров.

Забрало шлема можно было отрегулировать так, чтобы оно обеспечило небольшое увеличение. Все вокруг полыхало, и Брайт лишь через минуту понял, что все же может ориентироваться.

Он остался жив, но до спасения было еще далеко. Беда заключалась в том, что повсюду были машины берсеркеров — слава богу, не слишком близко. Его эскадрилья прилетела оттуда. Пятнадцать штурмовиков пробивались вперед, потому что их пилоты не знали лучшей тактики. Вперед и вперед, пока не…

В небе не было никаких признаков того, что кому-то из эскадрильи удалось уцелеть. На месте гибели некоторых еще клубились пышные газовые облака. Но внутренний голос шептал Брайту, что хотя бы несколько кораблей, нанесших серьезный ущерб врагу, могли пробиться к своим. Должно быть, сейчас они летят к «Жалящему» с вестью о победе.

Но ничто из увиденного не говорило Брайту, что бой кончен… и что хотя бы один из кораблей-маток врага получил сильные повреждения. Ничего себе местечко он выбрал, чтобы досмотреть зрелище!

Поглядев туда, куда, если он не безнадежно ошибся, летели самые большие машины берсеркеров, Брайт заметил какие-то передвижения одного-двух кораблей, черневших на ярком фоне.

Постепенно он понял, что зрелище и в самом деле впечатляющее. Слабые светящиеся водовороты, а за ним беспощадно черная декорация.

И все же там что-то двигалось. Он узнал берсеркера. Но тот был намного меньше корабля-матки. Скорее всего разведчик. Он летел в том же направлении, что и весь флот.

Медленно дрейфовавший скафандр Брайта был заметен издали. Рано или поздно враг обратит на него внимание.

К счастью, поблизости оказалось то, что позволяло замаскироваться. Рядом плавал обломок корабля размером с дверь ангара. Брайт тут же распознал изделие соларианцев. Может быть, это были остатки его несчастного корабля. Но сейчас пилоту было не до проверки. Минуту-другую Брайт неуклюже маневрировал, щедро тратя энергию крошечных толкателей скафандра, чтобы спрятаться от берсеркера за обломком. Зазубренный обломок был продырявлен во многих местах и представлял собой не слишком надежную ширму. Оставалось надеяться, что внимание берсеркера сконцентрировано на более важных вещах, чем случайно уцелевшая зложить.

Постепенно он все же рассмотрел обломок, за который цеплялся. То была часть кабины пилота. Наружу торчали приборы, большей частью разбитые. Брайт узнал окуляр маленького телескопа, передававшего усиленный сигнал в шлем. Он придвинулся ближе и увидел, что прибор еще работает. Если нельзя было участвовать в битве, то по крайней мере можно было наблюдать за ней со стороны.

Он увидел атакующий бомбардировщик. Корабль был тяжелый, наверняка наземного базирования. Должно быть, прилетел из Фифти-Фифти. После маневров, которые с такого расстояния казались очень медленными, сама атака заняла несколько секунд. Брайт ясно видел разрывы, окутавшие два берсеркера-матки. Ему казалось, что третья гигантская машина, едва видная на заднем фоне, тоже получила удар, но было слишком далеко, чтобы сказать наверняка.

Когда же бомбардировщики снова исчезли в подпространстве, Брайт не заметил у врага никаких повреждений.

Ну что ж, по крайней мере «Летающие крепости», не в пример его собственной эскадрилье, кажется, не понесли серьезных потерь.

Младший лейтенант Брайт готов был поклясться, что соларианские корабли, оказавшиеся поблизости от врага, сделали все, что смогли, чтобы попасть в цель.

Но никто из них не преуспел в этом.

Корабль-разведчик, отчаянно рискуя, облетел весь неприятельский флот и послал адмиралу Негьюэнсу сообщение, что к берсеркерам-маткам присоединился еще один боевой корабль.

Негьюэнс отнесся к этому спокойно. Битва развивалась так, что присутствие еще одного корабля мало что меняло. Беглый просмотр визуального сообщения показал, что этот корабль относится к классу, который соларианцы называли «Ненависть».

Адмирал и его штаб, быстро посовещавшись, решили пока не обращать внимания на новый корабль, вооруженный в том числе и тахионными пушками.

Если же «Ненависть» пустит в ход свое разрушительное оружие, им останется только защищаться.

— А пока сосредоточимся на матках. Как только вернутся наши бомбардировщики и штурмовики, нужно будет подготовить их к новому вылету.

Каждый оператор системы управления полетом обозначал разные объекты символами, которые считал наиболее запоминающимися. К первому классу таких объектов относилось оборудование, на котором он (или она) работал. Затем шли другие системы корабля и члены команды, менее тесно связанные с оператором. Характеристики виртуальной реальности внутри шлема зависели от человека. Вот твой корабль; а вот твои приборы, с которыми нужно работать… Некоторым операторам нравилось пользоваться изображением символов собственных рук. Двигаясь намного быстрее рук из костей и плоти, эти символы хватали меч или шпагу, наносили удары или отражали их.

Далее следовало придумать, какими символами обозначить окружающие корабль Млечный Путь и Вселенную. Затем — другие корабли с командами, участвующие в схватке на твоей стороне. Конечно, для четкого различения союзных кораблей нужно было на них сосредоточиться. Однако в пылу битвы, когда разлетались в клочья само пространство и время, сначала терялись мелкие детали, а затем и ощущение целого. Чаще всего в виртуальной реальности шлема оставались лишь изображения собственного корабля и берсеркера.

Каждый член команды видел, слышал и немного по-своему реагировал на информацию, поступавшую в шлем. Эти индивидуальные различия поощрялись, поскольку позволяли оператору работать более эффективно. Но у этих личных виртуальных реальностей были и общие черты — главным образом те, которые шли от машин. Многие операторы избирали для берсеркеров символы живых черепов, иногда сопровождавшихся костями. Существовала легенда, что один оператор как-то придал врагу черты лица ненавистного старшего офицера. Эта выходка была официально осуждена, и пришлось разработать новые инструкции.

Во время предполетной проверки в шлемах звучало множество человеческих голосов, а голос корабля подсказывал, требовал ответов и сам отвечал на какие-то вопросы. В оптэлектронном голосе звучала какая-то металлическая нотка. Слова звучали неправдоподобно четко, и это позволяло безошибочно отличать голос машины от голосов людей.