Семь дней - Деон Мейер

– А в среду за неделю до убийства вы с ней виделись?

– Да…

– Славно повеселились! Ханнеке впервый раз пошла в «Страшилу» после переезда…

– И последний, – тихо добавила де Кокер.

– Она бы не захотела, чтобы мы так думали об этом, – заметила Гроблер.

– Знаю…

– Она что-нибудь рассказывала о своей квартире? О переезде, о строителях?..

– Сказала только, что не знает, почему так долго тянула с переездом.

– Ей очень нравилось в Кейптауне…

– И еще она говорила, что квартира у нее – просто сказка…

– Мы еще обсуждали, кого она позовет на новоселье…

– Она хотела устроить новоселье в феврале…

– Если позволит работа…

– Она проводила на работе невероятно много времени…

– А о трудностях со строителями – ничего? – уточнил Гриссел.

– Ничего.

– Может, она на кого-то злилась?

– Только на агентов.

– Каких агентов?

– По недвижимости. Они обещали, что, когда она переедет, у нее будет вай-фай, но беспроводная связь еще не работала…

– Ну она им и устроила!

– И все?

– Да.

– Ей никто не докучал?

– Нет.

– Может, были какие-то проблемы с фирмой, которая перевозила вещи?

– Нет.

– А с охраной?

– Нет.

– А на работе?

– Только переработка…

– Ни с кем не было разногласий?

– Нет.

– Она была осторожной? Заботилась о своей безопасности?

– Да, конечно.

– Всегда запирала дверь на засов и на цепочку?

– Конечно.

– Были у нее в квартире ценные вещи? Драгоценности, например…

– Вроде нет…

– Кроме Алберса, – вдруг вспомнила де Кокер.

– Возможно, – кивнула Гроблер. – Она отдала за него пятнадцать тысяч…

– Вы о чем? – не понял Гриссел.

– О картине. Видели картину у нее в гостиной? Она кисти Алберса.

– Та, что с полосками? – уточнил он.

– Предполагается, что там изображены мозговые извилины. Картина называется «Память».

– И она заплатила за нее пятнадцать тысяч?

– Это же Алберс! – повторила де Кокер, как будто ее слова объясняли все.

– И больше ничего?

– Нет! – хором ответили подруги.

– Она не говорила о пропаже ключей?

– Нет…

– А вы не знаете, у кого хранился запасной ключ?

– Запасной ключ от ее квартиры? – спросила де Кокер.

– Совершенно верно.

– Я знаю.

– Она сказала вам, кому…

– Нет, она дала мне запасной ключ.

– Вам?

– Да.

– От ее новой квартиры?

– Да…

– И что вы с ним сделали?

Де Кокер взяла с пола большую плетеную сумку, поставила ее на колени, сунула в нее руку и почти сразу достала брелок – розового медвежонка на кольце с одним ключом.

– Вот он.

На кончике его языка вертелось крепкое ругательство, но он вовремя нашел ему замену:

– Фо па…

– Что такое? – удивилась де Кокер. – Меня о ключе никто не спрашивал.

– Когда она дала вам ключ?

– 4-го. На следующий день после того, как переехала. Позвонила и попросила к ней приехать. Сэм была еще на натуре…

– На съемках в Мозамбике, – пояснила Гроблер. – Жара там адская…

– Ханнеке отдала ключ мне. А раньше всегда хранила его у Большого…

– Но они расстались, – подхватила Гроблер.

– Только в декабре разок перепихнулись по-быстрому, – добавила де Кокер.

– Да, точно, – кивнула Гроблер.

– Подождите, пожалуйста. – Гриссел вскинул руки вверх. – Кто такой Большой?

– Эган, – ответила Гроблер.

– Рох, – пояснила де Кокер.

– Почему Большой? – удивился Гриссел.

– Это из «Секса в большом городе», – пояснила Гроблер.

– Не смотрите сериал? – спросила де Кокер.

– Нет, не смотрю, – признался Гриссел.

Подруги многозначительно переглянулись, как будто он не сдал экзамен.

– Мы прозвали Эгана Большим, – сказала де Кокер.

– И очевидно, не без причины, – кокетливо улыбнулась Гроблер. Гриссел решил, что она флиртует со всеми мужчинами – просто так, чисто автоматически.

– И она сама рассказала вам о том, что произошло у нее с Рохом в декабре?

– Конечно, – ответила Гроблер. – У нас не было секретов друг от друга.

– Что она сказала?

– «Девушка должна делать то, что она должна делать».

– У нее ведь появились такие красивые щенята, их надо было выгуливать, – выпалила де Кокер и тут же в притворной скромности прикрыла рот рукой. Потом она ткнула пальцем в Гроблер и воскликнула: – Ты первая все начала!

Зазвонил мобильный Гриссела. Он хотел объяснить подругам, что его назначили главой объединенной следственной группы и он должен ответить, но вдруг сообразил, какими напыщенными покажутся им его слова. Поэтому он просто извинился, встал и направился к выходу.

– Гриссел, – сказал он, выходя в коридор и закрывая за собой дверь, хотя мыслями еще находился с подругами Слут.

– Ханнес Прёйс просил, чтобы я переправил вам по электронной почте ежедневник Слут, – произнес мужской голос, торопливый, хриплый и немного смазанный. – Но у нас нет вашего электронного адреса.

– Я приеду к вам через час, – ответил Гриссел. Он не помнил, чтобы просил Прёйса переслать ему ежедневник Слут…

– Распечатывать слишком долго, мы лучше перешлем его…

– Ладно. – Он продиктовал адрес своей электронной почты.

– Спасибо! – Его собеседник нажал отбой.

Гриссел покачал головой, убрал телефон и вернулся.

– Извините, – повторил он, обращаясь к двум женщинам. – Так на чем мы остановились?

– На Большом, – подсказала Гроблер.

– Да, верно… Значит, она рассказала вам, что произошло у них с Эганом в декабре.

– Все рассказала, – кивнула Гроблер.

– По ее словам, у них произошел всего лишь однократный…

– Перепих, – подсказала Гроблер.

– Однократная встреча, – уточнил Гриссел.

– Да, – кивнула де Кокер.

– А других мужчин у нее не было?

– Как же, были, – ответила де Кокер.

– Ханнес Прёйс, – уточнила Гроблер.

– Свинья! – воскликнула де Кокер.

– Ханнес?.. – У Гриссела снова зазвонил телефон. С губ рвалось привычное ругательство. Он поспешно вынул из кармана телефон и снова встал.

– Да не выходите, мы все понимаем, – сказала Гроблер.

– Вы ведете следствие и так далее, – подхватила де Кокер.

На дисплее высветился номер УРОВП. Как не вовремя! Значит, Ханнес Прёйс… Версию с запасным ключом придется перечеркнуть, но появляется новая…

И все же ему пришлось ответить.

– Извините, – сказал он подругам и бросил в трубку, привстав и отвернувшись к двери: – Гриссел!

– Бенни, говорит Фани Фик из ЦУИ. Тебе только что звонили с незнакомого номера? Это был стрелок.

– Что?!

– Соломон. Стрелок. Номер тот же самый, с которого он вчера звонил в участок в Милнертоне.

– Ах ты…! – не выдержал Гриссел, не успев сдержаться, и виновато посмотрел в глаза толстушки Алдри де Кокер.

37

– Сначала, пятнадцать минут назад, он позвонил в Управление провинции, – продолжал Фик. – Застиг нас врасплох, это было так неожиданно. И вдруг, почти сразу, снова вышел на связь. Что он тебе сказал?

– Ему зачем-то понадобился мой электронный адрес. Он сказал, что Ханнес Прёйс собирается выслать мне ежедневник Ханнеке Слут. – Гриссел сообразил: стрелок знает, кто такой Прёйс.

– Хочешь, чтобы мы следили за твоим почтовым ящиком?

– Да… – Он вспомнил фото Карлы с качком, которое прислал ему Фриц. – Нет, погодите… Я скоро приеду!

– Бенни, он звонил из города. Звонок был слишком коротким, нам не удалось его засечь. Если еще раз позвонит, попробуй затянуть разговор.

– Сейчас его телефон выключен?

– Да.

– Ладно, я еду. Дайте… – Ему по-прежнему хотелось послушать про Ханнеса Прёйса и Ханнеке Слут. – Дайте мне сорок минут!

Гриссел убрал телефон в карман. Обе подруги выжидательно смотрели на него. Он не сразу сумел собраться с мыслями.

– Итак, Ханнес Прёйс? – переспросил он, обращаясь к ним обеим. – У Ханнеке был с ним роман?

– Роман? – удивленно переспросила де Кокер.

– Да что вы! – воскликнула Гроблер. – Он такой противный!

– Но вы только что сказали, что он…

– Вы спросили, были ли в ее жизни другие мужчины, – напомнила де Кокер.

– Ханнес Прёйс позаботился о том, чтобы единственным мужчиной в ее жизни был он сам, – заявила Гроблер.

– Рабовладелец! – воскликнула де Кокер. – Мелочный тип… Он ревновал ее к Большому и следил, чтобы они проводили вместе как можно меньше времени.

– Значит, Прёйс тоже запал на Ханнеке?

– На Ханнеке западали все мужчины.

– Но он ревновал ее к Роху?

– А вы бы на его месте не ревновали?

– Но предпринимал ли он что-нибудь? То есть… он ее домогался?

– Заставлял ее работать… работать допоздна.

– Ради него она выкладывалась.

– Значит, их отношения не выходили за рамки профессиональных.

– Ханнеке выкладывалась…

– А Прёйс хотел подложить ее под себя, – сказала де Кокер.

– Вы бы слышали, что он говорил на заупокойной службе!