Воспоминания пропащего человека - Николай Свешников

Из Богота я два раза был командирован в Систово за покупками провизии и в склад за медикаментами и другими вещами. Поездки эти продолжались по неделе и мне нравились. Кроме удовольствия путешествовать по живописной гористой Болгарии и знакомиться с бытом и языком болгар, которых мы нанимали для перевозки наших вещей, эти поездки приносили мне и еще существенную пользу. Деньги Красного Креста давались щедро, а отчеты принимались по совести, без проверки.

В Боготе, так же как и в Мидхад-паша, к нам частенько заходили гости. Ни один обед не обходился без посторонних, и покойный М. Д. Скобелев[143] нередко даже засиживался с сестрами.

Здесь нашей партии поубавилось. Несколько санитаров захворали, а некоторые, будучи недовольны возлагаемыми на них работами и отношением начальства, уехали обратно в Россию.

Со взятием Горного Дубняка гвардия тронулась далее в Балканы. Наш летучий отряд пошел за нею, а в начале ноября и этапному лазарету было приказано собираться в дорогу. Раненых, которые могли выносить дорогу, эвакуировали в Систово, а более трудных перевезли в расположенный близ Богота госпиталь. Петлин и доктора уехали раньше, а 6 ноября и мы на сотне легких повозок, находившихся в заведовании графа Соллогуба[144], напутствуемые князем Черкасским, под управлением Бока и Чекувера, отправились в путь.

Мы проехали Горный и Дальний Дубняки, Телиш, Радомирцы и Яблоницы и остановились в Ушковицах. Все эти селения были, по большей части, разорены, и жителей в них почти не было; но при всем том мы во время этого пути не испытывали трудностей потому, что дорога была хорошая — шоссейная, а повозки наши легкие, да и погода стояла сухая и теплая.

В Ушковицах мы стояли более недели, и в это время погода стала делаться холоднее. Войска наши вступали в Балканы, и наш летучий отряд, разделяясь на два, следовал за ними, а нам приказано было отправиться в Орханию, где предположено было устроить лазарет.

Дорога от Ушковиц до Орхании идет горами, по краям глубоких оврагов, и в некоторых местах так узка и неровна, что наши маленькие повозки рисковали свалиться в овраг.

Орхания — небольшой болгарский городок. Когда мы в него прибыли, он был совершенно пуст и разорен. В нем не было еще наших войск, исключая нескольких казаков, а впереди, в двух верстах, находились турки, почему мы на первое время остановились на улице и несколько часов не распрягали лошадей; но вскоре подошли войска, а на другой и третий день начали возвращаться бежавшие болгары.

Через два дня по нашем прибытии с Балкан привезена была большая партия раненых; для госпиталя заняли общественную школу — довольно большое здание. Первое время раненые были положены в холодных помещениях, и за неимением постелей и других приспособлений для них достали несколько возов соломы. В Орханию мы вступили почти первыми, а до нас турки творили здесь неистовства, потому и немудрено, что болгары видели в нас своих избавителен и относились к нам и нашим раненым вполне по-братски. Многие женщины приносили в лазарет хлеб, брынзу (польский сыр), молоко и проч.; некоторые приходили перевязывать или обмывать раненых, а одна, довольно пожилая болгарка, ежедневно ухаживала за раненным в грудь солдатом, как за своим сыном, во все время пребывания его в госпитале. У нас, в Орхании, так же как и в Боготе, в скором времени лазарет устроен был образцово и снабжен всем нужным с избытком. Из Богота у нас было привезено много теплых вещей, да и в Орхании мы получили еще большой транспорт и потому из нашего склада очень щедро снабжали теплою одеждою почти всех офицеров.

Наступили довольно сильные морозы, доходившие иногда градусов до пятнадцати, и наши войска терпели в горах немало нужды и холода. Гвардейцы, приходившие с позиции на отдых в Орханию, были неузнаваемы: наполовину сожженные шинели и прочее платье и сапоги, обвязанные какими-нибудь шкурами и лохмотьями, встречались беспрестанно. Наш лазарет и находившийся тут военный госпиталь были переполнены больными и обмороженными. Но нам жилось недурно: нам, что называется, с ног до головы была выдана теплая и хорошая одежда.

Я считался недурным работником и исполнителем своих обязанностей и пользовался расположением начальства и товарищей; но я давно уже сгорал желанием послужить в летучем отряде; да и доктора, знавшие меня, охотно приглашали, только Ген и Чекувер отговаривали. Однако на этот раз они меня не удержали, и я 13 декабря в отряде, находившемся под управлением Янковского, отправился в поход за Балканы.

Отряд наш состоял из семи человек: двух докторов, двух студентов и трех санитаров. Доктора ехали верхом, студенты шли пешком, мы вели по вьючной лошади. Утро было довольно морозное — больше десяти градусов. Но только мы вышли за город, как солнышко стало пригревать настолько, что мы дорогою принуждены были раздеться до рубашки. Переход до деревни Врачешти был не особенно большой; но добрались мы туда только к вечеру, и нам стоило немалого труда отыскать помещение, потому что вся деревня была занята кавалерийскою дивизиею.

Отправляясь на позицию, наши летучие отряды, кроме медикаментов и перевязочных средств, всегда запасались с избытком бельем, спиртом, чаем и всякой провизией; а потому и были принимаемы всеми очень радушно. К нам нередко приходили, или присылали, не только офицеры, но и генералы за банкой каких-нибудь консервов или за чаем и сахаром.

Мы должны были переходить Балканы в колонне генерала Вельяминова[145]. Переход начался 13 декабря, но мы, в хвосте колонны, вместе с кавалерией и прикрытые ею сзади, выступили из Врачешти только 16 числа, потому что ранее путь был загражден пехотою и артиллерией. Погода была прескверная, а дорога сначала хотя и не очень крутая, но почти на каждой сажени была завалена камнями. С утра шел мокрый снег, а с полудня, по мере того, как мы подымались выше, снег становился суше и сильнее.

Чем дальше мы шли, тем дорога становилась круче, уже и каменистее. В некоторых местах мы лепились по крутым и покатистым тропинкам, имея с одной стороны гору, как стену, а с другой глубочайший и обрывистый овраг. Всю дорогу я не верил, что тут могла пройти артиллерия, и убедился лишь тогда, когда увидел на самой вершине горы с полсотни пехотинцев, с припевами «Дубинушки» тащивших веревкой орудие.

На вершине одной горы, часов в десять вечера, колонна остановилась отдохнуть, и мы вздумали было погреться чаем; но руки у нас так окоченели, что мы никак не могли развьючить лошадей и достать припасы. Однако нашлись два солдатика, которые за предложенные Янковским два рубля сделали нам все нужное — развели огонь и согрели кипятку. Но лишь мы успели налить по стакану, как снова скомандовали в дорогу, и нам пришлось все бросить и идти. Не прошло и получаса, — вьюга разыгралась сильнее, и мы опять принуждены были остановиться. На этот раз остановка длилась долго, и солдаты развели хороший огонь, около которого и собралась большая толпа. Конечно, командиры и наши доктора заняли первые места, а солдатикам и нам немного пришлось погреться.