Искатель, 2014 № 10 - Олег Быстров

Вик слегка напрягся: сейчас Валерка что-то должен определить, увидеть что-то должен на своем ящике и объяснить…

— Эй, Вик, да ты свистишь!.. — поразился Шестопер. — Ты тянешь прямо сейчас!

Он слегка отстранился от тягуна и защелкал переключателями еще проворнее.

— Друг мой, от тебя идет постоянный устойчивый поток, — растерянно пробормотал бармен. — Свистишь, как соловей!.. И куда? А главное, от кого? От меня?!

Вик напряженно замер на стульчике. Прозрачные глаза Валерки округлились, еще сохраняя добродушное и простоватое выражение. Он даже оглянулся, будто в комнате мог присутствовать кто-то еще кроме них двоих. Но рядом никого не было, и Шестопер обернулся к Вику:

— Сволочь! Ты… — бармен задохнулся, — ты принес сюда пробой?!

Вик оттолкнулся ногами и упал вместе со стульчиком на спину. Только это и спасло от удара набитого кулака, просвистевшего над самой макушкой. Упал, кувыркнулся через плечо и вновь оказался на ногах — в полуприсяде, с выставленными напряженными руками. Готовый отбиваться изо всех отпущенных природой сил…

Но Шестопер не собирался драться, хоть и имел в этом искусстве большое преимущество. Из-за поясного ремня сзади он выхватил шотган. Резким движением и звонко — совсем не картинно — взвел курок. Вику в лицо уставилось курносое куцее рыло револьвера.

Вор ушел в сторону, под прикрытие сканера, но противник присел, выцеливая между опор передвижного столика, и Вику ничего не оставалось, как метнуться дальше — за клеть.

— Валера! — крикнул он в слабой надежде урезонить разъяренного бармена. — Погоди! Не стреляй!

— Вылазь! — орал Шестопер. Стрелять через ажурные стойки клети он не решался — слишком дорогая это штука, клеть, — и нервно шарил дулом, выискивая возможность открыть огонь. Палец готовно лежал на спуске. — Вылазь, пристрелю. как собаку!

— Валера! — крикнул Вик с тоской, понимая, что остановить бывшего друга словами не удастся, и в следующий миг переместился к чемодану долгоиграющего конденсатора. Оперся в него обеими руками и толкнул что было сил в сторону стрелка.

Чемодан заскользил по гладкому полу со стремительностью торпеды и всем своим немалым весом ударил Шестопера по ногам.

— Мля! — успел выкрикнуть тот, заваливаясь, и в тот же миг грохнул выстрел. В закрытом пространстве комнаты звук его был подобен грохоту взорвавшейся бомбы. Пуля с отвратительным воем срикошетила от стены, но Вик уже метнулся к двери. Благо, был здесь не впервые и знал, как отмыкается запор изнутри.

Вывалился в предбанник, оттуда в коридор, чувствуя спиной полную свою беззащитность и уязвимость: возможность в любой миг получить в эту голую, неприкрытую, ставшую вдруг такой широкой спину — пулю! Перед глазами мелькнул писающий мальчик — к черту! — на выход! Там, с растерянной рожей, но готовый к драке застыл Роберт, вышибала Шестопера!

Вик кинулся через зал, преодолевая прыжками заставленное мебелью пространство — сбивая столы, переворачивая стулья, спотыкаясь, но преодолевая преграды. Зайцами скакали под ногами солонки и салфетницы. Сзади раздавались негодующие выкрики, тонувшие в грохоте и звоне, мелькнули вытянутые лица смутно знакомых ребят — Вик рвался к окну! И достиг его, желанного, и прыгнул головой вперед — как в ледяную воду, — в проем, перечеркнутый тонкими нитями жалюзи.

Сердце сжалось в болезненный комок. Умом он понимал, что тонкие пластиковые ленты декоративной занавески опасности не представляют, но под ложечкой все равно екнуло — стена! впереди стена из пластика, стекла, металла переплетов, еще черт знает чего! Но тело уже рвануло в полет — и со звоном, треском, каким-то подозрительным скрежетом проломило стоявший на пути барьер! Весело поскакали по асфальту стеклянные брызги…

Вик вылетел на улицу живым болидом, покатился по асфальту громадным комом измятых жалюзи, обернувшихся вокруг тела на манер греческой тоги. Среди лент застряли осколки витринного стекла, а внутри, как начинка в пироге, бултыхался тягун, силясь сбросить с себя ненужный наряд. У него получилось — выскочил наконец, как змея из кожи, и рванул по улице: слепо, запаленно.

Сзади послышалось: «Стой!» — но беглец только припустил быстрее. Несся по улице крупными скачками, отчетливо понимая, что забег этот может стать последним в его жизни.

Улица уходила вдаль, прямая и пустынная, и тонула во мраке наступавшей ночи.

Пробой! — стучала кровь в висках — пробой-пробой-про-бой!

Вик нырнул в темный переулок, на повороте занесло — чуть не упал! — но удержался и продолжил бег! Второй раз за неполный час он бежал со всех ног — от судьбы, от людей, от собственного дара, ставшего вдруг проклятием. То ли от преследователей убегал, то ли от себя.

Но погони не было. Не захотели связываться, догадался Вик и перешел на шаг. Прогнали со своей территории, и ладно, а нет — так убили бы наверняка. Пробой — крайне редкое, но самое страшное явление, что может случиться с тягуном. Вик слышал о таком дважды: одного носителя пробоя убили сами воры. Лишь только разобрались в сути происходящего, не вдаваясь в подробности, не пытаясь осмыслить причины, — пристрелили, и все.

Второго забрали люди из ви-контроля. Потом долго гуляли слухи, один другого нелепее, но каждый уяснил главное: при определенном несчастливом стечении обстоятельств в поле тягуна появляется дыра, как прореха в кармане, и в ту дыру уходит витакс. Куда он девается, непонятно. Рассеивается в эфире, говорят в подобных случаях, но ни «пробитому», ни окружающим от этого не легче.

Носитель пробоя постоянно тянет со всех объектов, появляющихся на определенном удалении от него. Витакс тут же покидает поле, уходит в эту самую прореху, и, чтобы быть живу, тягун постоянно понемногу тянет у любого, кого видит. А даже если и не видит — процесс идет непроизвольно, как защитная реакция организма. Лишь бы в оперативном пространстве оставалось хотя бы несколько единиц. Чтобы не умер сам носитель.

Таким образом, человек становился крайне опасным для всех: своих и чужих, друзей и врагов, тягунов, контролеров и подпольных скупщиков. Любой, оказавшийся на определенной дистанции от «пробитого» становится донором, а тот, в свою очередь, не имеет возможности контролировать тяг: не может ни прекратить его, ни даже ослабить.

Это то, что в общих чертах было известно Виктору. Теперь он на собственной шкуре испытал, что такое тянуть с дырой в поле. Девчонки на остановке, остальные пассажиры, валившиеся пачками в осенние лужи, стояли перед глазами. Разъяренный Шестопер… Теперь каждый мог отстрелить Вика, как взбесившегося пса. По давней договоренности, между ворами носитель пробоя считался вне закона.