Пустой (... на тему - s-t-i-k-s) - Андрей Сомов

что у кого-то из моих подопечных сдадут нервы и раздаться выстрел, который в свою очередь привлечет внимание зараженных. И вот тогда нам точно хана. В открытое столкновение с супостатом, мы конечно же не вступали. Если я видел в близости от меня и своей группы отожравшихся тварей, падал ниц, стараясь прикинуться кем или чем угодно, лишь бы только не заметили и не заурчали.

****

Ночевали в первую ночь почти с комфортом, в двух комнатной квартире, в которой срезали замок. В квартире находился полудохлый хозяин, который сожрал всю свою семью, но ума выйти на улицу у него так и не хватило.

У него даже не хватило сил подняться с пола, на котором его и обнаружили. Уже начавший меняться внешне, и далеко не в лучшую сторону, хозяин квартиры лежал в коридоре в обосранных штанах, за личной гигиеной зараженные не следили, и поднимал вверх одну руку на которой уже начинали провялятся звериные когти. Челюсть неестественно выдавалась вперед. Чем то он напоминал быдловатую «светскую львицу». Остатки волос на голове свисали с черепа нечесаными колтунами. Картина маслом была ясна.

После перезагрузки, самый сильный член некогда самой обычной семьи сожрал свою жену и ребенка. Судя по фото на стенах, пяти – шестилетнего сына. Дожравшись на таких харчах до медляка, начал перерождаться в джампера, но так и не смог выйти из квартиры или спрыгнуть с пятого этажа разбив окно.

Шкаф, упокоил его ударом кирки в голову, затем вдвоем с Ластой на раз-два, выкинули его из окна. Не смотря на дикий срач и вонь, мною было принято решение остаться на ночь именно здесь. Срезать замок в другую квартиру не стали.

Во-первых, никакой гарантии, что там лучше, чем здесь. И по полу не ползает еще какой-нибудь зараженный в обгаженных штанах. Во-вторых, я берег пропан с кислородом. Резчик из меня был еще тот, а запястные баллоны на каждом шагу не валяются. Будут очень глупо, в самый нужный и ответственный момент остаться с шипящим пустым резаком. И все это из-за того, что мы дружно наморщили носики и брезгливо сказали фууу… К тому же неизвестно, сколько мы будем добираться. И дойдем ли вообще.

Постепенно, на второй день, осторожно идя по краю города, мы подошли к пром зоне. Двухметровые пыльные заборы, разбитые грузовиками дороги и унылое запустение кирпичных корпусов, в которых раньше находились какие-то заводы и цеха. После, все было отдано под склады строй материалов, автобазы, какие-то мастерские… Потом, вообще все забросили.

Прятаться между двумя заборами, было не где, и мы стали лихорадочно перебегать все пространство дороги разом.

Ласта, и без того дохлый как жердь перестал справляться с возложенными на него почетными обязанностями носильщика и катальщика строительной тачки в одном лице, и ему помогал Ботан, взявшись за другую ручку тележки.

Мы со Шкафом вертели головами, пытаясь увидеть малейшую опасность и молясь про себя благим матом что бы она не произошла.

Маршрут знал я один, и, с одной стороны, это освобождало от споров как пройти лучше, безопаснее и быстрее. С другой стороны, я боялся ошибиться в направлении, боялся, что, отыскав искомое, бы не сможем открыть, боялся, что, открыв не найдем, того, что надо…

Одним словом, я боялся.

Наверное, так себя чувствовал Колумб, ломанувшийся и набрав кредитов от короны, хрен знает куда. Или пан или пропал. Главное не показывать виду для остальных, что ты в чем-то не уверен и понятия не имеешь, что делать. Для всей команды, лидер должен быть уверенным в себе и четко знающим, что ему и всем остальным следует делать.

По дороге, мы почти не разговаривали друг с другом. Хлебали воду из фляги, живчик, которым нам снабдили в дорогу и дышали как кони. Ночь пошла тихо, на третьем этаже в здании небольшого торгового центра.

Ну как тихо? Нас не съели. И на этом все хорошо. А так всю ночь на пролет, мы слушали урчанье, вопли зараженных. Несколько раз раздавался автоматный выстрел и был слышен человеческий крик. Неужели в городе еще остались люди? Скорее всего это были бойцы-мародеры из конкурирующего стаба. Или мифические, доселе мной не ведомые рейдеры. Искатели приключений. Интересно было бы познакомиться с кем ни будь из них. Узнать что-то новое о Стиксе, о стабах и людях их населяющих. Мною руководило детское любопытство о неведомом. Оно пугало и манило одновременно. Я унимал в себе этот зуд первооткрывателя глотком живчика их фляги. К этому стабу под названием База я привязан навсегда. Ни к чему хорошему любопытство в стиле, а что там за горизонтом, не приведет.

Всю ночь не спал никто. Разговоров то же не было. Просто сидели на офисных стульях, таращась и испуганными лицами в панорамные окна, за которыми не было видно абсолютно ничего. Нас, привыкших спать в казарме, пугало громадное и полупустое помещение в котором мы чувствовали себя незащищёнными.

Утром, там же, подошли к окну, за которым начало светать, все четверо увидели то, о чем мы будем вспоминать всю свою оставшуюся недолгую жизнь. С высоты третьего этажа, за панорамными большими стеклами, ровно посреди дроги, по трамвайным путям, неспешно шел элитник.

Вывеску он в лапах не держал, и на лбу у него написано не было, кто он такой. Но мы все это поняли сразу. Это не могло быть более ни кем и ни чем. Трехметровая тварь, передвигалась на двух ногах, и нам даже с расстояния примерно двадцати метров, было слышно, как тяжело оно ступает по асфальту, как звенят хитиновые пластины на ее теле.

Неужели ЭТО когда-то было человеком? Казалось, а может так оно и было, тварь идет без всякой цели посреди улицы. Челюсти на уродливой и хищной морде так же лениво двигались, что то, пережёвывая. Бросив мимолетный взгляд на любую часть тела элитеника, в мозг человека может прийти только одна мысль – смерть.

Землисто черного цвета, чудовище мирно шло по своим делам, находясь, видимо в прекрасном расположении духа. Но если бы оно повернуло свой уродливую, бугристую, покрытую пластинами морду в нашу сторону, я бы получил инсульт, уверенный в том, что, оно меня увидело. И, наверное, не так страшна смерть от лап и зубов чудовища, как осознание того, что тебя сожрет именно ЭТА тварь.

А ведь когда то, совсем недавно, минуту назад, я ужасался теми смешными теперь,