Лабиринт смерти (сборник) - Филип Дик

— Тебе ведь не известно, какое воздействие мог оказать на него инопланетянин, — заметил Эд. — Возможно, он умерил горечь и ненависть Провони. — Он спросил у Илки: — Каким он показался тебе, когда прощупывал твое сознание? Жестоким? Враждебным? Разрушительным?

Она задумалась, затем взглянула на Чарли. Та отрицательно покачала головой.

— Не думаю, — наконец ответила Илка. — Просто это было… так странно. Он высматривал во мне что–то, чего не нашел. И отправился дальше. Все это заняло какие–то доли секунды.

— Можете ли вы себе представить, — сказал Ник, — как эта штука прощупывает людей сотнями? А может быть, и тысячами. Всех сразу.

— Быть может, и миллионами, — тихо промолвил Эд.

— За это короткое время? — спросил Ник.

— Я что–то паршиво себя чувствую, — пожаловалась Чарли. — Как будто у меня подходят месячные. Пойду–ка я лягу. — Она скрылась в спальне; дверь за ней захлопнулась.

— Мне очень жаль, мистер Линкольн, — процедил Эд Вудман, — но у меня сейчас просто нет времени, чтобы выслушивать заметки, сделанные вами к вашей Геттисбергской речи. — Голос его был резок и язвителен, а лицо побагровело от гнева.

— Она боится, — сказал Ник, — поэтому и ушла туда. Это ей уже чересчур. А разве для вас этого не слишком много? Разве вы сейчас не воспринимаете это разумом, никак не выражая своих чувств? Я вижу экран; я знаю, что я вижу, но только… — он поднес руку ко лбу, — только лобные доли моего мозга постигают то, что я вижу. И слышу. — Он прошел к спальне и тихонько приоткрыл дверь. Чарли лежала на кровати, странно изогнувшись; склонив голову набок, а глаза были широко раскрыты. Ник прикрыл за собой дверь, тихо подошел и присел на край кровати.

— Я знаю, что он собирается сделать, — проговорила она.

— Правда?

— Да. — Она кивнула без выражения. — Он собирается заменить им части мозга, а затем удалиться, оставив пустоту. Вакуум. Они будут ходячими пустыми оболочками. Это вроде лоботомии. Помнишь, в школе рассказывали о лечении психических заболеваний в двадцатом веке? Те доктора на самом деле просто лишали людей мозга. А. эта тварь удалит им узлы Роджерса — и даже больше того… она не остановится, сделав их просто подобными нам. Провони то она не тронула — он убедил ее.

— Откуда ты знаешь об этом? — спросил Ник.

— Ну, это не очень долгая история. Два года назад я подделала полный набор тестов на Джи–2 — и показала удовлетворительные результаты. Тогда я на какое–то время получила доступ к официальным протоколам, и однажды — черт знает зачем — я запросила информацию на Провони, так называемое «досье Провони», и, спрятав под пальто, утащила его домой — там были в основном микрофильмы. А потом сидела всю ночь и читала его. — Она пояснила: — Я очень медленно читаю.

— И он вроде того? Мстительный?

— Он одержимый. Он совсем не то что Кордон; Кордон был разумным человеком, разумной политической фигурой — но ему выпало жить в обществе, где не дозволено никакого инакомыслия. В другом обществе он наверняка бы стал крупным государственным деятелем. А вот Провони…

— За десять лет он мог измениться, — заметил Ник. — Почти все это время он провел в одиночестве… За эти годы у него наверняка было достаточно интроспекции и самоанализа.

— А ты заметил это сегодня? Только что?

— Нет, — признался он.

— Меня вышвырнули с работы и оштрафовали на 350 юксов — в результате у меня оказалось уголовное прошлое, к чему я еще кое–чего добавила. — Она помолчала. — То же самое и Дэнни. Он несколько раз сидел. — Она подняла голову. — Иди туда и смотри телевизор. Пожалуйста. Если ты не пойдешь, то я пойду сама, а я правда не могу. Так что иди ты, ладно?

— Ладно, — отозвался Ник. Он вышел из спальни и уперся в телевизор.

«Права ли она? — спросил он себя. — Насчет Провони, насчет его характера? Это ведь совсем не то, что мы слышали… что нам сообщала пресса Низших Людей. Если она испытывала такие чувства, то как она могла быть кордониткой и продавать его брошюры? Но ведь брошюры–то были Кордона, — вспомнил он. — Возможно, привязанность к Кордону заставила ее преодолеть недоверие к Провони. Бога ради, — подумал он, — только бы она ошиблась в отношении того, что они намереваются сделать с Новыми Людьми — лоботомировать их, все десять миллионов! Включая и Аномалов. Например, Уиллиса Грэма».

Что–то ворвалось в его сознание, какой–то ветер — вроде того, что дует из преисподней. Он схватился руками за голову, согнулся от… боли? Нет, не боли — от какого–то невероятно странного чувства, словно заглядываешь в бездонную черную яму, начиная медленно–медленно в нее опрокидываться.

Ощущение вдруг исчезло.

— Меня только что просканировали, — дрожащим голосом проговорил он.

— Ну и как? — спросила Илка.

— Он показал мне Вселенную, лишенную звезд, — ответил Ник. — Мне бы в жизни не хотелось еще раз такое увидеть.

— Послушайте, — сказал Эд Вудман. — Здесь на десятом этаже живет невысокого ранга Новый Человек… квартира ВВ293КС. Я собираюсь пойти туда. — Он направился к двери. — Никто не хочет со мной? Может, ты, Ник?

— Иду, — откликнулся Ник. Он последовал за Эдом Вудманом и догнал его в тихом, устланном коврами коридоре.

— Он прощупывает, — проговорил Эд, подойдя к лифту и нажимая кнопку. Он указал на двери квартир, бесчисленные ряды которых заполняли одно это здание. — Он прощупывает за каждой из этих дверей. Бог знает чем это обернется для некоторых — поэтому–то я и хочу посмотреть на этого Нового Человека… Маршалла — так, кажется, его фамилия. Джи–5, как он мне однажды сказал. Мелкая сошка, как видишь; поэтому он и живет в здании, где в основном квартиры Старых Людей.

Лифт прибыл, они вошли в него и стали опускаться.

— Слушай, Эпплтон, — обратился к нему Эд. — Я боюсь. Меня тоже прощупали, но я ничего не сказал. Он что–то высматривает, и в нас четверых он этого не нашел, но где–нибудь может найти. И я хочу знать, что он сделает, когда найдет это. — Лифт остановился, и они вышли в коридор. — Сюда, — указал Вудман, стремительно шагая вперед; Ник заторопился, поспевая за ним. — ВВ293КС. Это мне и нужно. — Он направился к двери, а подойдя к ней, остановился; Ник успел нагнать его.

Эд Вудман постучал.

Никакой реакции.

Он повернул ручку. Дверь отворилась. Эд Вудман осторожно отвел ее в сторону, постоял, затем двинулся впереди Ника.

На полу, скрестив ноги, сидел стройный мужчина с небольшой черной бородкой, одетый в дорогой халат.

— Мистер Маршалл? — негромко спросил Эд Вудман.

Стройный темноволосый мужчина поднял свою раздутую шарообразную голову; он разглядывал их, улыбаясь. Но не произносил ни слова.

— С чем это вы играете? — наклонился к нему Эд Вудман. Обернувшись, он сообщил Нику: — Электрический миксер. Он поворачивает его лопасти. — Эд выпрямился. — Джи–5. Примерно в восемь раз выше нас по умственным способностям. Ну, он по крайней мере не страдает.

Подойдя ближе, Ник спросил:

— Вы можете говорить, мистер Маршалл? Можете вы нам что–нибудь сказать? Как вы себя чувствуете?

Маршалл захныкал.

— Вот видишь, — сказал Эд, — у него есть чувства, переживания, даже мысли. Но он не может их выразить. В больницах я видел людей, перенесших удар, когда они не могут говорить, не могут общаться с другими людьми, а только вот так же плачут. Если мы оставим его, с ним ничего не произойдет.

Ник с Эдом вышли из квартиры; дверь за ними захлопнулась.

— Мне бы еще немного таблеток, — пробормотал Ник. — Ты можешь предложить что–нибудь действительно толковое — подходящее для такого случая?

— Гидрохлорид дизепрамина, — отозвался Эд. — Я дам тебе немного своего; у тебя его, как я заметил, нет.

Они добрались до лифта, и Эд нажал на кнопку.

— Лучше мы не будем им говорить, — предложил Эд, пока они поднимались.

— Все равно они скоро узнают, — ответил Ник. — Об этом узнают все. Если это происходит повсюду.

— Мы неподалеку от Таймс–сквер, — сказал Эд. — Может быть, он прощупывает концентрическими кругами; Маршалл получил это прямо сейчас, а вот Новые Люди в Джерси могут и до завтра не отовариться. — Лифт остановился. — Или до следующей недели. Все это, возможно, займет месяцы, а к тому времени Айлд — должно быть, именно он — может что–нибудь придумать.

— А ты хочешь, чтобы он придумал? — спросил Ник, когда они выходили из лифта.

В глазах Эда Вудмана мелькнул огонек.

— Мне…

— Тебе трудно решить, — закончил за него Ник.

— А ты как?

— Меня ничто бы так не обрадовало, — ответил Ник.

Вместе они вернулись в квартиру. Оба молчали: между ними словно выросла стена. Просто больше не о чем было говорить. И двое мужчин понимали это.