За колючкой – тайга - Сергей Зверев

– А вы зачем здесь? – спрашивал пацан в залатанных брюках.

– Учения, – вяло объяснял пилот. – Вертолет испытываем.

– Что-то он у вас старый, – не унимался мальчишка.

– Для того и испытываем, чтобы узнать – будет еще летать или нет.

Чуть поодаль, сохраняя правила деревенского приличия и невозмутимость, расположились и взрослые: человек семь баб в цветастых платках, верховодимые дедом с клюкой.

Кудашев сидел на корточках, гладил загривок собаки и невозмутимо смотрел на приближающуюся к посту ассенизаторскую машину. Около будки стояли гаишники, которые поучаствовать тоже хотели, но в условиях нахождения здесь высоких парней в диком для этих мест снаряжении не решались подойти. Впрочем, на одного из них была возложена главная функция в операции, и теперь он думал, как сделать это, чтобы запомнилось и ему, и остальным.

– Да, это он, – разглядев еще за сто метров номер на машине, подтвердил свою же догадку офицер.

– Только сейчас люк на бочке у него уже закрыт, – со странной улыбкой на устах отметил заместитель начальника «дачи».

– Странно, а я не заметил этого, – признался высокий детина рядом.

– Зато у меня энуреза нет, – усмехнулся замполит.

– Да, – согласился спец. – Его выдают не всем.

«Пора», – кивнул замполит гаишнику, и тот, заметно волнуясь, вышел на дорогу…

Сбруево был первым пунктом, где предвиделся пост. Ехать до него было около ста километров, было время настроить себя на спокойный лад, поэтому Бес все время оглядывался назад, поглядывая на стриженый затылок, торчащий из люка. И забеспокоился лишь единожды, когда услышал за спиной рокот, заглушающий автомобильный двигатель. Шум проник в кабину быстро и сразу оглушительно. «Вертушка» шла над кронами деревьев, разметывая их в разные стороны, и так же стремительно, как и появилась, ушла вперед. Успел ли убрать голову зэк? Зачем ассенизатору держать люк цистерны открытым? Предвидеть столь стремительное появление вертолета было нельзя, как и нельзя было проявить в связи с этим достойную реакцию, а потому оставалось надеяться на невнимательность пилотов и пассажиров этого зеленого, как крокодил, геликоптера.

Покой, овладевший Кормильцевым, стал уходить сразу, едва он заметил у контрольно-пропускного поста ГАИ милицейскую машину, десяток лиц в неприятном для взора бывшего зэка виде и тот самый вертолет, что полчаса назад пролетел над его головой.

Люк был закрыт, Бес дал команду Литуновскому еще до поворота к посту, и теперь оставалось полагаться на выдержку и опыт бывалого заключенного. Сколько выдержит в цистерне беглец? Пять минут, семь… Потом у него начнутся проблемы с дыханием, сероводород начнет проникать в кровь, и вскоре у него произойдет общее отравление организма. Семь минут…

Внутрь никто не полезет, никто. Внутри темно, хоть глаз коли, а если светить фонарем, это нужно проникнуть через широкий ворот люка. То есть оказаться внутри. Интересно, кто из этих ребят на это отважится?

И гаишник выполнил свою миссию. Величаво, с достоинством, как это делают многие из ему подобных лейтенантов ГИБДД в возрасте престарелого Христа. Лет сорок, не меньше.

Вышел на дорогу и полосатым жезлом с красной точкой на конце велел водителю «бочки» свернуть с проезжей части и остановиться на обочине. После этого величаво убрался к будке и в дальнейших событиях уже не участвовал.

– Вот бы документы посмотреть, – весело спросил Кудашев, усаживаясь на пассажирское сиденье рядом с Кормильцевым.

– Пожалуйста, – Бес отвернул взгляд и вынул из-за козырька документы.

– Та-а-ак… – протянул майор ВВ. – Водительское удостоверение, путевой лист, прочие фенечки… Водитель Кормильцев, у меня такое впечатление, что мы должны друг друга знать. Нигде не встречались?

– Мир тесен, – проговорил Витя, считая секунды, чтобы превратить их в минуты. – Может, и доводилось.

Кудашев посмотрел в окно, где толпилась ребятня, и, не оглядываясь, постучал рукой с документами по плечу водителя:

– Смотри, смотри, ребятишки вертолет окружили. В диковинку им, наверное.

Кормильцев, досчитав уже до двухсот сорока, поторопил события и справился, может ли он ехать. Он торопится, его ждут, а по дороге пришлось менять колесо, и потому он уже опаздывает.

Замполит вздохнул, спросил, помнит ли Кормильцев девяносто девятый год, шестой барак и свои нары, вторые от входа справа.

– Помню, начальник, и что с того? Я свободный человек, работающий и непьющий. А что памяти касается… Не у одного тебя она хорошая. Я карцер волею твоею помню…

«Триста»…

– …и помнить буду. Сейчас-то что от меня нужно?

Кудашев лениво почесал затылок, бросил документы на сиденье, рядом с водителем, и тяжело вздохнул, словно давал понять: занятие, которым сейчас он заниматься собрался, ничуть ему не приятно. Напротив, противно. Но необходимо.

– Пытаюсь определить, Кормильцев, кто из вас сукой окажется. Если ты, то в этом случае мы будем еще минут десять сидеть и смотреть друг на друга. Чтобы наверняка. А потом, когда я все-таки заставлю одного из этих хлопцев спуститься в цистерну, можно будет уверить следствие и суд, что во время пути ты несколько раз останавливался по нужде и тем оставлял машину без присмотра. Доказательств обратного у всех – ноль. Если же сукой окажется Литуновский, то уже через секунд тридцать он начнет долбиться изнутри, пытаясь спасти свою жизнь. Твою жизнь этим он не погубит, знает, что максимум, который тебя ожидает, это пара лет. Но все мы, и он, и я, и ты, очень хорошо понимаем, что такое два года вне дома. Впрочем, у него есть вариант. Это он скажет, что увидел на дороге машину, оставленную без присмотра, и залез в бочку. В любом случае он начнет стучать и спасать свою жизнь. Словом, сдавать тебя.

«Пятьсот».

– Открой люк, Кудашев, – хрипло проговорил Кормильцев. – Вдруг… там кто-то есть.

Майор улыбнулся:

– Мне делать нечего? Просто так бочку с дерьмом вскрывать? Понимаешь, мне, чтобы это сделать, нужны не догадки, а доказательства. И если беглый зэк залез в цистерну без твоего участия, тогда откуда такая уверенность возьмется? Другое дело, если ты был соучастником побега… Ну, не соучастником – это я загнул, а пособником в процессе этого побега… Тогда да. Явка с повинной будет принята, и жизнь зэка окажется вне опасности. Если ты не видел, что в бочку кто-то проникал, тогда зачем ее вскрывать? Один шанс к миллиону, что зэк в ней. Просто посидим пяток минут, поболтаем, годы прошлые вспомним… А потом знаешь, что я сделаю? Вскрою цистерну. Но вопросов к тебе не будет. Ты ведь скажешь, что оставлял машину без присмотра, верно?

Замполит отвернулся и стал смеяться, разглядывая, как один из мальчишек пытается тайком залезть в вертолет.

У Вити на лбу выступили крупные капли пота.

– Открывай бочку. Он там.

– Не понял, – четко отрапортовал заместитель Хозяина.

– Это я подсадил его в цистерну, и я знаю, что он в бегах. Открывай.

Бес вгляделся в глаза майора, и на их дне обнаружил странную картину. Зэки несли нетесаный гроб Литуновского, и один из них говорил второму: «Замполиту легче было привезти мертвого Летуна, чем живого. Проблем меньше, вопросов меньше…»

И не выдержал…

Выскочил из кабины на землю, а с нее заскочил на цистерну.

«Не мешайте», – спокойно прокомментировал рукой события Кудашев. Сделано это было весьма своевременно, потому как минимум четверо его спутников уже вскинули к бедрам короткие автоматы.

Зачем он завернул так туго?!

Будь прокляты легавые… Прошло уже минут девять, не меньше…

– Крра-а… – заскрежетала, проворачиваясь, ручка люка.

Еще одно движение, и она, тяжело громыхнув по полой цистерне, заскакала на ее покатой поверхности.

– Эй… Эй!.. Брат!! Братка!..

И Бес спрыгнул в смердящую жижу.

Литуновский лежал на дне цистерны, рвал на горле воротник рубашки и сипло свистел. Его глаза слезились, и уже ничего не видели в этой смердящей тьме, легкие, отравленные сероводородом, рвались и безвольно сжимались в ответ на желание втянуть хотя бы молекулу кислорода.

– Наверху! – в исступлении заорал Кормильцев. – Примите человека!..

Выдернув беглеца из жижи, он обхватил его за пояс и стал просовывать в узкий люк. Несколько мгновений он стоял, ожидая, пока Литуновского потянут вверх, а когда понял, что делать этого никто не торопится, подсел и стал выталкивать сам. Около минуты он по сантиметру переваливал вялое тело наверх. Шаг за шагом, словно продевал в игольное ушко непослушную нитку, он толкал тело зэка, задыхался от зловония и толкал, толкал, толкал…

Лишь когда Литуновский лег животом на бочку, две пары рук схватили его за одежду и сволокли вниз. До колеса. Дальше он скользил сам.

Рухнул на асфальт и, казалось, выдыхал гораздо реже, чем вдыхал. Свистящие звуки постепенно перешли в гортанные, и этот хрип задыхающегося человека раздавался даже до поста, откуда наблюдали за событиями двое стражей дорог.