Чукотский вестерн - Андрей Бондаренко

– Да запросто, – покладисто согласился Сизый. – Погоды нынче шикарные стоят, оленей у нас много, за три недели доберёмся, не вопрос.

Айна посмотрела на них как на детей неразумных, вздохнула тяжело:

– Мыши с той стороны и идут. Там смерть.

Сизый оживился:

– А если так: за рекой несколько дней пересидим, лемминги эти уйдут, всё – путь свободен. Как такой вариант, командир? Они ведь уйдут? – уже у Айны спросил.

– Уйдут. Глупые – вниз по реке. Умные – вверх, – невозмутимо ответила девушка. – Только это не поможет. До Большой Реки, которую вы «Анадырь» называете, сорок оленьих переходов. После мышей там оленям нечего есть. Не будет ягеля, травы не будет. Через два перехода олени умирать начнут. Потом все умрут. Людям там тоже нельзя. Не будет хорошей воды. Везде будут мёртвые мыши лежать, песцы, евражки, олени. Вода плохой станет. Попьёшь – сразу смерть. Нельзя до Анадыря дойти. Потом только можно, когда снег на тундру упадёт.

– Похоже, права моя чукотская жёнушка. Придётся к Певеку идти, проходящего судна дожидаться, на нём до Анадыря-города плыть, – подытожил Сизый, беспомощно разведя руки в стороны.

– Не всё ещё потеряно, – весело подмигнул другу Ник. – Есть у меня запасной план, побарахтаемся ещё…

Прошли с километр вверх по течению, где Паляваам разбивался на множество узких и мелких рукавов, переправились. Олени с заметной радостью через реку переходили, тревожно оглядываясь назад, видимо, чуяли приближающуюся мышиную опасность.

Оставленные на старом месте рогачи, запряжённые в нарты и крепко привязанные к металлическим стержням, вбитым в землю, с грустью глядели вслед своим уходящим сородичам и издавали громкие протяжные звуки, полные тоски и страха.

Эстонца Сизый лично на руках перенёс, словно извиняясь за тот некорректный допрос, построенный на безмерной жажде подозреваемого.

Аркай больного на нартах разместил, тщательно укутал в оленьи шкуры.

– А зачем это вы на том берегу нарты с олешками оставили? – поинтересовался. – Куда-то ещё собрались, в натуре?

– Собрались, собрались, – откликнулся Лёха. – Есть на том берегу ещё одно дельце.

– Тогда оно и ладно, – успокоился чукча. – А то я уже подумал, что забыли вы оленей. Напомнить вот хотел. Только вы поторопитесь, в натуре. К следующей заре мыши, в натуре, уже здесь будут.

Гаркнул Аркай на своих здоровенных псов, те и потащили, не торопясь, нарты с Эйвэ вдоль реки, по мягкой траве.

– Прощевайте все, в натуре! – помахал рукой Аркай, развернулся и упруго зашагал вслед за упряжкой.

Вдоль противоположного берега Паляваама продолжался исход всякой живности: целенаправленно семенили вверх по течению реки облезлые песцы, худющие евражки; зайцы небольшими группками скакали; важно, с чувством собственной значимости, шествовали красавицы-чернобурки. Над всеми ними пролетали неторопливые белоснежные совы, шустрые кречеты.

– А со всеми этими что дальше будет? – спросил Ник у Айны.

Девушка неопределённо плечами передёрнула:

– Слабых и глупых – мыши съедят. Остальные мышей обойдут. Сами следом за мышиным морем пойдут. Будут жир нагуливать на зиму. Даже олени из кочевий разбегутся. Тоже мышей есть станут. Тут так повелось. Если ты перед мышиным морем оказался – тебя съедят. Если ты сзади – будешь догонять и есть. Кто догонит – тот и съест.

– Олени мышей едят? – не поверил Ник. – Как же они их ловят?

– Бежит олень за мышью, бьёт её копытом. Потом глотает.

Сизый тут же расплевался во все стороны:

– То-то эта оленина с таким странным привкусом, никогда мне не нравилась. Теперь-то понятно, в чём дело!

– Что, теперь совсем оленятину есть перестанешь? – засомневался Ник. – Даже печёнку?

Сизый последний раз чмокнул Айну в щёку, ласково погладил по чёрным волосам:

– Всё, голубка моя, мы пошли. Дожидайся нас, не скучай. Скоро вернёмся. – Отошёл на несколько шагов, обернулся, послал воздушный поцелуй и побрёл через неширокий рукав Паляваама, догоняя ушедшего вперёд Ника, разодетого на этот раз по последней чукотской моде: кухлянка новая, не ношенная почти, штаны из моржовой шкуры, торбаса кожаные, на китовой подошве.

Рогачи, запряжённые в лёгкие летние нарты, встретили подошедших людей приветственным фырканьем – успели соскучиться.

– Куда править-то, командир? – спросил Лёха, беря в одну руку некое подобие вожжей, а в другую – полутораметровый шест.

– К старому лагерю давай, где буровая стояла, – скомандовал Ник, шагая рядом с нартами.

– И чего это мы там забыли? – искренне удивился Сизый. – Там только трупы одни и остались, больше и нет ничего.

– Не только трупы, там ещё и бензин в бочках имеется.

– На фига нам этот бензин? Костры разводить будем пионерские – до небес? Я в детдоме палил такие – помню. Так зачем нам бензин?

– Одну бочку в нарты загрузим и двинемся к тому месту, где ты трёх «пятнистых» прикончил.

– А там какого хрена нам надо? – от таких неожиданных планов Сизый даже вожжи отпустил, олени тут же остановились.

Ник по инерции прошёл несколько шагов вперёд, вернулся, пояснил небрежно:

– Такого хрена, который на четырёх широких чёрных колёсах разъезжает по тундре. Просекаешь, родной? Ты же сам рассказывал, что одна машина в стороне стояла и не пострадала от твоей гранаты? Вот к ней и направляемся. Что-то мне подсказывает, что она до сих пор там и квартирует. Попробуем завести. Чем чёрт не шутит, вдруг получится?

Сизый только широко открывал и закрывал рот, пребывая в состоянии полного обалдения.

Наконец пришёл в себя, выдавил восхищённо:

– Ну, Никита Андреевич, ты даёшь! Голова! Я уже и забыл про это. Если получится, то с ветерком до Анадыря долетим, как баре натуральные – на авто. То-то Гешка с Ильичём удивятся, языки свои от зависти проглотят. Только вот я тебе тут не помощник, ничего в технике не понимаю. Могу ключ гаечный подержать, отвёртку какую подать…

На месте бывшего лагеря всё осталось без изменений: в грязи беспорядочно валялись бочки с бензином, вся площадка была густо усыпана булыжниками, принесёнными водным потоком с ближайших сопок. Только вот трупный запах со стороны бывшего склона многократно усилился за прошедшие дни.

Олени вздрагивали, вертели во все стороны головами и никак не хотели стоять на месте.

Бочка с бензином около ста килограммов весила, такую на нарты надо вдвоём закатывать, а тут одному приходилось постоянно оленей сдерживать, успокаивать. Пришлось оленей распрячь, подальше в сторону отвезти, крепко привязать к металлическим костылям (спасибо Айне – предусмотрительно в нарты забросила), вбитым в землю.

Загрузили вдвоём бочку, опять олешек запрягли, двинулись дальше.

– Слава Богу! – Сизый вздохнул облегчённо. – Ещё немного, и задохнулся бы, честное слово благородного энкавэдэшника. В зоновских сортирах легче дышится, не в пример…

До искомого автомобиля километров двадцать было, если по прямой.

Но проходила эта прямая через крутой перевал. Обойти бы его, если по-хорошему. Да вот со временем туго совсем было, пришлось лезть в гору.

Один оленей подбадривает, нахлёстывает их березовыми ветками по бокам, за вожжи вверх тянет, другой – нарты с бочкой толкает, упираясь изо всех сил. Долго уродовались, сменяя друг друга, часов пять. И сами устали до невозможности, и оленей совсем замучили.

Взобрались на перевал, упали на землю – и люди и олени, – долго лежали, боками поводя, дыша хрипло и надсадно.

Олени первые в себя пришли, вскочили на ноги, заволновались, чуть обратно с перевала вместе с нартами не скатились, насилу удержали.

Но успокоить до конца животных так и не смогли: ногами на месте перебирают, в разные стороны нарты дёргают, головы рогатые всё на юго-восток поворачивают, стонут жалобно, фыркают безостановочно.

Посмотрел Ник в ту сторону: ага, вот и оно – обещанное море мышиное.

Тундра после прошедшей бури успела опять поменять цвет. Глядишь с перевала вдаль – нежно-зелёная равнина до самого горизонта….

А вот и не до самого!

Буро-рыжая полоска хорошо уже просматривалась – на этом самом горизонте. И не просто просматривалась – шевелилась, изгибалась…

– Давай, начальник, отпустим оленей, – предложил неожиданно Сизый. – Они скоро с ума сойдут – окончательно и бесповоротно. Намучаемся только с ними. С перевала склон пологий идёт почти до нужного нам места, и сами бочку осторожненько докатим, безо всяких мытарств и запуток.

Распрягли олешек. Как же они рванули, бедные! Обратно рванули, в сторону Паляваама. Раз, два, и след простыл…

Нахмурился Лёха озабоченно:

– А вот это – совсем уж некстати! Увидит Айна этих дезертиров, решит, что с нами что-то случилось, ещё на поиски отправится. Кабы знать, что оно так получится, – зарезал бы этих недоносков рогатых, к такой-то маме…

Аккуратно, под углом, постоянно меняя галсы, скатили за пять часов бочку с бензином в долину. Повернули за приметную скалу, вот оно – место взрыва, а в стороне, метрах в трехстах, и автомобиль обнаружился – колёсами вверх, метрах в ста от него и прицеп пустой стоял.