Эскапада - Уолтер Саттертуэйт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Боксерский поединок? — спросил лорд Боб.
Рядом со мной стояла госпожа Корнель. Она наклонилась ко мне и прошептала:
— В половине первого.
Люди зашевелились. Сэр Дэвид, стоявший по другую сторону стола, окликнул меня:
— Бомон!
Я повернулся. Он улыбался.
— Значит, утром.
— До скорого, — сказал я.
Утренняя почта
Мейплуайт, Девон
19 августа (раннее утро)
Дорогая Евангелина!
Еще несколько напастей обрушилось на мою голову.
Во-первых, граф Эксминстерский, который, как нам сказали за чаем, был только ранен, к ужину скончался.
Мне не следовало бы говорить об этом в столь легкомысленном тоне. Я знаю, лорд и леди Перли пытались скрыть эту печальную весть, оберегая покой своих гостей. Мне их обоих ужасно жаль. Такие замечательные люди, с какой стороны ни посмотри. Почему беда всегда выпадает на долю самых ранимых и обходит бесчувственных, даже если она валится им на голову с крыши сарая? Или, как сказала госпожа Эпплуайт, это один из тех глупых вопросов, в которых содержится ответ?
Из того, что Аллардайс удалось сегодня вытянуть из леди Перли после сеанса, я узнала, что граф покончил жизнь самоубийством, хотя леди Перли понятия не имеет, что его к этому вынудило. Возможно, ему просто надоело все, что происходит здесь, в Мейплуайте.
Ужин был настоящим кошмаром. В то время ни я, ни Аллардайс не знали о смерти графа, но я подозреваю, что другие уже были в курсе. Почти никто не разговаривал, за исключением Аллардайс, которая бесстыдно флиртовала с господином Гудини, и господина Гудини, одарившего нас несколькими бесконечными рассказами, героем которых, конечно же, был он сам.
Однако позднее в гостиной стало немного веселее. Сэр Дэвид ударил господина Гудини в живот и затем рвался ударить господина Бомона куда придется. Но вмешался сэр Артур. Сэр Дэвид и господин Бомон будут завтра утром драться. Кулачный бой на заре. Судья — сэр Артур.
Что касается сеанса, то он был так себе, пока не появился лорд Перли и не устроил безобразную сцену. Бедняга явно помешался от удара, к тому же он хлебнул лишнего.
Во время сеанса я и узнала о смерти графа. Пышная, как сдоба, мадам Созострис, изображавшая своего духовного проводника, индейца, открыла нам правду. Без сомнения, она подкупила слуг, и один из них ей все рассказал.
Ты, наверное, заметила, что я говорю об этом легко. Ева, я становлюсь светской сплетницей. Смерть, ложь, призраки, гоблины, камни, маски и разоблачения — теперь мне все как с гуся вода.
Мадам Созострис высказала во время сеанса одну любопытную вещь. Она подала мне мысль. И я собираюсь кое-что проверить.
Уже почти час ночи, в доме тихо, никакого движения.
Я знаю, что, с моей стороны, неприлично рыскать по Мейплуайту в темноте. Но после ночных событий и сегодняшних подвигов в верховой езде моя репутация уже настолько подмочена, что дальше некуда. Кроме того, я понесу с собой это письмо, после того как вложу его в конверт с адресом. Если я встречу кого-нибудь в коридорах, просто скажу, что захотелось поскорее опустить его в ящик.
Не очень удачный план, я понимаю, но я никогда не умела планировать. Мне просто надоело, что все меня во что-то впутывают. Сегодня я буду действовать сама.
Итак, Ева, игра начинается!
С любовью, ДжейнГлава двадцать пятая
Сталкиваясь с мошенничеством, Великий человек проявлял себя с самой лучшей стороны. В мою комнату он вернулся в отличной форме. Он почти час просидел на моей кровати, веселясь и насмехаясь. Время о времени он размахивал руками. Он объяснил все трюки, к которым мадам Созострис прибегала во время сеанса, а потом растолковал все подробнее.
— Она просто любительница, Фил, — сказал в заключение Гарри. Он все еще был в смокинге, но без туфель. Он сидел в позе йога, с жизнерадостным видом наклонясь в мою сторону. — Двенадцатилетнему ребенку под силу куда больше.
— Верно, — согласился я. Я примостился на ступе около стола. Достал часы. Без четверти двенадцать. — Гарри, — заметил я, — послушайте. Извините, но я здорово устал.
— А этот колокольчик! — воскликнул он и засмеялся. — И эти цепи! — Он взмахнул руками. — Звон цепей! Фил, даже тридцать лет назад, выступая как медиум, я отказался от цепей. Представляете, Фил, ими уже тогда никто не пользовался.
— Все так, Гарри, но…
— А как вам понравился ее духовный проводник? — Он наклонил голову и понизил голос. — Бегущий Медведь приходит на помощь тем, кто ее ищет. Ух. Ха-ха! — Он согнулся и хлопнул себя по бедрам.
Я улыбнулся.
— Гарри, послушайте…
— Мне не терпится поделиться с сэром Артуром своим мнением, — сказал он.
— Возможно, сэр Артур не придет в восторг от ваших выводов.
Он взглянул на меня и нахмурился.
— Верно. Скорее всего, нет. — Он поднял голову. — Но истина дороже, Фил.
— Угу, но сейчас, Гарри, мне нужно отдохнуть. У меня завтра тяжелый день.
— Что? — Он сел. — Ах, да, конечно! Ваш дурацкий бой с сэром Дэвидом! Фил, должен сказать, на меня произвело большое впечатление, как вы вступились за меня перед этим типом.
— Работа такая, Гарри. Охраняю тело.
— Но, знаете, в этом не было необходимости. Я совсем не пострадал.
— Вы, может, и нет. Но меня он достал.
Гарри весело ухмыльнулся.
— Этот человек свинья, так ведь, Фил? Завтра во время вашего великого боя вы должны обучить его хорошим манерам. — Сидя на кровати, он замолотил кулаками по воздуху, изображая грозного победителя. — Бам, бам. Получайте, сэр Дэвид! Ха-ха!
Тут Гарри поднял палец.
— Фил, — сказал он, — я придумал.
— Что?
Он в возбуждении обхватил колени руками и наклонился вперед.
— Завтра утром, когда вы отправитесь на поле битвы, я тоже пойду с вами в качестве вашего… Как это называется? Да, вспомнил, секунданта.[16] Как вам нравится, Фил? Гудини будет у вас секундантом!
Он сказал это так, будто большего одолжения мне никто никогда не сделает. Может, и так. Великий человек никогда не был ни у кого секундантом, да и вообще, он никогда не был вторым.
— Замечательно, Гарри, — уверил я его.
Плавно, как будто без всяких усилий, его ноги распутались, ладони оперлись о матрас, и Гарри соскочил с кровати.
— Но вы должны беречь силы, — заявил он. — Вам надо выспаться, Фил. Не хотите немного ушного воска?
Я улыбнулся. Он имел в виду воск, которым сам себе затыкал уши.
— Нет, спасибо.
— Точно? Может быть, повязку на глаза?
— Нет, благодарю, Гарри.
Он наклонился, захватил свои туфли правой рукой, просунув пальцы под языки. Легко протопал по комнате и хлопнул меня по плечу.
— Нет так нет. Но вы должны выспаться, Фил. Этот бой очень важен. Там будут все.
— Мои зрители, — сказал я.
— Вот именно! — Он сжал мое плечо и опустил руку, сияя, как гордый папаша.
— Все, кроме, скорее всего, лорда Боба, — заметил я.
— Лорда Перли, — поправил он. — Бедный лорд Перли. Смерть отца так сильно на него подействовала.
— Угу.
— Завтра он наверняка будет очень переживать за свое сегодняшнее поведение.
— Он будет в любом случае чувствовать себя скверно. За день он уговорил никак не меньше кварты коньяка. А потом, похоже, еще добавил.
— Алкоголь, — сказал Гарри и покачал головой. — Знаете, ведь он разрушает мышечную ткань. Съедает ее, как соляная кислота.
— Я это уже слышал.
— Ну, — улыбнулся он и снова хлопнул меня по плечу, — значит, спать? Приятных сновидений, Фил.
— Вам тоже, Гарри.
— Ух! — сказал он. — Ха-ха! — И вышел из комнаты, хихикая и покачивая головой.
Я подождал, сидя на кровати. И через десять минут услышал, как он вышел из ванной комнаты. А еще через пятнадцать минут до меня донесся храп. В половине первого я встал и вышел из комнаты.
— Входите, — позвала госпожа Корнель. Я вошел, и она закрыла дверь.
На мне все еще был взятый напрокат смокинг. А на ней — красный халат. Темный шелк ярко лоснился под такими же яркими, лоснящимися волнами черных волос. С обеих сторон, между алыми отворотами халата и мраморной шеей госпожи Корнель, проглядывали тонкие, черные кружева ночной рубашки. Корсета под рубашкой не было, как и всего остального.
— Пожалуйста, присаживайтесь, — сказала она. И показала на маленький двухместный диванчик у стены между двумя столиками. — Налить вам коньяку?
— Не откажусь, — сказал я. — Благодарю.
Я сел.
Эта комната, которая в наших с Гудини апартаментах и тех, где проживали госпожа Аллардайс и мисс Тернер, служила спальней, здесь представляла собой гостиную. Дверь слева вела в спальню. Мебель выглядела такой же старой, как и в моей комнате, но она была полегче и более женственной — всякие оборки, пуфики и цветочные рисунки. На стенах висели старые картины — туманные пейзажи и натюрморты с цветами в вазах. Куда больше цветов, возможно, таких же старых, было на полу — на коврах. А другие цветы, еще более древние, ощущались в аромате ее духов.