Августовский рассвет (сборник) - Аурел Михале

— Врынчану, иди ко мне! — услышал я голос майора и тоже просунул голову под плащ-палатку.

— Зажги фонарь! Возьми карту и внеси изменения! Цель номер один в направлении… возле… Так, цель номер два… А, здорово мы вас разыграли! Молодец, Сынджеорзан!

— Поэтому они молчали? Поэтому подослали «языка»? Ну ладно, сейчас мы начнем говорить!

Далее все произошло невероятно быстро… Телефонист связался с артиллерией, и через несколько секунд через наши головы полетели снаряды. Разрывы будто зажгли ночь и раскололи небо. Они высветили горизонт, к которому мы направлялись.

— А Сынджеорзан? — спросил кто-то. Я больше не боялся за Сынджеорзана, хотя мне казалось, что я вижу его прижавшимся к земле где-то на краю взрывов или даже среди них. Я не боялся, потому что знал: очень скоро я встречусь с ним. Когда в небе расцвела ракета — сигнал к атаке, — я закричал:

— За последнюю пядь нашей земли — вперед, ребята!

Мы как вихрь устремились вперед, в ад взрывов, пламени, стонов и крови.

Когда мы вышли туда, в то место, где кончалась наша земля, Сынджеорзан упал, раненный в третий раз в боях за освобождение Трансильвании. Превозмогая боль, он дотащился до столба и молча обнял его. Мы с криком «Ура!» начали бросать вверх каски, пока один из солдат не воскликнул:

— Господин младший лейтенант, сержант ранен!

Я подошел к нему.

— Ничего… У меня ничего не болит, пройдет, не беспокойтесь! Я пойду дальше с вами, я должен идти дальше.

Он попытался подняться на ноги. Появившийся неизвестно откуда майор бросился поддержать его.

— Спасибо, господин майор… Меня сейчас перевяжут, — произнес Сынджеорзан, и голос его дрогнул. На глазах майора блеснула слезинка.

— Сынджеорзан, скажи мне, что ты за человек? — пробормотал майор, пряча глаза.

Сынджеорзан ответил просто:

— Я коммунист, господин майор!..

Не знаю, почему мне в тот день пришло в голову пересмотреть список взвода. Мы отдыхали в заросшей ивами низине. На некоторое время нас перевели, во вторую линию, и мы получили возможность пообедать по-домашнему: разостлали на траве давно уже не используемые полотенца, пожелали друг другу приятного аппетита, достали перочинные ножи, чтобы нарезать хлеб. Артельщик выдал нам по двойной порции сигарет…

Почему мне пришло в голову перелистать список взвода, не припоминаю. Может, в связи с Сэсэраном я начал просматривать его? Ион Сэсэран… Что произошло с ним после нашей беседы в палатке? Я говорил о нем с капитаном Комэницей. Капитан терпеливо выслушал меня до конца и произнес только одно слово: «Хорошо». Иона Сэсэрана вызвали в полк, и больше я его не видел. В последние дни я забыл о нем. Все вернулось в свое прежнее русло, и мне было не до воспоминаний. На фронте воспоминания посещают тебя только в минуты затишья, когда у человека раскрываются все глубины его души, когда руки откладывают оружие на час-два, когда глаза отрываются от мушки и кровь начинает спокойно пульсировать в венах. Воспоминания боятся взрывов, рева самолетов, зловещего грохота танков. Они боятся крови и убитых…

Да, Ион Сэсэран заставил меня перелистывать список взвода. Он неожиданно появился в низине, где мы отдыхали, вместе с еще пятью солдатами. Он шел впереди, с нашивками капрала на плечах, и спрашивал направо и налево:

— Где можно найти господина младшего лейтенанта?

Приблизившись ко мне, он скомандовал:

— Отделение, смирно!.. Оружие к ноге!

Потом сделал еще несколько шагов и сказал:

— Здравия желаю, господин младший лейтенант… Вот и я явился. — И улыбнулся, смущенный тем, что забыл полную форму представления.

— Ну, говори дальше, Сэсэран! — ободрил я его.

— Господин младший лейтенант, все в порядке!.. Выяснили со мной все и прислали к вам во взвод. Мне вот и этих дали, чтобы я привел их как пополнение…

Я достал список взвода, чтобы вписать имена всех шестерых, и начал со списка первого отделения. Остановился на первом вычеркнутом двумя линиями имени: Мездря Карп. Я спросил самого себя: кто был Мездря Карп и где он теперь?.. Я посмотрел на первого из прибывших вместе с Сэсэраном.

— Тебя как зовут?

— Солдат Мындруц Константин, господин младший лейтенант!

Значит, вместо Мездри Карпа я впишу имя Мындруца Константина. Мындруц Константин, отныне ты будешь вместо Мездри Карпа, потому что Мездря Карп погиб. Ты не слышал о Мездре Карпе и не знал его. Я же знал его и чувствовал его рядом с собой. То был парень низкого роста, крепкий, у него были маленькие и всегда будто влажные глаза. Он держался поближе ко мне, особенно во время ночных маршей. Говорил, что боится отстать. Но это была неправда. Мездря Карп не боялся, он беспокоился обо мне. В то время, когда он был жив, мы совершали много быстрых маршей. Ели на ходу, спали на ходу. Нельзя было позволить противнику закрепиться на местности. Иногда полевые кухни не могли нас нагнать, и тогда Мездря Карп занимал место повара. На привалах он готовил нам еду. Для этого он раздобыл ведро и продырявил штыком дно. В ведро насыпал горячих углей, на угли ставил котелок с мясом. Уж не знаю, как и где, но он доставал и мясо. Он накрывал ведро плащ-палаткой и приносил нам.

— Господин младший лейтенант, не хотите ли перекусить?

— Я ведь не один, Мездря.

— У меня на всех хватит.

— Тогда, понятно, хочу…

— Приятного аппетита, господин младший лейтенант! Очень вкусным было жаркое, которое готовил Мездря Карп. Оно просто таяло во рту.

— Откуда ты достаешь все это, Мездря?

— Получаю в подарок, господин младший лейтенант…

— Мездря, ты, случайно, не…

— Чтоб меня на этом месте громом поразило, господин младший лейтенант! Только с доброго согласия!

— И что ты даешь взамен?

— Добрую душу, господин младший лейтенант…

— И им довольно этого?

— Они наши братья, господин младший лейтенант…

Когда же я исключил из списков взвода имя Мездри Карпа? В то сумрачное утро, когда на марше два немецких самолета напали на нас.

Мездря Карп был тогда необычайно весел. Нас нагнала полевая кухня, но солдаты не спешили к ней.

— Эй, что это с вами? Или на пиру побывали? — удивился повар.

— Хм, мы деликатесов наелись, жаркое по особому заказу, — со смехом ответил ему Мездря Карп.

Повар тоже рассмеялся.

— Не хочешь отведать гусиной ножки? — спросил его Мездря.

— Издеваешься надо мной?

— Почему это? Угощайся!

С этими словами Мездря извлек из своего котелка гусиную ножку и угостил повара. Повар поел с аппетитом, потом посмотрел на котел.

— А с этим мне что делать?

— Держи про запас и… следуй за нами!

— А ведь у меня там фасоль со свининой!

— Но ведь это не гусятина! Сам рассуди…

Это было около полуночи. Повар закрыл крышку котла и сказал:

— Хорошо, мы едем вслед за вами. Но прежде надо поспать пару часиков и дать отдохнуть лошадям.

Мы тронулись дальше. Мездря Карп шел где-то позади меня. Через час марша я услышал его голос:

— Господин младший лейтенант, далеко еще?

— До чего, Мездря?

— До конца, господин младший лейтенант…

— Ты сам как думаешь?

— Я? Откуда мне знать?

— Устал?

— Нет, я думаю, сколько мне придется идти, когда мы будем возвращаться. В какой стороне Олтения, господин младший лейтенант?

— Где-то там, сзади и левее.

— Точно левее, господин младший лейтенант?

— Абсолютно точно!

Мездря Карп остановился, посмотрел назад и влево. Было темно, но вполне возможно, что он и в темноте увидел свою родную Олтению.

Рассвело. Где-то далеко справа раздалось несколько взрывов, от которых задрожал воздух.

— Там русские, господин младший лейтенант, верно?

— Да, русские.

— Ну и перемалывают они косточки немцам!.. Хорошо колошматят… Господин младший лейтенант, где-нибудь в другом месте доставалось так немцам?

— Думаю, что не доставалось…

— То-то и оно!.. И кто это тебя, Гитлер, надоумил? Кто только тебя надоумил, потому что, если бы ты спросил меня… А теперь вот получай…

Самолеты появились неожиданно. Мы быстро укрылись, но впереди выпустили белую ракету для опознавания. С самолетов ответили тоже ракетой. Сзади крикнули:

— Это наши!

— Конечно, наши!

И мы продолжали марш. Самолеты стали приближаться к нам.

— Снеслись на головы немцев и теперь возвращаются в свое гнездо, — сказал Мездря Карп.

Но самолеты с ревом начали пикировать… И я увидел, как у них из-под брюха отваливаются бомбы.

— Разбойники!

Я закрыл глаза и бросился на землю. Взрывы следовали один за другим, земля дрожала. Надо мной пронесся горячий, обжигающий ветер. Потом что-то ударило меня по спине и по правой ноге. Рот забило землей. Глаза жгло. Потом наступила тишина, обманчивая короткая тишина. Я открыл глаза. Вокруг меня остался беловатый удушливый дым. Я хотел пошевелиться, но было страшно. Страшно увидеть, что у меня не хватает правой, ноги. Зачем шевелиться? Чтобы наткнуться на кровь, свою собственную дымящуюся кровь? Лучше ничего не видеть. Сколько это может длиться? Десять минут, полчаса? Скорее бы все кончилось!..