Эмигранты - Андрей Величко

Корпус турбины представлял собой медную трубу диаметром сантиметров двадцать при длине около метра. На выходной конец вала была насажена маленькая бронзовая шестеренка, входившая в зацепление с большой, почти полуметрового диаметра. Я провернул ее, чтобы проверить осевое и радиальное биение. Они оказались миллиметра по три, да к тому же еще валы и турбины, и винта имели заметный люфт.

– Мой двигатель содержит восемь дисков с лопастями! – гордо сообщил мне Папен. – И все они имеют разный угол установки по отношению к оси цилиндра.

А здесь он молодец, небось сам догадался. Впрочем, это ему все равно не поможет, прикинул я и попросил продемонстрировать механизм в действии.

Подручные спихнули лодку в пруд, Папен лично залез в нее, разжег топку под своим котлом, про который он уже успел похвастаться, что там развивается давление аж в пятнадцать атмосфер, и повернул рычаг крана. Пар со свистом попер из множества щелей, турбина провернулась и со скрежетом, переходящим в вой, начала набирать обороты. При этом она тряслась как я не знаю что, а шестеренки гремели и вибрировали. Лодка тронулась и вскоре была уже на середине пруда, но тут произошло неизбежное. От дикой тряски турбину сорвало с креплений и развернуло почти поперек лодки, окутавшейся облаком пара. Но по инерции судно все же достигло берега, и туда выбрался сравнительно невредимый Папен. Сняв кожаный шлем и перчатки, он пожаловался:

– Королевские часовщики снова изготовили детали с совершенно недостаточной точностью! Когда же, наконец, они научатся нормально работать?

Лет через сто пятьдесят, подумал я. И заметил, что у нас в Австралии шестерни делают не из бронзы, а из особо прочной стали. Папен поблагодарил, а про то, что зубья вообще-то лучше делать косыми, я ему говорить не стал. Про систему смазки тоже. В конце концов, ну кто я такой, чтобы лишать человека радостей самостоятельного творчества?

Глава 25

Вильгельм Оранский отошел от окна и задернул штору. В Англии, надо думать, и кроме короля есть кому смотреть за кипучей деятельностью, развернутой австралийцами в проданном герцогу Алексу здании. Тройка больших карет сегодня второй раз вернулась из Дувра, привозя какие-то ящики и объемистые тюки с «Чайки». Что там, король не знал, но не сильно расстраивался по этому поводу. Потому как это, конечно, было интересно, но не очень важно. А самую важную тайну австралийцев он, кажется, уже знает. Причем, что интересно, он-то знает, а герцог – нет! В том смысле, что она для него совершенно обыденна, и он просто не придает значения ее сокрытию.

Эта тайна вовсе не в устройстве их двигателей, пушек или ружей, что есть хоть и довольно интересные, но все же частности. Она в другом. В ответе на вопрос, откуда взялось все это и многие другие технические чудеса австралийцев типа искусственного холодного света или неизвестное количество другого, о чем Свифт с Темплом слышали только мельком или не слышали вовсе. Ведь как появляется какой-нибудь новый механизм? Раньше Вильгельм считал, что в результате труда талантливого механика. Тот, скажем, долго делает часы, а потом его осеняет, что их можно снабдить маятником, от чего точность хода сильно повысится. Но на самом деле это не совсем так! Сначала ученый, в данном случае Галилей, установил законы движения маятника. Затем какой-то голландский инженер сообразил, что вытекающие из этих законов свойства могут значительно увеличить точность хода часов, и придумал, как это воплотить в металле. И, наконец, только после этого механик сделал новые часы. То есть всякое новшество зарождается в трудах ученого, обретает черты реальной конструкции усилиями инженера и, наконец, воплощается в металл, камень и дерево руками механика. Да, иногда кажется, что все сделал один человек, как это случилось с телеграфом, изобретенным Гуком, но это означает только то, что в данном случае он оказался един в трех лицах. То есть исключение. Но ведь вся европейская техника именно так, на основе исключений, и развивается, в чем одна из причин ее отставания от австралийской.

И первая половина главного секрета австралийцев в том, что у них это поняли очень давно, поэтому для герцога такое положение дел настолько естественно, что он с трудом представляет себе какое-нибудь другое. А вторая – в том, что три эти фигуры равнозначны и считаются важнейшими в государстве.

Наука без инженеров и механиков в конце концов выродится в схоластику.

Инженер без ученого с одной стороны и механика с другой будет тратить все свое время на либо никому не нужные, либо вовсе неосуществимые проекты.

Механик без ученого и инженера будет всю жизнь делать одни и те же изделия, изредка внося в них усовершенствования, не придающее новых свойств, а всего лишь облегчающее труд мастера.

Разумеется, один человек может сочетать в себе черты и двух, и даже трех этих фигур. Например, про герцога не скажешь однозначно, инженер он или механик. Скорее всего и то, и другое. Судя по паре его оговорок, австралийский император является крупным ученым. То есть у них подобные занятия не только не зазорны для знатных людей, но и наоборот, способность к ним значительно увеличивает престиж.

В свете подобных установлений весьма показательна история с паровой лодкой. Сэр Исаак Ньютон, без сомнения, гениальный ученый. Но он не инженер и не механик. И знать не желает Папена, который в данном проекте выступает именно как инженер! А Папен требует от механиков только повышения точности изготовления шестеренок, не привлекая их к работе в целом. Результат – лодка, которая плавает очень быстро, гораздо быстрее, чем могла бы на веслах, способна без поломок переплыть только небольшой пруд, да и то далеко не всегда. И все потому, что ученый, инженер и механики работают каждый сам по себе.

А теперь надо, не теряя времени, обдумать выводы, которые следуют из этих постулатов, решил Вильгельм. С одной стороны, процесс создания системы по австралийскому образцу не может быть быстрым, он займет даже не годы, а десятилетия, и вроде бы спешить некуда. Но ведь австралийцы максимум через две недели покинут Англию, и до их отбытия следует принять определенные решения.

С товарами все ясно – металлов и сукна Англия производит больше, чем потребляет сама, и, значит, излишки все равно будут проданы, вопрос только в цене. Так как предложенная австралийцами устраивает всех, то никаких подводных камней тут нет. Но вот вторая часть их потребностей, то есть люди…

Пришельцам не нужны ученые и инженеры. Они хотят завербовать на десять лет примерно сотню корабельных мастеров, и смысл такого понятен. Океанский флот империя начала строить недавно, а каботажное плавание в их водах осуществлялось на кораблях, сделанных изо льда. Вот так, берется подходящая ледяная гора, которых там с избытком, с нее обтесывается все лишнее, затем туда ставят двигатель, и полученное судно плавает несколько лет. Но такое возможно только в холодных водах их метрополии, сейчас же, в связи с началом колонизации, перед ними встала проблема расширения производства деревянных кораблей. Что ж, можно позволить набрать мастеров для этого. Да, по истечению срока домой вернутся далеко не все. Однако немногие вернувшиеся принесут большую пользу, ведь, судя по «Чайке» с «Победой», корабелам будет чему поучиться в далекой Австралии. Но просто так разрешать вербовку, разумеется, нельзя. Пусть поделятся каким-нибудь секретом, не имеющим военного значения, но очень важным для Англии. Например, секретом их хронометров, уходящих всего на несколько секунд в сутки. Ведь в Адмиралтействе готовы заплатить за это двадцать тысяч фунтов.

Вильгельм сделал соответствующие пометки и продолжил свои размышления.

Да, английские инженеры и ученые австралийцам не нужны, что может говорить сразу о двух вещах. У них вполне достаточно своих, а наших придется переучивать дольше, чем просто выучить кого-то с нуля. И это серьезно, ведь научная элита не рождается сама собой, ее надо готовить. А судя по отношению австралийцам к нашим ученым, мы готовим их неправильно. В пользу этой версии говорит то, что герцог хочет обеспечить эмиграцию в Австралию представителей непроизводительных классов, но обязательно с детьми, и чем их будет больше, тем лучше. Учитывая же его обмолвку, что талант не зависит от знатности, можно предположить, что этих детей там будут учить. Да, добившиеся успеха вряд ли вернутся в Англию. Но ведь добьются его не все, и каждый вернувшийся будет представлять огромную ценность. Он сможет рассказать, чему и как учат австралийцы. Значит, и это надо разрешить герцогу, причем вот тут совсем бесплатно. Во-первых, такой образ действий согласуется с официальной экономической теорией, хотя судя по тому, как Алекс усмехался, слушая Давенанта, у австралийцев иная точка зрения. Ну и проще будет провести хоть какую-нибудь подготовительную работу среди кандидатов, правда, времени на нее почти не осталось.