Фронтовик. Убить «оборотня» - Юрий Корчевский

Для начала Андрей через Справочное бюро узнал номера телефонов ломбардов и комиссионных магазинов. Обзвонил, чтобы попусту не бить ноги. Оказывается, ювелирные отделы были не везде. Уже легче. Он записал адреса, составил маршрут.

Затем Андрей объехал дальние магазины. По его мнению, ни один преступник, если он в здравом уме, не будет сдавать на продажу перстень рядом с квартирой, откуда он был похищен.

За те несколько дней, что он потратил на обследования, Андрей чего только не насмотрелся. Серебряные и золотые табакерки, портсигары, брошки, колье, сережки, кольца и перстни. Но ничего похожего на перстень, который они искали, не было.

Когда в списке был зачеркнут адрес последнего комиссионного магазина, Андрей с облегчением доложил об этом Арапову.

– М-да… Перстенек наверняка у убийцы. Воры – они крадут для продолжения легкой жизни: рестораны, выпивка, девки. Они стараются побыстрее избавиться от краденого – это же улика, поэтому продают вещь за половину, а то и треть цены перекупщикам. Перстень дорог, и даже треть его цены – сумма изрядная. Такую редкую вещь обязательно приметили бы в ломбарде или комиссионном магазине.

– Вор, или воры – те, кто перстень забрал, – могли его проиграть в карты.

– Ты всерьез полагаешь, что Тищенко мог впустить в квартиру вора? Это исключено. Он не был связан с криминальным миром, не пересекался никогда. Сомневаюсь, что на склоне лет он пустился во все тяжкие – люди в таком возрасте не меняют привычки. Так что могу поспорить: перстень не у профессионала-домушника. И к тому же они на мокруху стараются не идти. Вор для уголовников – специальность уважаемая, а убийца – мясник. Так что, найдя убийцу, мы отыщем и перстень. Или, если тебе так больше нравится, то наоборот: найдем перстень, стало быть, его обладатель – убийца.

И тут же резко, без перехода:

– Ты в канцелярию ходил?

– Нет.

– Вдруг ответы на запросы пришли?

– Я мигом.

Андрей сбегал в канцелярию и забрал два письма с ответами на свои запросы. В кабинете он с видимым нетерпением вскрыл конверты и прочел письма.

Оба ответа его шокировали, и он протянул листки Арапову:

– Либо я сошел с ума, либо этого Фандеру надо брать.

Арапов тоже прочитал ответы.

Одно письмо гласило, что Фандера Семен Прокопьевич умер и похоронен в 1946 году, запись актов гражданского состояния под номером 183, в городе Смоленске. Второе письмо – из Санупра Советской армии – гласило, что военнослужащий Фандера С. П. находился на лечении в полевом госпитале по поводу минно-взрывной травмы с ампутацией левой стопы.

– А кто его допрашивал? – спросил Андрей.

– Наш опер, Савицкий.

– В протоколе ничего нет о том, что он хромой или ходит с палочкой.

– Он же свидетель, кому какое дело – с палочкой он или хромой?

– Надо поговорить с Савицким.

– Нет ничего проще.

Арапов снял трубку телефона, покрутил диск и набрал номер:

– Володя, привет. Арапов беспокоит. Неделю назад ты допрашивал некоего Фандеру. Да, по делу о самоубийстве в Лялином переулке. Попытайся вспомнить, как он выглядел.

Некоторое время сыщик слушал, потом задал наводящий вопрос:

– У него какие-нибудь физические дефекты или изъяны были? Ну, скажем – косоглазие?

– Ага, ничего не заметил? Тогда вопрос в лоб: он не хромал? Может, палочкой пользовался? Тоже нет? Спасибо, бывай!

– Надо брать Фандеру! Чует мое сердце, он убийца!

Андреем овладело нетерпение. Он был, как гончая собака, учуявшая добычу.

– А если у него протез хороший?

– Это у мертвеца-то? Он же по документам похоронен еще два года тому назад!

– У человека могли быть другие причины. Вдруг он дезертир, от призыва уклонялся? Взял паспорт умершего? А в деревне паспортов нет, справка из сельсовета без фотографии. Да, совершил подлог документов, жил под чужой фамилией. Расследуем и привлечем. А убийцей может оказаться совсем другой человек. И, пойдя по следу Фандеры, мы зайдем в тупик. Наша цель – собрать улики и отправить в тюрьму виновного за конкретное преступление, в данном случае – статья сто тридцать шесть.

Андрей был вынужден признать правоту Арапова.

– И что теперь делать?

– Идти домой, спать. Вызывай повесткой Фандеру на допрос – в статусе свидетеля. Если он убийца, то его это не должно насторожить. А вот вопросы надо тщательно продумать, загнать его в ловушку.

В самом деле, за окнами уже начало смеркаться. С переходом в МУР Андрей стал возвращаться домой совсем поздно. Времени на личную жизнь, развлечения, скажем – выходы в кино, парк – совсем не оставалось. Утром умылся, побрился, чаю выпил – и на службу. Впрочем, другой жизни, более спокойной, Андрей себе не представлял. Он удивлялся, как можно весь день сидеть за столом или стоять за станком, ежедневно выполняя одну и ту же работу, скажем – вытачивая деталь.

Явка Фандеры на допрос была назначена на четыре часа пополудни.

Андрей полистал дело, чтобы освежить в памяти детали, набросал список вопросов, мысленно прикинул, какие ответы может дать подозреваемый, вписал еще два вопроса. Потом показал листок Арапову. Тот вычеркнул один пункт и вписал два новых.

День тянулся медленно, и Андрей то и дело поглядывал на часы.

Ровно в шестнадцать часов раздался стук в дверь.

– Входите.

Андрей видел Фандеру в первый раз. С виду – обычный пенсионер, выглядит немного моложе своих лет. Одет скромно, но чисто. А вот глаза неприятные, бесцветные и какие-то… словами не объяснить. Вроде взором в душу проникнуть хотят, прочитать твои мысли.

Фандера прошел, сел на предложенный стул. Никакой хромоты, никакой палочки, походка не раскачивающаяся, как у людей на протезах. Да и поскрипывают отечественные протезы – но других не было.

Хороший протез был редкостью. После войны калек появилось много, а протезных мастерских по пальцам пересчитать можно. Вот и мастерили инвалиды сами себе убогие деревяшки вместо ног. А если не было руки, заправляли пустой рукав пиджака или рубашки за поясной ремень.

А уж когда, усевшись, Фандера стал слегка постукивать левой ногой, как бы отбивая ритм, Андрей окончательно понял, что ноги у подозреваемого свои, а не протезы. И что он нервничает. По лицу и рукам не скажешь, а нога волнение выдает.

Допрос начал Арапов. Сначала он, заполняя шапку протокола, задавал вопросы совсем простые – фамилия, имя, отчество, место и год рождения, и Фандера успокоился.

Затем последовали вопросы по якобы самоубийству Тищенко: видел ли он когда-либо у самоубийцы пистолет или драгоценности, при каких обстоятельствах и когда они познакомились, как часто и по какому поводу встречались?

Фандера отвечал быстро, не задумываясь, но очень коротко и односложно – ведь за детали всегда зацепиться можно. И чем дольше длился допрос, тем сильнее у Андрея было ощущение, что подозреваемый уже имеет богатый опыт допросов – не раз и не два допрашивался или допрашивал сам.

Наверное, такое же чувство появилось и у Арапова. Он неожиданно спросил, хотя этого вопроса на листке не было:

– Вы уже были под следствием или судом?

– Не привлекался никогда. Да я же говорил вашему сотруднику об этом еще в первый раз.

– Да-да, я читал, просто уточняю.

А потом пошли вопросы с листка, и стиль ответов Фандеры изменился. Теперь он стал давать ответы после некоторого раздумья, взвешивая слова, словно остерегаясь сказать лишнее. Вопросы явно насторожили его – ведь они были не о Тищенко, а о нем самом.

Фандера был сообразителен, и, едва образовалась небольшая пауза, сразу спросил:

– Вы меня в чем-то подозреваете?

– Как возможные версии, мы обязаны проверить всех, кто был вхож в квартиру самоубийцы.

Фандера успокоился, и тут Арапов спросил:

– Вы служили?

– Да, был в действующей армии и комиссован в тысяча девятьсот сорок четвертом году по ранению.

– Сожалею. А куда было ранение?

– Да в плечо. Пуля навылет прошла, могу рубец показать.

– Увольте, мы же не врачи. А вот доктор наш, судмедэксперт, вас сейчас действительно осмотрит.

Фандера сделал удивленное лицо, но что он мог возразить?

Арапов позвонил по телефону, и через несколько минут в кабинет вошел судмедэксперт:

– Здравствуйте. В чем проблема?

– Надо осмотреть возможные следы ранений – рубцы, швы на теле этого гражданина.

– Попрошу раздеться.

На левом предплечье Фандеры след от ранения был – пулей был выхвачен изрядный кусок мышц и кожи с выходной стороны.

Эксперт направил на руку свет от настольной лампы и покачал головой:

– Еще ранения были?

– Осколочное, в левую ногу.

У Андрея от волнения заколотилось сердце: сейчас Фандера покажет протез, и справка Санупра подтвердится.

Подозреваемый завернул широкую штанину брюк: на голени – мелкие шрамы от осколков, но стопа на месте.

Сыщики переглянулись.

– Можете одеваться, – сказал эксперт. Потом он подошел к Арапову и что-то прошептал ему на ухо.