Охотники ночного города - Роман Афанасьев

На середине лестницы он остановился и перегнулся через перила.

– Кобылин! – позвал он.

– Что?

– С меня причитается.

– Да ладно, – отмахнулся Алекс. – Когда-нибудь сочтемся.

– Хороший ты мужик, Кобылин, – отозвался Фрол. – Надеюсь, еще свидимся. Бывай, охотник.

Подтянувшись на руках, Фрол скрылся из виду. Кобылин медленно опустился на бетон, сел, подперев рукой голову, и отчаянно пожалел, что так и не научился курить. Он смотрел в темноту и думал, что теперь ему делать. Он не представлял, как объяснить Олегу все то, что произошло. Ведь операция провалилась. И виноват в этом был он – Кобылин. Он все опять завалил. Все испортил.

Сплюнув, Кобылин чертыхнулся.

– Охотник! – позвали из темноты.

Кобылин вскинулся, хватаясь за дробовик, но из темноты на него глянула знакомая крысиная морда вожака подземников. Треш подошел ближе и стал напротив человека. Теперь они были почти одного роста – крыс даже немного возвышался над человеком.

– Как там Вадим? – устало спросил Кобылин.

– Ему лучше, – успокоил охотника крыс. – Через пару дней ему станет лучше, и мы отнесем его наверх. Вы сможете забрать его отсюда.

– Было бы здорово, – кивнул Алекс. – А то неважно он выглядел после вашего лечения.

– С Вадимом все будет хорошо, – отозвался вожак, сверля охотника взглядом черных немигающих глаз. – Ты настоящий охотник, верно?

– Что? – переспросил Алексей. – Да, мы все охотники.

– Нет, – покачал длинной мордой крыс. – Только ты.

– Мне повезло, – отозвался Кобылин, с содроганием вспоминая оскаленные морды оборотней. – Просто оружие было под рукой.

– Нет, – вожак зашипел. – Ты все сделал правильно. Все. Ты настоящий охотник. Как раньше.

– Как раньше? – насторожился Кобылин. – Это ты рассказывал Вадиму о старых временах?

– Я, – признался Треш. – Раньше все было по-другому. Все было правильно. Все охотились в одиночку. Поступали правильно и разумно. Поддерживали равновесие. А неразумные быстро умирали.

– А теперь все неправильно? – осторожно спросил Алекс.

– Все плохо, – отозвался подземник. – Кто-то собирает охотников в стаи. Это очень плохо. Когда вы охотитесь стаей, вы теряете здравый смысл. Вы превращаетесь в зверей. Видите только войну. Стая охотников – это плохо.

– Почему? – спросил Кобылин.

– Другие… тоже собираются в стаи. Они чувствуют угрозу со стороны охотников, ставших сильными. Охотники приведут еще людей. И те, другие, тоже приведут другие стаи. Это может кончиться большой войной. Это очень плохо. Хорошо, когда каждый сам за себя – и они, и вы. Это – равновесие. Всегда есть плохие. И всегда найдется хороший.

– А как же вы? – спросил Алексей. – Вы тоже живете большой стаей.

– Наши пути далеки от вашего мира, – прямо ответил подземник. – Мы не вмешиваемся в ваши дела. Никогда не вмешивались и не будем впредь. Но однажды наши пути пересекутся. И мне будет радостно знать, что на другой стороне – ты. Что ты будешь ждать меня наверху, а не твой вожак и не твоя стая.

– Почему?

– Ты настоящий охотник. Ты умеешь понимать то, что видишь. Знаешь, когда нужно убивать, а когда нужно говорить. С тобой можно… жить рядом. Просто жить, а не выживать. Ты понимаешь, охотник?

– Да, – кивнул Кобылин. – А Вадим?

– Вадим проводник, – отозвался крыс. – Он не сможет убить, когда нужно будет убить. Он все равно попытается говорить. Охотник ты, а не он.

– Понимаю, – медленно проговорил Кобылин, – теперь понимаю, что ты имеешь в виду, Треш.

– Мы не будем помогать вам, – отозвался подземник. – И не будем помогать никому из тех, кто живет наверху. Но оборотни… Они больше не появятся в нашем подземелье. Они не смогут тут прятаться, как раньше. Ни в наших лабиринтах, ни даже в ваших. Под землей им больше нет места. Ясно?

– Да, – быстро ответил Кобылин и облизнул пересохшие губы. – Спасибо, подземник.

– Не за что, охотник, – отозвался вожак и накинул на голову капюшон плаща.

– Постой, – бросил Кобылин, когда понимание как вспышка озарила его изнутри. – Постой, Треш.

– Да?

– Ты ведь тоже охотник? Охотник подземников, так?

Подземник, что уже собирался уходить, медленно обернулся. Острая мордочка высунулась из капюшона, и тонкие усики дрогнули.

– У нас нет такого слова, – сказал Треш. – Мы не охотимся. Это не для нас.

Кобылин кивнул, понимая, что народ, сделавший основой своей жизни невмешательство в дела других народов, вряд ли породит настоящих агрессивных воинов.

– Но, – медленно сказал Треш, – у нас есть другие слова. Мы защищаем. Охраняем. Мы храним. И некоторые из нас хранят покой других.

– Так ты все-таки охотник, – улыбнулся Кобылин, – рыбак рыбака…

Треш возмущенно фыркнул и тут задрал морду к потолку. От лестницы донесся приглушенный лязг, топот и далекие голоса. Сюда спускались люди – чтобы забрать тела мертвых подростков и одного выжившего охотника.

– Мы храним наши подземелья, охотник, – быстро сказал Треш. – А не охотимся в них. Удачи, Алексей. Надеюсь, когда мы встретимся в следующий раз, меж нами не будет вражды.

– И я надеюсь на это, – отозвался Кобылин. – Удачи тебе, Треш.

Подземник взмахнул короткой лапкой, скрытой в глубине широкого рукава, и бесшумно растворился в темноте.

– Удачи, хранитель подземелий, – прошептал вслед ему Кобылин.

Потом он поднялся на ноги и начал стаскивать куртку. Впереди была трудная работа – нужно было забрать отсюда мальчишек. Кобылин не мог позволить это сделать другим.

Просто не мог.

Часть четвертая

Другая жизнь

Чай был горячим, и Анатолий осторожно поставил чашку на красное, в белый горошек, блюдце.

– Осторожно, – медленно произнес он, передвигая чашку по клеенке кухонного стола. – Горячо.

Марина не ответила. Она сидела на стуле ровно, выпрямив спину, положив руки на стол. Между бледными кистями, застыла исходящая паром чашка, но Марина не видела ее. Немигающий, отстраненный взгляд уходил в бесконечность.

Анатолий вздохнул и бросил взгляд на сына, что сидел напротив. Костя, обхватив ладошками большую синюю кружку, быстро глянул на мать, потом на отца и снова опустил глаза. Ему пора было одеваться, чтобы успеть к первому уроку, но у Анатолия не хватило решимости поторопить сына.

– Все будет хорошо, – сказал он, разглядывая свою кружку с остывшим чаем. – Сегодня обычный день.

– Ты опоздаешь на работу, – сказал Костя. – Нужно идти.

Анатолий взглянул на массивные часы, украшавшие запястье, и медленно поднялся из-за стола. Чай, к которому он так и не прикоснулся, остался в кружке. Рядом, на блюдце, осталось печенье, что уже начало подсыхать.

– Помоги мне, – попросил Анатолий сына, и тот послушно встал из-за стола.

Он взял Марину за левый локоть, Анатолий за правый. Вместе они дружно потянули вверх, и женщина медленно поднялась, не отводя взгляда от стены.

– Вот так, – ласково произнес Анатолий. – Не будем спешить.

Вместе они смогли вывести Марину из кухни и отвести в спальню, к ее кровати. Анатолий привычным жестом отослал сына и сам уложил жену на холодные мятые простыни. Она так и не посмотрела на мужа, и тот поводил ладонью над ее лицом. Длинные черные ресницы, что уже начали выцветать, даже не дрогнули. Тяжело вздохнув, Анатолий поднял широкий ремень и начал пристегивать неподвижную жену к кровати. Он уже закрепил два ремня на груди и на ногах, когда она пошевелилась.

– Марина? – прошептал Анатолий. – Солнышко…

Ее глаза медленно повернулись, увидели склонившегося над ней мужа, и ресницы дрогнули. Марина захрипела, ее лицо побледнело еще больше, заострилось, и тонкая белая рука вскинулась, пытаясь схватить длинными пальцами плечо мужа.

Анатолий схватил ее за запястье и быстро, но очень аккуратно прижал к постели. Прихватил запястье ремнем и защелкнул прочный замок. Со второй рукой, что норовила вцепиться ему в лицо, пришлось повозиться дольше, но вскоре и она была накрепко прижата к постели. Марина тихо всхлипнула и откинулась на подушку. Ее лицо стало серым – под цвет давно не стиранной наволочки.

Приложив пальцы к ее холодной щеке, Анатолий наклонился прямо к уху жены, зарылся носом в холодные волосы и тихо прошептал:

– Все будет хорошо.

Потом, почувствовав чье-то присутствие в комнате, резко обернулся. В дверях стоял Костя. Он успел продеть руку только в один рукав зеленого пуховика, и теперь тот болтался у мальчика на плече.

– Сегодня не вышло, – мягко сказал Анатолий, пытаясь сосредоточиться. – Одевайся, пожалуйста.

Костя медленно развернулся и ушел в коридор. Анатолий взглянул на жену, что снова затихла, и спрятал лицо в ладонях. Он отчаянно хотел заплакать, но глаза оставались сухими. Пересилив себя, Анатолий медленно поднялся на ноги, бросил последний взгляд на Марину, пристегнутую к железной кровати тугими ремнями и, не дождавшись ответного взгляда, отвернулся и вышел из комнаты.