Собрание сочинений - Карлос Кастанеда

очень подходящие слова, чтобы описать меня. Именно те, которые я мог понять. Должно быть, по ее мнению, у меня был проблеск в сознании, когда я знал, что пересек параллельные линии. Однако именно этот момент, по моим собственным стандартам, был самым абсурдным. Мы с доньей Соледад явно находились на разных линиях мышления.

— Что еще она тебе говорила? — спросил я.

— Она говорила, что я должна заставить тебя вспомнить, она совсем выдохлась, пытаясь поднять на поверхность мою память; именно поэтому она не могла подробнее заняться тобой.

Ла Горда поднялась. Она была готова к выходу. Мы пошли погулять по городу. Она, казалось, была счастлива. Она ходила, наблюдая за всем, насыщая свои глаза миром. Дон Хуан уже давал мне такую картину, говоря, что воин ждет, что он знает, чего ждет, и пока он ждет, он насыщает свои глаза миром. Для него окончательное выполнение задачи воина было радостью. В тот день в Оахаке Ла Горда буквально следовала советам дона Хуана.

В конце дня на закате солнца мы пришли и сели на скамью дона Хуана. Первыми явились Паблито, Бениньо и Хосефина, а через несколько минут к ним присоединились и трое остальных. Паблито уселся между Лидией и Хосефиной, положив им руки на плечи. Они опять переоделись в старую одежду.

Ла Горда поднялась и начала рассказывать им о месте силы. Нестор стал смеяться над ней, остальные присоединились к нему.

— Никогда больше ты не заставишь нас попасть под твое влияние, — сказал Нестор. — Мы свободны от тебя. Прошлой ночью мы пересекли границы.

Ла Горду это не задело, но остальные рассердились. Я громко сказал, что хочу подробнее узнать о тех границах, которые мы пересекли. Нестор объяснил, что это относится только к ним. Ла Горда не согласилась. Казалось, они были готовы сцепиться. Я отвел Нестора в сторону и велел ему рассказать о границах.

— Наши чувства создают границы вокруг чего угодно, — сказал он. — Чем больше мы любим, тем сильнее границы. В данном случае мы любили свой дом. Прежде чем уехать, нам пришлось забрать свои чувства назад. Наши чувства к своему дому доходили до вершин гор на западе нашей долины. Это была граница. Мы переступили эти границы, когда потеряли из виду вершины гор, зная, что никогда не вернемся назад.

— Но я тоже знал, что никогда не вернусь сюда, — сказал я.

— Ты не любил эти горы так, как мы, — сказал Нестор.

— Это еще как сказать, — загадочно бросила Ла Горда.

— Мы были под ее влиянием, — сказал Паблито, указывая на Ла Горду. — Она держала всех нас за шиворот. Теперь я вижу, насколько мы были тупы в отношении ее. Мы можем плакать над пролитым молоком, но больше мы не попадемся.

Лидия и Хосефина присоединились к Нестору и Паблито. Бениньо и Роза смотрели так, словно вся эта стычка совсем их не касается.

В этот момент у меня опять появился проблеск уверенности и авторитетного поведения. Я поднялся и без всякого сознательного желания заявил, что беру все руководство на себя и освобождаю Ла Горду от каких бы то ни было дальнейших обязанностей делать замечания и представлять свои идеи как единственно верное решение. Когда я закончил, то был шокирован собственной смелостью. Все, включая Ла Горду, были довольны. Сила, стоявшая за моей вспышкой, первоначально была физическим ощущением раскрывания моих лобных пазух, а затем осознанием того, где именно находится место, о котором говорил дон Хуан и которое мы должны посетить, прежде чем станем свободными. Когда открылись мои лобные пазухи, передо мной предстало видение того дома, который так меня заинтриговал.

Я сказал им, куда мы должны ехать. Они приняли мои указания без каких-либо замечаний. Мы расплатились с хозяином постоялого двора и отправились поужинать. Затем, примерно до 11 часов вечера, мы гуляли вокруг площади по прилегающим улочкам. Я подогнал машину, мы шумно уселись и поехали. Ла Горда бодрствовала, чтобы составить мне компанию. Остальные спали. Затем Нестор вел машину, а мы с Ла Гордой спали.

Глава 5

Орда разгневанных магов

Мы добрались до города на рассвете. Тут я занял место за рулем и повел машину прямо к тому дому. Квартала за два до него Ла Горда попросила меня остановить машину. Она вышла и пошла по высокому тротуару. Один за другим остальные вышли из машины и последовали за Ла Гордой. Паблито сказал, что машину надо оставить на площади за квартал отсюда, что я и сделал.

В тот момент, когда я увидел, как Ла Горда поворачивает за угол, я понял, что с ней что-то не в порядке. Она была необычайно бледна. Она подошла ко мне и сказала, что собирается пойти послушать утреннюю мессу в костеле. Лидия тоже захотела пойти. Они пересекли площадь и вошли в церковь.

У Хенарос было совершенно непроницаемое выражение лиц. Роза была напугана, ее рот приоткрылся, глаза, не мигая, смотрели в сторону дома. Только Хосефина сияла. Она панибратски хлопнула меня по спине.

— Ты все-таки добился своего, негодник! — воскликнула она. — Ты-таки снял сургуч с этих сукиных детей.

Она смеялась, пока чуть не задохнулась.

— Это то место, Хосефина? — спросил я.

— Конечно, — ответила она. — Ла Горда в те времена всегда ходила в церковь. Она была заядлой богомолкой.

— Ты помнишь вон тот дом? — спросил я.

— Это дом Сильвио Мануэля, — сказала она.

Мы все вздрогнули, услышав это имя. Я почувствовал что-то похожее на то, как если бы через мои колени прошел электрический ток. Это имя определенно не было мне знакомо, и тем не менее мое тело подскочило, когда я услышал его. Сильвио Мануэль — такое редкое имя, такое текучее звучание! Трое Хенарос и Роза были так же ошеломлены, как и я. Я заметил, что они побледнели. Судя по тому, что я чувствовал, я, должно быть, был таким же бледным, как и они.

— Кто такой Сильвио Мануэль? — ухитрился я наконец спросить Хосефину.

— Теперь ты поймал меня, — сказала она. — Я не знаю.

Она ретировалась, сказав, что она сумасшедшая и что ничего из того, что она говорит, всерьез принимать нельзя. Нестор попросил ее рассказать все, что она помнит. Хосефина попыталась сообразить, но она была не тем человеком, который может