Синтез - Токацин

— Реактор? — Иджес, убедившись, что на верстаке нет ирренция, заглянул через плечо Гедимина в его смарт. — Они уже строят реактор?

— Нет, — отозвался сармат, недовольно щурясь. — Не понимают, как преобразовать энергию. Я тоже.

Его ткнули пальцем в другое плечо; повернувшись, он увидел Айрона.

— Посмотри, что там со сплавом, — шёпотом попросил он. Вид у него был напуганный.

Гедимин кивнул и направился к двери, бросив смарт на верстак, — по пустякам Айрон обычно не пугался.

Защитное поле над «сплавом» — соединёнными в однородную смесь оксидами урана и ирренция — горело ровным зелёным огнём, ярким даже в сравнении со светом от ламп в хранилище. Гедимин осторожно сделал купол прозрачным, заглянул внутрь и изумлённо мигнул. Вчера брусок сплава ещё был цельным, хоть и покрылся небольшими кавернами; сегодня давление газа взорвало его изнутри и раскололо на четыре неравные части. Поверхность под ними была покрыта серой пылью.

— Отлично, — процедил за спиной Гедимина Константин, незаметно вошедший в хранилище. Лучшего и желать нельзя — так? Что дальше? Взрыв всего здания?

Гедимин недовольно сощурился.

— Брусок раскололся от внутреннего давления, — буркнул он. — Возможно, расколется ещё несколько раз. Взрываться там нечему.

«А в переработку придётся отправлять пыль,» — подумал он. «Надо предупредить Хольгера.»

Хольгер подошёл к его верстаку сам, раньше, чем сармат успел к нему обратиться. Он держал в руках прозрачную коробку с ячейками. Внутри лежали округлые куски тёмного стеклянистого вещества.

— Обсидиан готов, — сказал он. — Можешь сразу его опробовать.

Гедимин кивнул, забрал коробку и, взяв со стола омикрон-излучатель, пошёл в незанятый угол лаборатории, закрытый защитным полем. Там стоял разделитель ирренция и урана; туда же ставили временные установки, станки и механизмы, и там сейчас работал Хольгер, отделяя уран от кислорода. Именно этот его опыт сейчас интересовал Гедимина — особенно сильно после взгляда на растёрзанный брусок «сплава».

— Что с ураном? — тихо спросил сармат, зайдя за звуконепроницаемую перегородку.

— Завтра можешь забирать, — ответил Хольгер. — Работай в вакууме… и лучше — сам, без Айрона. Он не всегда осторожен. Что с твоим бруском?

— Слишком много кислорода, — буркнул Гедимин. — Без газоотведения ничего хорошего не будет.

Он заглянул в коробку с искусственными камнями. По внешнему виду их нельзя было отличить от обычных кусков обсидиана, а вот друг от друга они отличались существенно.

— Это всё — искусственный обсидиан? — уточнил сармат.

— Да, все десять образцов, — кивнул Хольгер. — Одна и та же основа — окиси кремния и алюминия. Плюс различные примеси. Я воспроизвёл все варианты, какие были под рукой.

— Крупные куски, — Гедимин взял один из камней и покачал на ладони. — Герберт обещал кое-что прислать, но я не уверен, что на границе пропустят.

— Не пропустят гораздо раньше, — отозвался Хольгер. — Если за ирренций взялись всерьёз, то обсидиан с его свойствами уже внесён в списки стратегического сырья. А за учёными будут следить особенно тщательно…

Сармат положил первый кусок обсидиана на штатив и направил на него переносной облучатель. Защитное поле на пути невидимого излучения слегка позеленело. Хольгер подался назад. Гедимин осторожно сместил излучатель в сторону — интенсивность свечения не изменилась. Ничего похожего на чёткое зелёное пятно сфокусированного омикрон-излучения он не видел.

— Нет, — сказал он, отключив излучатель, и вернул камень в коробку. Место на штативе занял следующий.

…Пятно на защитном поле погасло. Гедимин опустил излучатель и убрал в коробку предпоследний образец.

— Не работает, — сказал он, глядя на Хольгера. Тот молча рассматривал образцы и на слова Гедимина только кивнул. Ремонтник взял последний камень и положил на штатив. Зелёное пятно скользнуло по защитному полю и ярко вспыхнуло, превратившись в чёткий, слегка деформированный круг. Сармат изумленно мигнул.

— Tza!

Он отключил излучатель, повертел камень в руках, вернул его на штатив, — чёткий зелёный круг снова проступил на защитном поле.

— Как ты это сделал? Какой состав? — Гедимин развернулся к Хольгеру. «Искусственный обсидиан со свойствами настоящего. Он это сделал. Это будет работать!»

Хольгер, смущённый его волнением, отчего-то отвёл взгляд и покачал головой, не спеша выражать радость.

— Это контрольный образец, Гедимин. Я добавил в смесь настоящую обсидиановую крошку. Всё, кроме неё, в точности совпадает вот с этим образцом, — он показал Гедимину один из бесполезных камней. — Но разницу ты видишь сам. Выходит какой-то бред… мартышечья фантастика — да и только!

Он забрал коробку и небрежно оттолкнул её к стене. Гедимин поднял на ладони «контрольный образец» и долго вглядывался в тёмную поверхность. «Природный сплав двух оксидов — и искусственный. В чём, чтоб мне мутировать, может быть отличие?!» — так и не найдя ответа, он бережно положил камень в карман, забрал излучатель и выпрямился.

— Не трать больше время на это, Хольгер. В Лос-Аламосе тоже не вышло.

Гедимин сел к верстаку, включил забытый смарт, — он помнил, что успел прочитать только часть письма. «Может, повезло с пересылкой,» — без особой надежды подумал он. «Всё-таки стекло — не плутоний.»

«Что касается вашей просьбы,» — последний абзац письма был самым коротким.

«Это гораздо сложнее, чем я думал. Мисс Линн привезла из Альбукерке гору всякого добра — хорошо, что там ей помогли погрузить рюкзак в глайдер, у дома мы всей семьёй еле его подняли. Но вот с последним этапом серьёзные проблемы. Ждите нового письма — я постараюсь что-нибудь сделать. Будет очень неприятно, если наш спор сорвётся из-за нелепых запретов. Блокировать вам поставки ресурсов — грязная игра, и я такую победу никогда не приму. С надеждой на погоду и попутный ветер, ваш Г. Конар».

«Погода и попутный ветер?» — Гедимин настороженно сощурился. «Что он задумал?» Сармат вспомнил, как выглядел на экране Периметр — цепочка сложных сооружений, оснащённых турелями и облепленных со всех сторон дронами, потом представил себе Конара — такого, каким видел его на зимних праздниках. «Контрабандист…» — сармату даже смеяться не хотелось. «Ему только над Периметром летать. Надеюсь, он сюда не полезет. Иначе — ничего хорошего.»

…С Линкеном Гедимин столкнулся в душевой. Ничего странного в этом не было — многие сарматы вечером ходили купаться, а потом отогревались в парилке — но ремонтнику сразу вспомнились прошлогодние собрания и «локхидский бунт», последовавший за ними.

— А, вот и атомщик, — Линкен цепко схватил его за плечо и развернул к себе.

— Тихо ты, — сармат недовольно сощурился и высвободил руку. — Что ещё?

— Да вспомнил твой утренний рассказ, — едва заметно усмехнулся взрывник. — Один сармат — марсианин, работает в сольвентной лаборатории — тоже видел чёрные барки. Хочешь послушать?

Синекожий сармат — на голову ниже Гедимина, с шрамами на лице и въедливым цепким взглядом — долго смотрел на ремонтника, потом слегка наклонил голову.

— Да, барк. Ночью, без бортовых огней. Я выходил в ночную смену вместо одного теска. Видел этот корабль на задворках. Хорошие там пилоты. Никогда не любил втискиваться в такие щели.

— Зачем он прилетал? — спросил Гедимин. — Ты видел?

Сармат пожал плечами.

— На него что-то грузили. Целыми прицепами, не меньше десятка. На погрузчиках были сарматы, а с той стороны — макаки. Или, может, филки. Я не мог долго смотреть — бригадир заметил.

— А из лаборатории ничего не пропадало? — спросил Гедимин. — Был шум?

— Никакого шума, — качнул головой сармат. — Будто так и надо. Все плановые отгрузки… всё прошло тихо. Я не стал никого спрашивать. Думаю, командиры в курсе.

Линкен хмыкнул.

— На то они и командиры. Ты осторожнее там, особенно не в свою смену.

Он посмотрел на Гедимина. Тот пожал плечами.

— Какие-то мартышечьи дела, — пробормотал он.

— Мартышкам незачем прятаться, — ухмыльнулся Линкен. — Они могли бы и днём. Тут что-то более интересное, мне кажется. Заметил? Вы подняли выработку — эти барки тут как тут. Будто следили.

Гедимин досадливо поморщился.

— Мартышки тоже разные. Кто-то днём не может, — буркнул он. — Не хочу думать о мартышках. Своих дел хватает.

«Барк как-то обходит Периметр,» — думал он. «Повстанцы пролезли, и никто не заметил. А вот Герберт… Сомневаюсь, что у него получится. Или я о нём чего-то не знаю. Так или иначе — не хотелось бы, чтобы его схватили.»

Брусок из спрессованных вместе окислов урана и ирренция давно развалился на множество мелких частей, и теперь кислород из него выделялся беспрепятственно. Реакция шла быстро — датчик только успевал считать прошедший по трубкам газ. Сверившись с показаниями на газоотводах, поставленных под «официальные» синтезирующие агрегаты, Гедимин прикинул разницу и довольно ухмыльнулся — похоже, следовало ожидать рекордной выработки ирренция. Второй экспериментальный агрегат — «слойка» из урана, обсидиана и ирренция — работал не столь бурно, без взрывов и облаков пыли, но, судя по количеству выделенного кислорода, выход ирренция должен был получиться внушительный. Третий образец — спрессованные вместе чистый уран и окись ирренция — лежал тихо, не трещал и не раскалывался, но слегка нагрелся, и ровный зелёный свет по всей поверхности защитного купола над ним говорил о том, что накопление ирренция идёт. Этому образцу газоотводы были не нужны, но и сравнивать его с другими из-за этого было труднее.