Властелин Колец: Братство Кольца - Джон Толкин

Быстро собрав сухую траву, листья, куски коры, они набросали груду сухих ветвей у ствола с противоположной от пленников стороны. Как только Сэм ударил по огниву, искра попала на сухую траву, взметнулось пламя и поднялось облако дыма. Языки огня лизнули ствол старой ивы. Ветви ее негодующе затрещали, листья над их головами, казалось, зашипели от боли и гнева. По всему дереву пробежала дрожь. Мерри издал громкий вопль, а из глубины дерева послышался приглушенный крик Пиппина.

— Прекратите! Прекратите! — орал Мерри. — Оно перекусит меня пополам, если вы немедленно не прекратите! Оно само говорит!

— Кто? Что? — закричал Фродо, бросившись к той стороне дерева, откуда доносился голос.

— Прекратите! — умолял Мерри.

Ветви ивы яростно раскачивались. Кроны соседних деревья тоже всколыхнулись, словно от ветра, за ними — следующие, и по всему Лесу, как от брошенного в воду камня, прокатилась волна гнева. Сэм пнул костер и принялся затаптывать искры. Фродо, уже не соображая, что делает и на что надеется, побежал по тропе с криком: «На помощь! На помощь! На помощь!» Ему казалось, что он сам едва слышит свой пронзительный голос: его тут же уносил ветер в ивах, и он тонул в ветвях и листве окружавших деревьев. Фродо совсем впал в отчаяние.

Внезапно он остановился. Ему показалось, что кто-то ему ответил — откуда-то из глубины Леса, куда уходила тропа. Он обернулся и прислушался. Сомнений не было: кто-то пел песню. Глубокий веселый голос беззаботно и счастливо что-то напевал, но в словах песни не было никакого смысла:

Хей, дол! Мерри-дол! Динь-дон-дилло!Динь-дон! Прыг-скок! Вал-лал, ива!Том Бом, весел Том, Томми Бомбадилло!

Фродо и Сэм застыли: что это, спасение или новая опасность? Эти бессмысленные (или им так казалось?) слова звучали долго, но потом превратились в звонкую ясную песню:

Хей! Скорее вперед! Дерри-дол, мерри-дот!Старый Том Бомбадил к Золотинке идет.Золотинка-жена у порога сидит,Ожидает его, на дорогу глядит.Том к любимой спешит, словно ветер шальной,Песню звонко поет, возвращаясь домой:Как прекрасна жена, дочка Девы речной,Словно прутик тонка, как цветочек лесной!Ива старая, прочь! Ты не стой на пути,Корни ты убери, дай-ка Тому пройти!Хей! Дол, мерри-дот! Тома женушка ждет,Золотинке своей он кувшинки несет.Хей! Скорее вперед! Дерри-дол, мерри-дот!Старый Том Бомбадил к Золотинке идет.

Фродо и Сэм стояли как зачарованные. Ветер утих. Листва вновь молча повисла на замерших ветвях. Песня зазвучала ближе, и вдруг, подпрыгивая и пританцовывая над тростником, показалась старая измятая шляпа с длинным синим пером на высокой тулье. Шляпа еще раз подпрыгнула, и показался сам человек. А может, и не человек… Во всяком случае, он был слишком велик и тяжел для хоббита, но недостаточно высок для Высокого народа, хотя шума он производил достаточно, топая толстыми ногами в больших желтых башмаках, уминая траву и тростник, будто корова, спешащая к водопою.

На нем был синий плащ. Его румяное, как яблоко, лицо с ярко-синими глазами и длинной каштановой бородой морщилось от смеха. В руках он держал огромный зеленый лист, на котором, как на подносе, лежал ворох белых кувшинок.

— На помощь! — закричали Фродо и Сэм и побежали ему навстречу, размахивая руками.

— Эй! Потише! — воскликнул незнакомец, поднимая руку, и они остановились как вкопанные. — Эй, малыши, куда несетесь, пыхтя, словно бычки? Что стряслось? Вы знаете меня? Я Том Бомбадил. Рассказывайте, что случилось! Том торопится. Не поломайте мои кувшинки!

— Моих друзей поймала ива! — задыхаясь, выкрикнул Фродо.

— Господина Мерри зажало в дупле, — добавил Сэм.

— Что? — подпрыгнул Том Бомбадил. — Старуха ива? Только и всего? Ну, это дело поправимое. Есть тут у меня для нее один мотивчик. Ну, старая карга! Вот я ее сейчас проморожу до самого нутра! Я ей корни запою! Как нашлю на нее ветер, он ей не то что листья — даже ветки пообрывает! Ну, Старая ива!

Осторожно положив кувшинки на траву, он подбежал к дереву. Из дупла торчали уже только пятки Мерри, дерево почти целиком втянуло его в себя. Том приложил к щели рот и начал что-то тихонько напевать. Слов они не разбирали, но, очевидно, Мерри что-то почувствовал: ноги его начали дергаться. Том отпрыгнул в сторону и, подобрав ветку, стегнул ею по стволу.

— Выпусти их, Старуха! — приказал он. — О чем ты только думаешь? Не стоило тебе просыпаться. Ешь землю! Зарывайся в нее! Пей воду! Спи! Слушайся Тома Бомбадила!

Он схватил Мерри за ноги и потащил его из внезапно раскрывшегося дупла. Раздался сильный треск, и раскрылось второе дупло. Из него, как пробка, вылетел Пиппин. Затем с громким щелчком обе щели вновь закрылись. По дереву от вершины до корней пробежала дрожь, и вновь наступила тишина.

— Спасибо! — один за другим поблагодарили хоббиты.

Том Бомбадил разразился смехом.

— Ну, мои малыши! — сказал он, наклоняясь и заглядывая им в лица. — Теперь пойдем ко мне в гости! На столе полно масла, желтых сливок, медовых сот, белого хлеба. Золотинка уже дожидается. Времени у нас достаточно, обо всем поговорим за столом. Ступайте за мной, да побыстрее.

С этими словами он подобрал свои кувшинки, махнул рукой и, подпрыгивая и приплясывая, громко распевая, помчался по тропе.

Ошеломленные и обрадованные хоббиты, не найдя, что сказать, молча поспешили за ним. Но за Томом было трудно угнаться, и вскоре он исчез из виду, а его песня становилась все тише и тише. И вдруг они вновь услышали его громкий голос:

Вверх по реке Ивовый Прут скорей, друзья, вперед!Сейчас падет ночная тень, и солнышко зайдет.Идти на ощупь в темноте, конечно, нелегко!Том первым к дому добежит, уже недалеко!Как только солнышко зайдет за синий небосвод,Зажжет он желтую свечу и двери распахнет.Не бойтесь, братцы, заплутать среди густых ветвей,Раскроет Том пошире дверь и будет ждать гостей!

И больше хоббиты ничего не слышали. Солнце почти сразу же зашло за вершины деревьев. Им вспомнилось, как наступает вечер на Брендивине, как зажигается свет в сотнях окошек в Баклбери. На траву упали большие тени, искривленные стволы и ветви деревьев темными тенями нависли над тропой. Над рекой стал подниматься туман, выползая на берег, клубясь в корнях прибрежных деревьев. От земли поднимался пар, растворяясь в густых сумерках.

По тропе идти стало трудно, хоббиты уже совсем выбились из сил. Ноги их будто налились свинцом. Из кустов и тростника доносились странные звуки, а поглядев вверх, на бледное небо, они увидели странные, искореженные, ухмыляющиеся лица, глядящие на них с темного высокого берега и с далеких вершин деревьев. Им начало казаться, что вокруг ничего не существует, что они словно бредут в зловещем сне, который никогда не кончится.