Кундуз-Гардез. Бригада уходит в горы (СИ) - Бикбаев Равиль Нагимович

А попали вы детишки в славную 56-Десантно-штурмовую бригаду. Разряженный горный воздух, дырявые палатки, вместо еды — помои и пятьдесят километров до границы с Пакистаном.

Не ссыте пацаны, не все так страшно, как кажется, а как выжить и воевать мы вас научим, нас же научили.

— Товарищи гвардейцы! — это ротный речь толкать начал, а у самого слюни кипят, вот — вот закапают.

Вместе с солдатами прибыли по замене и новые офицеры, эти в строй не встали, а сразу отправились в офицерскую палатку, чемоданы распаковывать, угощение готовить. Известное дело, служба офицера на новом месте с бутылки начинается. А они еще и жратвы с собой привезли, домашней, не казенной.

Смотрит П*** на вновь прибывших гвардейцев десантников и уже не слюни, а слезы у него закапать готовы. Понятно нам почему он зарыдать готов, ну как — же мы с этими детьми воевать то будем? Их же в первом бою поубивают.

— В общем, — комкает ротный вступительную речь, — сержанты вам все объяснят. Разойдись!

Смешались, отарой готовы разбежаться по ротным палаткам новые бойцы. Да разве это дело? Ну, блин мы вам сейчас покажем, чьи команды в первую очередь выполнять надо.

— Куда?! Под такую твою мать! — ору я на детей, и голосок то командный у меня невесть откуда прорезался, рядом другие сержанты зарычали каждый своему взводу:

— А ну в строй! Команда «разойдись» для нас, а ваше дело, наши приказы выполнять! Смирно! Так вас и раз эдак!

Вот с такого отеческого приветствия подчиненным, полного доброжелательства и заботы об их благе, и началась моя новая командирская служба. А задатки у ребятишек хорошие оказались, каждый по бутылке водки привез, да харчей из маминых посылок захватил. Очень хорошо товарищи десантники. Молодцы! Сразу видно будет из вас толк.

Вечером П*** зашел в палатку проверить как его новые подчиненные устроились, не обижают ли их вновь назначенные сержанты. Новые бойцы второй роты построенные у коек слушают лекцию о том как надо жить и служить в нашем подразделении. Привезенная ими и поднесенная нам водка уже выпита. Тональность лекции и выражения в полном объеме соответствуют количеству выпитого. Мат такой стоит «хоть святых выноси», а святых то у нас сроду и не было. Заходит П***. «Рооота! Смирно!» — раскатисто командую я и заметив, что один воин не достаточно вытянулся, добавляю: «Я кому сказал: Смирно!? Ты чем слушаешь, х…ем что ли? Так тебя и раз этак!», а потом докладываю П***:

— Товарищ старший лейтенант, личный состав налицо, отсутствующих нет, в наряде по роте три человека, происшествий нет, перед отбоем личный состав слушает лекцию по историей части.

— Я стоял у входа две минуты и слышал вашу лекцию товарищ младший сержант, — холодно говорит мне П*** и бесстрастно разглядывает пьяных сержантов дембелей и стоящих у коек запуганных пацанов.

— Рота! — повышает голос П*** требуя полного и безусловного внимания и миг спустя коротко командует, — Отбой!

Счастливые, что им удалось не дослушать боевую историю нашей части, шустро попрыгали в кровати бойцы, каждый тощим одеяльцем с головой накрылся, так смешно прямо как в детстве: «меня не трогать я в домике».

— Я вам запрещаю, сегодня ночью поднимать личный состав, — понизив голос обращается к сержантам П*** и интересуется, — Вы меня поняли?!

Поняли, кивают головами добре выпившие и красные от алкоголя сержанты, очень хорошо все поняли товарищ старший лейтенант, уж кто-кто, а ты имеешь полное право не только командовать, но и точно без всяких проверок знать: твой приказ исполнят.

— Выйди на улицу, — приказывает мне П***.

Накидываю на плечи бушлат и выхожу, у входа в палатку весь замерзший несет службу вооруженный автоматом дневальный.

Через минуту выходит П*** движением руки отправляет дневального погреться у печки в палатке и мне:

— Ты следи за своими выражениями, — как-то неуверенно не приказывает, а просит меня П***, - у тебя же один мат из пасти хлещет.

— Можешь меня разжаловать, — полный хмельной обиды упорно возражаю я командиру, — но я по другому командовать не могу.

— Я же могу! — попрекает меня П***.

Смотрю на него и в который раз удивляюсь, как он вообще умудряется не просто добросовестно исполнять свои обязанности, а отлично служить и при этом совсем редко пить и почти не употреблять при отдаче приказов не идущих к службе окончаний. Хотя как раз сегодня от него попахивает водочкой, небось с новыми офицерами за знакомство выпил.

— Не все же такие как ты, — покоробленный его культурой я отвожу взгляд и вижу как заметает снег через не закрытый дневальным полог прямо в палатку, машинально и совершенно бескультурно отмечаю: «надо дневальному пи…лей отвесить, он же нам все помещение выстудит».

— Эх ты, матершинник, — тяжко вздыхает П*** и вспомнив давний разговор о том кто кем хочет стать после службы, попрекает меня, — а еще на историка хочешь пойти учится…

СССР. Одна тысяча девятьсот восемьдесят третий год. Исторический факультет провинциального института.

Обшарпанная давно не ремонтируемая аудитория. Слепые глаза гипсовых бюстов античных героев не в силах увидеть собравшихся. Запыленным, давно не вытираемых тряпкой героям уже давно все равно, что о них скажут нерадивые студенты. А у нас семинар по истории древнего мира, тема: Греко — персидские войны.

Эпитафией греческого поэта Симонида Кеосского высеченной на памятнике спартанцам погибшим в битве при Фермопилах закончил я свою часть выступление на семинаре.

Мои сокурсники вышли из летаргического оцепенения и с явным облегчением вздохнули, учебное время закончилось, пора бы и на перерыв.

— Прошу вас зайти на кафедру, — крайне сухо обратился ко мне в конце семинара заведующий кафедрой истории древнего мира кандидат исторических наук доцент К*** невысокий жилистый средних лет мужчина.

У К*** среди студентов и преподавателей была репутация язвительного зануды, и вызов к нему для беседы не сулил ничего хорошего. Хотя мне то чего боятся? Историю древнего мира я знал на твердое «три» потому как на «хорошо» ее знал только К***, а на «отлично» только Господь. Лекций я не пропускал, на семинарах активно работал, потому не особенно волнуясь я вошел в маленький заваленный картами и античными портретами кабинет и выжидательно уставился на К***.

— Э… — против обыкновения смущенно протянул сидящий за столом К***, и предложил, — присаживайтесь.

Молча сажусь на неудобный расшатанный канцелярский стул и жду, чем же меня огорошит К***, какую такую язвительную пакость он для меня приберег.

— Понимаете, — начал К*** — у меня глава в диссертации ну никак не идет, мне не хватает фактического материала. Вот вы не могли бы мне помочь?

Конечно я всегда был о себе чрезмерно высокого мнения, но не настолько, совсем не настолько чтобы предполагать, что я могу дать К*** фактический материал для написания главы в докторской диссертации. В недоумении поднимаю брови и жду объяснений.

— Скажите вот вам известно, — уже без смущения напористым баритоном совершенно уверенно заговорил К***, - что войско Александра Македонского проходило по тем географическим районам где сейчас находится Афганистан?

— Допустим, — крайне осторожно и ерзая на неудобном стуле ответил я и с наигранной тревогой поклялся, — Даю вам честное слово, что в то время я в Афганистане не был, и с македонской фалангой не сталкивался.

— Э…, - сбился с лекционного тона К***, - я совсем не об этом.

— Следов эллинской цивилизации я там тоже не наблюдал, — твердо заверил я его, и с серьезной миной чуть понизив голос доложил, — раскопки которые я там проводил, результата не дали.

— Вы вели раскопки? — изумился К***.

— Постоянно окопы копали, — подтвердил я и засмеялся.

— Избавьте мне от вашего убого юмора, — рассердился К***, - мне надо понять, как ощущает себя человек на войне. Вы там были, возможно в тех же местах что и македонцы. Вот и расскажите, что чувствует воин в горах при вооруженном столкновении с противником. Человеческая природа почти не изменилась, и эмоциональные переживания нашего времени, от эмоций людей эллинской цивилизации существенно не отличаются. Ну-с любезный, я вас слушаю.