Горец. Вверх по течению - Старицкий Дмитрий

— Кто я для штаба? — наконец произнес я. — Малограмотный дикий горец? Да еще в чинах невеликих. Кто я такой, чтобы отбивать хлеб у дипломированных чертежников с «волосатой лапой» в верхах?

Однако первые мои городские траты были совсем сторонние. Забрав штаб-ефрейтора из воздухоплавательного отряда, я попросил его первым делом отвезти меня в то место, где торгуют дешевыми книгами. И тот показал мне неприметный букинистический магазин в узком кривоколенном переулке почти в самом центре города. Рядом со средневековым Вышгородом, стены которого лет сорок назад разобрали и устроили на том месте кольцевой бульвар. Сам бы я эту торговую точку вряд ли бы нашел. Тем паче что и вывески никакой на улице не было.

В уютном, пропахшем книжной пылью небольшом подвальчике у старого, ссохшегося старичка в бархатной шапочке-менингитке на распущенных седых волосах я при свидетеле купил учебники по физике, химии, механике и высшей математике. А также по местному и имперскому языку. Не только для средней школы. Но и для технического училища. Дешево до безобразия. Наверное, от того, что эти книги поменяли за свою жизнь не одного и даже не двух хозяев. Переплеты потрепанные, углы листов захватаны, почеркушки какие-то на полях.

Толковый технический словарь также не избежал моего внимания.

Подумав, купил также активно навязываемый продавцом толстый учебник по ольмюцкой литературе. Тот совсем копейки стоил. Дешевле только даром.

Знаю я это все или не знаю, но купить обязан. Мне крайне необходима железная отмазка о моем ударном самообразовании. А то вот каплей Плотто сегодня на слово «паллиатив» из моих уст аж стойку сделал не хуже пойнтера на вальдшнепа.

Да и вечерами на полигоне делать совсем нечего — почитаю. Может, и экзамены за среднюю школу сдам экстерном.

На что я действительно разорился, так это на большую готовальню в коробке из полированного красного дерева. Очень уж понравилось мне, как благородно отблескивают полированной бронзой инструменты в гнездах темного вишневого бархата. К ней вдобавок пару качественных линеек — большую деревянную и маленькую бронзовую. Транспортир. Угольник. Чертежную доску. Все секонд-хенд. Все подержанное, но в приличном состоянии.

Из того, на чем муха не сидела, добрал набор карандашей разной твердости в картонной коробке, стопку больших ватманских листов — сколько в тубус влезло, несколько тетрадок в клеточку и черную тушь.

Если подавать заявки на патентные привилегии, то делать это надо все по-взрослому, как тут принято. А не абы как…

Да и еще одну забавную для меня толстую книжку углядел и тут же схватил ее, не глядя на цену. «Двигатели внешнего сгорания и машины, построенные на них» было написано на корешке местным языком. И издана она всего два года назад как учебник для Политехнического института. А уж какие там были качественные гравюры и как их много!.. Отдал мне ее старик совсем даром в качестве комплимента мелкооптовому покупателю и приглашал заходить к нему чаще, сдавать на комиссию ему книги, которые стали мне не нужны.

Штаб-ефрейтор Пуляк только головой качал, глядя на мои безумные, по его мнению, траты. Только что языком осуждающе не цокал. Это хорошо. Значит, качественная сплетня обеспечена.

— Что так осуждающе смотришь? — подмигнул я ему. — На полигоне у меня ничего нет из того, что было в чертежном бюро.

— Да сказал бы раньше… — махнул он рукой, помогая мне укладывать покупки в санки. — Я бы тебе ватман и так достал бы… Причем намного дешевле. Полная пачка тебе обошлась бы всего в две бутылки сливянки.

— Кончится этот, обращусь, — на полном серьезе пообещал я. — Кстати, ты не знаешь, где можно сдать экстерном экзамены за начальную школу?

Комиссия по приему квалификационных экзаменов в размере средней школы находилась в больших казармах, в которых я квартировал осенью под лестницей. Там у меня приняли заявление на испытания и выдачи график экзаменов. Если бы не ефрейтор, я бы, наверное, в жизни не догадался, что такое присутствие есть в обычных казармах.

В графе «откуда получены знания» написал: «Прошел обучение у юнкеров и офицеров тех подразделений, в которых служил, и самообразование».

Так я получил еще один законный повод отлучаться с полигона. И это есть гуд.

Лошадь и санки пристроил в конюшне. Дал серебрушку дневальному, чтобы присмотрел за моим грузом. А то там не только мало кому нужные учебники, но и медные листы, латунные трубки и полпуда олова в кусках — ефрейтор это достал мне по цене металлического лома. Как? Не спрашивайте. Сам не знаю.

Встал на довольствие в столовой при казармах и отправился с ефрейтором ужинать в ближайший кабачок по его выбору. Из простых, но чистых. Ничем мне не обязанный человек для меня старался, так что угостить я его обязан по-любому.

Угостились в тот вечер мы не только вином и стряпней, но и солдатским борделем, который мне совсем не понравился. Бабы там все в возрасте, потасканные и вульгарные. Накрашенные, как клоуны в цирке, курят и очень много пьют. Но умелые, не отнять… Пуляк остался доволен. А это в данный момент главное. Так что плевать, мне туда больше не ходить.

Что там Йозе говаривал про податливых прачек?..

21

На полигон притопала пешкодралом маршевая рота в полтораста рыл мобилизованных сосунков.

Вот и пришлось побегать моей команде, сооружая и обслуживая «батальонную колонну», по которой пехотинцы учились стрелять ротным залпом на километр.

Как по мне, так это бесполезное занятие в современной войне — залповая стрельба на дальние дистанции, когда, чуть что, все на землю падают и окапываются, как кроты. Так можно было воевать до появления пулеметов, когда враг давил массой больших батальонов в плотном строю.

А в реале… дальше четырехсот метров мушка почти перекрывает ростовую цель. Тут главная задача, наверное, не стрельбы, а офицеру покомандовать и солдат приучить слушаться.

Ради интереса после первого такого занятия послал своего ефрейтора посчитать попадания в новенькие мишени. Одиннадцать процентов от сожженных патронов получилось… Ну и кто им доктор?

Ротный фельдфебель, дядька за сорок, с ходу меня озадачил:

— Где расписаться у тебя за расход патронов?

— Так еще стрельбы не кончились, — возразил я. — Закончатся — подсчитаем. Тогда и распишетесь.

— Ты мне вола не крути, старшой, — поправил фельдфебель мизинцем свои пышные усы с подусниками, которые были очень модными в прошлое царствование — король так ходил, Бисер предыдущий, и усмехнулся. — Считать он тут будет… Ты мне лишний ящик патронов в повозку положи, и я тебе подписываю чистую ведомость. Списывай потом, сколько тебе надо.

Посмотрел внимательно на мое недоумение и спросил:

— Ты новенький, что ли, здесь?

Я кивнул.

— Вот и учись у старших, как надо службу нести, — хохотнул он.

Когда эту же маршевую роту обкатали на преодолении проволочных заграждений, стало грустно.

Заграждение «в три кола» пехота, даже снабженная на каждый взвод большими ножницами для резки проволоки и без какого-либо поражающего огня со стороны «противника», преодолевала почти двадцать минут.

Лейтенант Щолич, на котором висела эта учебная программа, только изощренно ругался на местном языке.

Когда я захлопнул крышку часов и объявил, что его роты больше не существует, то пехотный командир ничтоже сумняшеся просто обвинил мою команду в моем лице, что она построила «нереальные в жизни препятствия».

На что мы переглянулись со Щоличем и, с апломбом заявив, что на первый раз они штурмовали как раз «учебные» заграждения, перевели их на участок, где проволока была натянута в пять рядов. И потребовали, чтобы сам ротный возглавил учебную атаку. Что самое удивительное, так это то, что пехотного капитана и это не проняло. И мне жутко стало жаль этих молодых жизнерадостных парней, участь которых состояла в том, чтобы не пережить первую в своей жизни атаку.