Избранницы короля - Виктория Холт

— Мадам, это не в вашей власти, — торопливо перебил Кларендон. — Ваше величество, умоляю вас, ради вашего же собственного блага послушайтесь моего совета! Смиритесь с волей короля. Он редко проявляет подобную настойчивость. Постарайтесь понять его: ведь он уже обещал леди Кастлмейн звание фрейлины. Унизьтесь — если вы считаете подчинение воле супруга унизительным для себя, — но, во имя вашего грядущего счастья, не будьте так упрямы.

Екатерина закрыла лицо руками.

— Нет, — простонала она. — Нет.

Когда Кларендон ушел, обступившие королеву португальские фрейлины и служанки принялись ее утешать. Они проклинали англичан, смеющих так оскорблять их инфанту, и молили ее помнить о высоте своего положения. В случае согласия на поставленное ей позорное условие, предостерегали они, она утратит уважение не только двора, но и самого короля.

— Я не могу ее принять, — бормотала Екатерина, — не могу!.. Всякий раз при виде ее сердце мое будет снова разрываться на части.

Она лежала, откинувшись на подушки, женщины же хлопотали около нее, отводя ей волосы со лба, накладывая охлаждающие мази на разгоряченное лицо и осушая слезы, которых она не могла долее сдерживать.

Поздно вечером ее посетил и сам король.

Кларендону не удалось ее уговорить, и Карл уже не считал нужным изображать из себя влюбленного мужа. Он разочаровался в Екатерине. Ведь до сих пор его прельщала в ней лишь полудетская нежность да неизменное желание ему угодить; теперь же в ней начали проявляться черты истинной мегеры, не менее сварливой, чем Барбара, притом отнюдь не красавицы.

«Как они похожи, — думал Карл. — Разве что добиваются своего разными способами».

— Карл! — со слезами в голосе воскликнула Екатерина. — Умоляю вас, покончим с этим, и пусть все будет у нас как прежде!..

— Извольте, — сказал он, — я готов. Как раз вы можете покончить с этим проще и быстрее всех.

— Но Карл, я не смогу видеть ее каждый день в моей опочивальне... Я не вынесу этого!

— Помнится, совсем недавно вы готовы были даже умереть ради меня. Так неужели же теперь вам так трудно внять одной-единственной моей просьбе? — Голос его звучал жестко и презрительно.

— Когда вы говорите так, мне кажется, будто в сердце мое вонзились разом сотни кинжалов и режут его на куски, — пробормотала она.

— Ваше сердце чересчур уязвимо. Думаю, немного здравого смысла помогло бы ему защититься от лишних страданий.

— Карл, вы так переменились, я с трудом вас узнаю.

— Вы тоже переменились; впрочем, не исключаю, что я вовсе вас не знал. Я считал вас существом любящим и нежным, вы же оказались упрямой гордячкой, не умеющей даже выполнять свой долг.

— А вы... вы тиран, не умеющий любить! — выкрикнула она.

— Вы совсем не знаете жизни. Ваши романтические идеалы слишком далеки от действительности.

— Однако ваши циничные идеалы мне претят!..

— Прошу вас, Екатерина, покончим с бесполезными пререканиями. Давайте договоримся: вы выполняете мою просьбу, я же, со своей стороны, обещаю вам, что леди Кастлмейн никогда не посмеет проявить к вам пусть даже малейшее неуважение. Всякую минуту она должна будет помнить, что вы ее королева.

— Я ни за что не соглашусь принять ее к себе в услужение! — истерически выкрикнула Екатерина. — Ни за что! Лучше вернуться в Португалию!..

— Советую вам для начала выяснить, сможет ли ваша матушка вас принять.

Гнев почти до неузнаваемости изменил черты Карла, и сквозившее в них новое, чужое равнодушие пугало Екатерину. Но еще больше ее напугала небрежность его последнего замечания по поводу ее возможного отъезда.

— Ваши португальские компаньонки в скором времени отбывают на родину, — продолжал он. — Думаю, им нетрудно будет поставить вопрос о вашем возвращении перед вашей матушкой — и, стало быть, мы скоро узнаем, пожелает ли она вас принять.

— Неужели вы хотите лишить меня даже моих служанок?

Карл взглянул на нее с нескрываемой досадой. Можно ли быть настолько невежественной и не иметь решительно никакого понятия об общепринятых порядках? Она думает, что, отправляя служанок обратно в Португалию, он тем самым желает ее наказать; она, по-видимому, даже не слыхала о том, что при заключении любого монархического брака окружение невесты остается при ней только до тех пор, пока она не привыкнет немного к новой стране, а дальнейшее пребывание ее свиты в стране считается нежелательным уже хотя бы по той причине, что оно неизменно рождает ревность и ведет к усугублению любых, даже самых незначительных разногласий между королем и королевой, что, собственно, уже и произошло.

Но, пребывая в сильном раздражении, король ничего не мог ей объяснять. Более того, у него мелькнуло подозрение, что к любому его объяснению она отнеслась бы в эту минуту скептически и не поверила бы ни единому его слову.

— Не думала, что вы опуститесь до такого пренебрежения ко мне. Матушка обещала, что вы будете мне хорошим супругом.

— Ваша матушка, увы, наделала много обещаний, которые так и не были выполнены. Помнится, она обещала за вами изрядное приданое, но, как видно, забыла его передать.

Он тут же пожалел о сорвавшихся с языка словах, ибо не раз говорил себе, что Екатерина не имеет никакого отношения к козням своей матери.

Ему хотелось поскорее покончить с этим неприятным делом, Воистину нелепо: склока между двумя женщинами забирает у него не меньше сил, чем угроза кровопролитнейшей войны; он сам, среди ночи, пререкается с супругой в столь повышенных тонах, что слышно, вероятно, всему дворцу.

Все это глупо и недостойно его, решил наконец он, так не может долее продолжаться.

Засим он покинул апартаменты королевы, предоставив Екатерине рыдать и всхлипывать хоть всю ночь напролет.

Потянулись долгие, несчастливые для Екатерины дни. Ей почти не доводилось разговаривать с королем, хотя из окна ее апартаментов было часто видно, как он гулял по саду в окружении своих друзей. До нее доносился их смех; впрочем, так было всегда: где король, там смех и веселье.

Она же осталась теперь совсем одна; по-видимому, весь дворец знал о ее размолвке с королем, и все, кто раньше прислуживал королеве в надежде ей угодить, уже не ценили ее благосклонность так высоко.

Кое-какие обрывки разговоров, впрочем, долетали до Екатерины. Говорили, что король был целых два месяца так внимателен к ней вовсе не от любви, а лишь по доброте сердечной. Да и мог ли он ее любить? Ведь многие из придворных дам были куда красивее королевы — а красота всегда значила для короля немало. И все-таки — долгих два месяца он не смотрел ни на кого, кроме нее, она же, в своей наивности, не пожелала ни оценить, ни даже увидеть принесенной ей жертвы.