Срочная доставка - Клиффорд Саймак

Мэри работала инженером в мире, где старые империи восемнадцатого столетия продолжали процветать – следовательно, мир ее отличался международной стабильностью. Кроме этого он не знал о Мэри почти ничего, не считая самого главного – он ее любит. Но ни малейшего понятия, чем она занималась, специалистом в какой области техники была, он ничего не знал о ее семье, о ее жизни. Он знал о ней, наверное, даже меньше, чем об остальных.

Мир Сандры, ее культуру ему было трудно себе представить. Тем более понять. К тому же, она может отражать своим поведением лишь одну из субкультур, ноосферную нишу, в которой жила, а не всю культуру ее планеты. Она может отличаться от субкультуры, родной для Сандры, и сама она об этом может даже не подозревать. Они, признал Лансинг, были не совсем честные с Сандрой. Они ее игнорировали. А ведь и она могла, если бы ей дали возможность, внести свое лепту в раскрытие загадки их миссии. Если бы, вместо Лансинга и Мэри, установка подействовала на ее сознание… И даже теперь, через непонятную связь с музыкальной башней, она вполне может дать им ключ на разрешение загадки, который они все искали.

Пастор, как казалось Лансингу, был открытой книгой, хотя, опять же, он тоже мог быть частью субкультуры. Нет оснований считать, что весь мир Пастора был во власти изуверов, фанатиков. Был таким же тусклым, злобным и тупым, каким видел его Пастор. Если бы было время, они могли бы понять Пастора, найти какую-то общую точку взаимопонимания с этим человеком.

Бригадир, сказал себе Лансинг, был совсем другим случаем. Скрытный он не пытался объяснить особенности своего мира, и отказался объяснить, как его переправили в этот мир, – с тенденцией к превосходству, командованию и наставлению окружающих. Нежелающий прислушиваться к мнению других, верящий только себе. Он был загадкой. Уж он наверняка не был членом субкультуры мир его, судя по его словам, был миром военизированной анархии, где сотни мелких царьков-военачальников вели вечную войну друг против друга. Игра, как сказал Бригадир, но весьма опасная, в лучшем случае.

А Юргенс? Тоже, наверняка, не член субкультуры, но его мир покинут, человечество отправилось осваивать звезды, оставив тех, кто не мог ему уже быть полезным, предоставив отбросам развития деградировать до немыслимого варварства. Свобода, сказал тогда Юргенс. Он получил наконец свободу, сбросив груз внутренней подразумевающейся ответственности роботов за судьбу жалких осколков былого величия человечества. Свобода? Понимал ли Юргенс, что даже теперь он свободы не получил? Даже сейчас, в этом мире, он продолжал исполнять роль слуги и охранника людей. Он ковылял сейчас по пустыне к Хаосу, который только он мог увидеть и понять с безопасностью для людей. С самого момента своего появления в этом непонятном мире он был готов помочь любому, кто нуждался в его помощи. Надежды и нужды людей – вот главная забота Юргенса.

Но по какой-то причине он не до конца доверял этой компании людей, в которой оказался. Только ему, Лансингу, рассказал он часть своей истории. О том, каков его мир, о своем хобби делать человекообразные куклы, имитации истории людей (куклы, подумал мельком Лансинг, вроде Мелиссы?). Всем остальным он вообще ничего не рассказывал и продолжал упрямо хранить молчание даже когда Мэри спросила его.

Это озадачивает, подумал Лансинг. Почему робот доверился лишь одному ему? Была ли между ними какая-то связь, которую видел робот и не понимал человек?

Юргенс, ковылявший впереди, остановился у подножия небольшой дюны. Когда Лансинг поравнялся с ним, робот показал на какой-то предмет, торчавший из песка. Это был шар из стекла или пластика, вроде шлема космонавта, и внутри шара, лицом к путникам, скалился череп. Зубы весело блестели, один из них был золотым протезом, как заметил Лансинг. Золото блестело на солнце. Из песка дюны выглядывал и какой-то округленный кусок металла, а справа, немного дальше – еще один.

Юргенс достал лопатку из рюкзака и начал сгребать песок. Лансинг ничего не сказал, стоял и смотрел.

– Еще минута и мы увидим… – пообещал Юргенс.

Через минуту они увидели.

Металлическая конструкция отдаленно напоминала форму человеческого тела. Три ноги вместо двух, десяти-двенадцати футов высотой. Две руки, торс. Верхняя часть была просторной, ее занимал скелет человека. Большей частью кости скелета были разбросаны вокруг, только череп скалился в ловушке прозрачного шлема.

Юргенс, присев на корточки, поднял голову, глядя на Лансинга.

– Что это? Как ты думаешь?

Лансинг поежился:

– Давай сначала ты.

– Машина для передвижения.

– Почему?

– Это первое, что мне пришло на ум.

– Но что это за машина?

– Что-то напоминающее это устройство было придумано людьми моего мира. Для передвижения на других планетах, во враждебной окружающей среде. Я их никогда сам не видел, только слышал рассказы.

– Машина для передвижения на опасной планете?

– Да, правильно. Ее двигательная система была подключена к нервам водителя. Очень сложные схемы, мгновенно реагирующие на биотоки мышц человека. Практически, такая машина была продолжением тела. Если человек хотел идти, машина шагала. Работать руками – машина работала своими манипуляторами.

– Юргенс, если это так, то мы, возможно видим перед собой одного из обитателей этой планеты. Настоящих обитателей. Другой человек не мог быть сюда перенесен – как были перенесены мы – в таком вот футляре. Конечно, с нами была переслана наша одежда, но…

– Нельзя все-таки исключать такую возможность, – заметил Юргенс.

– Наверное, – сказал Лансинг. – Но в таком случае этот человек попал сюда из параллельного мира, который стал враждебен человеку. Стал настолько загрязненным и опасным, что…

– Мир войны, – предположил Юргенс. – Опасные лучи, газы…

– Да, возможно. Но в этом мире защитный механизм-костюм уже был не нужен. Воздух здесь чистый.

– Ты должен понять, – сказал Юргенс. – Что когда он попал сюда, он мог уже не иметь возможности отсоединиться от костюма. Он мог быть просто биологически сращен с машиной и бежать от нее уже не мог. Вполне вероятно, что это его не слишком беспокоило. Он должен был уже давно привыкнуть к такой жизни. А такая машина давала человеку заметные преимущества. И в таком месте, как эта планета, тоже…

– Да, – согласился Лансинг. – Тоже.

– Он попал в беду. Несмотря на все свое высокомерие, он попал здесь в беду. В последний для себя раз.

Лансинг посмотрел на робота.

– Кажется, ты считаешь, что все люди – самоуверенные, что это отличительная черта человеческой расы.

– Не все, – сказал Юргенс. – Некоторая горечь должна быть тебе понятна. Когда нас бросили, словно…