Сын зари - Дмитрий Казаков

Сам он прохаживался туда-сюда, с удовольствием замечая, как под его взглядом работяги дергаются от страха.

— Не ссыте, — бросал он время от времени. — Вы под надежной защитой.

Погода была мерзкой, по-настоящему осенней, и хотя в коммуне до сих пор не имелось календаря, чувствовалось, что лето закончилось. На дворе, скорее всего, уже стоял сентябрь. Моросил дождь, под ногами чмокало, желтых листьев на ветвях висело хоть и меньше, чем зеленых, но все же предостаточно.

Выстрел раздался в тот момент, когда первую тележку загрузили березовыми стволами.

— Тревога! — рявкнул Самир, боец, расположившийся выше всех по склону. Затрещал его автомат.

Работяги попадали наземь, как им и положено, а Серега рванул вверх, оскальзываясь на мокрой траве. Через мгновение брякнулся рядом с Самиром, пытаясь разглядеть, в кого тот стреляет, и что творится в молодом, густом березняке.

Там перемещались какие-то фигуры, изредка хлопало охотничье ружье.

— Похоже, явились печерские, мать их за ногу, — сообщил Самир, круглолицый и узкоглазый, по виду — типичный татарин из фильма про нашествие Батыя на Русь. — Задумали, мать их за ногу, нас пощипать, показать, что тут их земля, а не наша.

В коммуне знали, что в Верхних Печерах обосновалась небольшая группа выживших, но до нее у Дериева никак не доходили руки: находились более важные дела. Поэтому патрули туда особенно не совались, лишь хватали попадающихся людей.

При воспоминании об одном из них, худосочном дрище, объявившем себя Сыном зари, Петров заскрипел зубами.

— Ничего, мы им покажем, кто тут козырь, и где раки зимуют в базарный день, — сказал он.

Если это плохо вооруженные «дикари», не имеющие представления о том, что такое правильный бой, то справиться с ними будет проще простого — обойти с фланга, и ударить так, чтобы остались только трупы. Жалко, что недавно майор отдал приказ экономить патроны. Придется бить лишь наверняка, а затем еще и отчитываться за каждую обойму.

— Сдерживай их пока, но не пугай, — велел Петров и рванул обратно, туда, где за поставленной на бок тележкой укрывался бригадир Остапчук, а вокруг валялись испуганные работяги.

Через несколько минут уже пятеро бойцов ползли вверх по склону, уходя в сторону и делая это так, чтобы их ни в коем случае не заметили. Пусть чужаки думают, что охрана в растерянности и может только отстреливаться. Петров двигался последним и от нетерпения скалил зубы — слишком уж медленно перемещались соратники, давно не гоняли их по-пластунски.

Сам он вернулся с войны на Кавказе за несколько месяцев до всеобщей отключки и ничего еще не забыл.

— Твою мать… — прошипел Серега, когда неподалеку обнаружилась длинная змея.

Желтых пятен на башке нет, а значит гадюка или еще что похуже.

Приподняв голову, гадина настороженно следила за людьми, но убираться в сторону и не думала.

Змея осталась позади, он перевел дух, но через мгновение уже запамятовал о ней, поскольку они вышли во фланг атакующим, и настала пора подняться, врезать изо всех стволов… экономя патроны, черт подери. По крайней мере, показать чужакам, кто здесь хозяин, и завалить несколько человек, чтобы было что предъявить Василичу в качестве «отчета о проделанной работе».

Петров различал врага отчетливо: три мужика, укрываются за поваленным стволом, двое вооружены ружьями, один вроде бы с пистолетом. Непонятно на что надеются при таком «арсенале».

— Все их видят? — спросил Петров вполголоса.

Ответом стали четыре кивка.

— Тогда по моей команде, одиночными… Готовимся… Огонь!

Пять АКСУ ударили одновременно и точно. Но чужаки повели себя странно. Вместо того, чтобы заметаться в панике, они залегли, вжавшись мордами в землю, и Сереге это не понравилось.

Он еще успел подумать, что они словно ждали обстрела…

Очередь прошла над самой головой. Гошка, ползший первым, а теперь оказавшийся на левом фланге, вскрикнул и повалился наземь.

— Что за… — Петров развернулся, пытаясь увидеть, что происходит, и тут несколько пуль разорвали ему живот.

В первый момент было даже не больно, он просто ощутил тупой удар и то, как в пах потекло что-то горячее. Затем ноздрей коснулся запах дерьма, и Серега тупо уставился вниз, туда, где по зеленой ткани камуфляжной куртки сползали темно-багровые струйки.

Он валялся на земле, а вокруг орали и стреляли.

Судя по крикам, туго приходилось не только их пятерке, но и тем, кто остался внизу, рядом с бригадой. А работяги, воспользовавшись переполохом, со всех ног удирали в стороны.

«Засада, — подумал Петров, корчась от боли и унижения. — Вот я глупец».

Его провели как зеленого салабона, поймали на живца, на ложное нападение.

Отчего-то вспомнилась ночь, когда они штурмовали логово беглого Сына зари и взяли его в плен. Избитый, прижатый к стене человек, который сказал… что же он тогда сказал такого важного?

Серега напрягся, судорожно вдыхая «аромат» собственных разорванных кишок.

«А ты, с черной головой, перед смертью учуешь запах собственного нутра и поймешь, что оно забито грехом и нечистотой» — всплыл из памяти звучный, красивый голос.

И Петрову стало страшно.

Ведь все так и произошло, он и вправду умрет от раны в живот…

Серега задергался, задышал, в бессильной ярости сжимая кулаки и думая, как здорово было бы оставить того ботаника на съедение каннибалам. От боли его скрутило, и тут в голове возникла жуткая мысль — а вдруг тот, кто выдает себя за Сына зари, и вправду им является?

С ней Петров и потерял сознание, чтобы больше в него не вернуться.

На этот раз темой для вечерней беседы Кирилл выбрал Иисуса и его миссию. Большинство из его нынешних последователей являлось или хотя бы считало себя христианами, и им образ сына плотника был хорошо знаком. Да и у мусульман пророк Иса, сын Мариам, пользовался определенным уважением.

Вот только гностики трактовали его жизнь совсем иначе, чем те или другие.

— И не зря Иисус сказал, где двое или трое собраны во имя мое, там я посреди них. Иисус овладел ими всеми тайно, ибо он не открылся таким, каким он был, но он открылся так, как можно было видеть его… — вещал бывший журналист, мешая апокрифические евангелия с каноническими, и одновременно вглядывался в лица слушателей.

Стас не умолчал о том, что заметил вчера, и посеял в некоторых сердцах семена сомнения. Кое-кто смотрел на посланника с осуждением и недоверием, а самого лысого «апостола» видно не было. То ли он прятался в задних рядах, то ли вовсе не пришел слушать кумира, постамент под которым дал большую трещину.

Тимоха шуршал карандашом, Федор держал над ним зонт, чтобы дождь не намочил драгоценные записи.

«Придется принимать меры, иначе этот яд отравит многие души, — думал Кирилл, рассказывая о том, как Демиург пытался уничтожить первого истинного пророка или хотя бы извратить его миссию. — Слишком много я рассуждал о далеком и мудром, о Первом Свете и ангелах, об Отраженном и душах человеческих, пора говорить о земном и практичном».

Любая религиозная община нуждается в правилах повседневной жизни, в указаниях — что можно делать, а что нельзя, что есть грех, а что не осуждается, но и не одобряется.

К завтрашней беседе придется все это продумать и изложить.

И не забыть, что союз мужчины и женщины вовсе не грешен, а естественен и необходим.

И еще необходимо урегулировать его отношения с Диной, а затем объявить о них во всеуслышание, перед лицом свидетелей, чтобы все знали, что речь идет не о тайном сладострастии и не о скрываемом пороке, а о том, чего не стыдится даже сам Сын зари, посланный на землю небесами.

Как всегда, при таких мыслях Кириллу стало смешно, и он с трудом удержался от улыбки.

— Идите же, и пусть Первый Свет освещает ваш путь, — резюмировал он, завершая беседу.

Сегодня Кирилл чувствовал себя куда лучше, чем даже вчера. Полученные «в гостях» у Дериева повреждения понемногу заживали, силы восстанавливались, и после получасовой речи он не ощущал себя выжатой тряпкой.

Кирилл закрыл глаза и некоторое время постоял, вслушиваясь в то, как люди расходятся. Шорох одежды при поклонах, приглушенные возгласы, перешептывание, негромкие шаги — вроде бы обычные звуки, но искушенному уху они скажут о многом, о том, какое настроение осталось у слушателей после беседы.

Кажется, он не достиг ничего особенного, но негативное впечатление, созданное Стасом, ухитрился поколебать.

— Ты как, рога и копыта? — полюбопытствовал Серега, ухитрившийся подойти бесшумно.

— Нормально. — Кирилл открыл глаза. — Лучше, чем сутки назад, по крайней мере. Пойдем, расскажете мне, чего вы сделали за день.

Этот военный совет мало отличался от вчерашнего — та же комната, подробная карта Нижнего на столе, те же люди вокруг. Правда, говорили уже не о планах, а о результатах. Сначала Федор, потом Толик, затем приземистый помощник Арсена, бывший офицер, откликавшийся на Василия.