Сын зари - Дмитрий Казаков

— Я — за Сергея, да, — кивнул Федор.

— Поддерживаю, — согласился Толик. — Тут нужен тот, кто разбирается в штурмовых операциях.

— Ну, тогда, это… — Серега чуть смущенно откашлялся, и улыбнулся. — Принимаю командование. Для начала надо решить вопрос с боеприпасами и оружием, сколько у нас всего, и на что мы годимся…

Кирилл вновь отвлекся — он был уверен, что с чисто военными делами эти четверо справятся и без него, в армии не служившего, человека совершенно мирного и даже миролюбивого. Подумал о том, какой яркости и глубины может достигать его «воспоминание» — неужели он сумеет разглядеть все подробности, тупики и развилки, выбрать ту дорогу, по которой можно пойти, но при этом не сможет создать новую, вырваться за пределы известного?

И как, интересно, в таком случае жить, зная все наперед?

Нет, это просто невероятно, нельзя же подумать, что все раз и навсегда предопределено неким божеством, пусть Отцом, Единственным и Несотворенным!

— …не можем себе позволить, — проговорил Серега, и Кирилл встрепенулся, осознал, что говорят о нем. — Поэтому надо создать что-то вроде персональной охраны для посланника — человек пять, не больше.

— И назовем мы их федайкины, — сказал он.

— Как? — удивился Федор. — И что это значит?

— Если я ничего не путаю, то «готовые отдать свою жизнь». — Кирилл вспомнил книгу, откуда вычитал это слово, ту же самую, где почерпнул литанию против страха. — Троих будет достаточно.

Арсен скривился, открыл рот, собираясь что-то сказать, но глянул в лицо бывшего журналиста и предпочел промолчать — похоже, осознал, что с Сыном зари, посланником неведомого Творца, лучше не спорить. По крайней мере, когда рядом находятся его последователи.

А Кирилл с мрачным удовлетворением подумал, что они еще приучатся выполнять его приказы.

— Я отберу лучших и самых преданных, — пообещал Серега.

— Не сомневаюсь, — сказал Кирилл. — Но помимо обычной войны мы должны начать духовную. И мне нужны собственные бойцы, те, кто способен понести слово истины во все концы города. «Апостолы», что отправятся во всех направлениях, станут, во-первых, лазутчиками, а во-вторых, своеобразными агентами влияния, средством распространения информации о Сыне зари и его учении, своими речами они заставят колеблющихся принять решения и сделают твердых колеблющимися. Много людей не надо, всего с десяток, но зато это должны быть искренне верующие.

— Да, идея здравая, — оценил Арсен, когда Кирилл замолк.

— Тогда сегодня вечером соберите всех, кто готов произнести свидетельство, — добавил бывший журналист.

Дериев еще взвоет от злобы и тоски, когда его предадут вернейшие из верных.

Хотя предадут не только его…

День Кирилл отлеживался, готовился к совмещенному с проверкой «инструктажу». Когда он вышел во двор, то чувствовал себя бодро. Оглядевшись, убедился, что народу набежало еще больше, чем вчера, и что много незнакомых, тех, кого не видел ни раньше, ни в «воспоминаниях».

— Во имя Отца, Единственного и Несотворенного… — начал он, вглядываясь в лица, молодые и старые, мужские и женские.

Многие бабы смотрели на него с восхищением, и не с тем, какого удостаиваются духовные наставники, а с обычным, переходящим в собственнический интерес — взять бы этого Сына зари в оборот, чтобы он был мой, и только мой, и вот тогда-то…

Под их жадными взглядами Кирилл невольно поежился.

Кого выбрать, кого отпустить в неизведанное, чтобы они стали его глазами и устами там, куда сам Сын зари не может добраться? Вот Вартан, как боец он слишком горяч, но в качестве бродячего проповедника может сгодиться. Вот Дина, но ее отправлять слишком рискованно, она пригодится здесь. И тех, кто уже бывал в коммуне, лучше туда не посылать — могут опознать с неприятными последствиями.

И в этот момент Кирилл понял, что знает, кого выбрать, кто не подведет и выполнит свою задачу, не погибнет быстро и не струсит, попав в лапы врагов.

Ниточки событий уходили в будущее от каждого из сидящих здесь.

— Ты, ты, и ты… — Сын зари просто указывал пальцем, и люди, на которых пал его выбор, вздрагивали, радостно и удивленно, а кое-кто из тех, кого обошли, смотрел обиженно. — Вы останетесь. Сегодня я буду говорить не для всех и сделаю вас, отмеченных светом, ловцами человеков…

Стас оскорбленно засопел, но поднялся первым, и мрачно глянул на Кирилла.

«Делай, что должен, и будет, что будет», — подумал Кирилл, с холодом понимая, что он такая же пешка на огромном игровом поле, как и другие люди, разве что способен видеть и просчитывать ходы, свои и чужие.

Но делает их кто-то иной.

Всего «апостолов» оказалось десять: три женщины и семь мужчин, и меж них — Вартан.

— Иисус сказал: то, что ты услышишь своим ухом, возвещай другому уху с ваших кровель. Ибо никто не зажигает светильника и не ставит его под сосуд и никто не ставит его в тайное место, но ставит его на подставку для светильника, чтобы все, кто входит и выходит, видели его свет, — процитировал Кирилл «Евангелие от Фомы». — Завтра вам предстоит уйти, нести слово мое к ушам чужим, и я должен убедиться, что вы все знаете и понимаете верно. Начнем с Первого Света, с того, как он осознал себя, и разделился на осознающее, или Дух, и осознаваемое, или Материю…

Сегодня придется пустить в ход всю гностическую премудрость, все, что перелопатил во время работы над дипломом, бредни насчет Демиурга, его детей-ангелов и мира, лежащего во зле.

— Если вам говорят: откуда вы произошли? — скажите им: мы пришли от света, от места, где свет произошел от самого себя. Если вам говорят: кто вы? — скажите: мы его дети, и мы избранные Отца живого… — повторял Кирилл древние строки, с ужасом понимая, что его слушатели в них верят.

Давно сгинувшее учение, чьи последователи были сожжены на кострах, возрождалось.

Он отпустил их, когда окончательно стемнело, и велел выступать с рассветом. Каждый из «апостолов» узнал, куда ему идти. Одному к площади Минина, где вообще не пойми что творится, другому — на Свободу, чтобы проскользнуть мимо майорских патрулей, третьему — через Печеры в Щербинки, но большинству — в коммуну, чтобы попасть в ее ряды, и проповедовать там.

Самое страшное оружие — бесшумное и незримое, что называется «пропагандой».

— Да благословит вас Отец, — сказал Кирилл, кивнув ушедшему последним Вартану, и поплелся к себе.

Но как оказалось, это еще не всё.

В комнате при его появлении на ноги вскочили трое крепких мужиков — все с оружием, не юнцы, но и не старые, в самой силе, и с каким-то одинаковым, хищным прищуром.

— Вот, федайкины. — Это слово Серега произнес с откровенным удовольствием, видно было, что оно ему нравится. — Я сам отбирал, будут теперь тебя охранять, беречь от всего.

— Ну, хорошо. — Кирилл кивнул. — Как хоть звать-то?

Самый высокий, с морщинами на лбу и яркими голубыми глазами оказался Иваном, приземистый, с прижатыми к черепу ушами — Аркашей, а третий, без особых примет — Степаном.

— Теперь я, это, как бы командовать буду, — сказал Серега. — А они присмотрят.

— Не сомневаюсь. — Кирилл зевнул. — Только пусть уж завтра приступают.

Впервые за много дней его нормально тянуло ко сну, как обычного, здорового человека. Не накатывала смешанная с одурением слабость, путающая мысли и разжижающая мышцы. Это было приятно — тело давало понять, что еще немного и оно будет в полном порядке.

Кирилл прошел в свою комнату, но не успел раздеться, как явился Вадим Степанович — делать перевязку. Пришлось вытерпеть эту процедуру, выслушать некоторое количество одобрительных замечаний, ответить на несколько серьезно-врачебных вопросов — нет ли крови в моче, не болит ли справа под ребрами, не колет ли при вдохе?

Наконец удовлетворенный «док» ушел, и Кирилл погасил свечу.

Заснул быстро, но вынырнул из сна резко, рывком, и уловил рядом движение.

— Кто тут? — спросил бывший журналист, протягивая руку.

Ладонь уткнулась в теплое. Он ощутил длинные, шелковистые волосы, и еще до того, как она ответила, понял, кто пришел к нему в гости. Проклятие, но этот момент он тоже «вспоминал» когда-то, только тогда не понял, что именно происходит, принял за бред.

— Это я, — несмело ответили из темноты.

— Не даешь мне спать? — спросил Кирилл, чувствуя себя актером на сцене.

Роль выучена, слова известны, и любая попытка отклониться ни к чему не приведет.

— Ну да. Представляешь, я не смогла удержаться, пролезла, как девчонка… — и дальше Дина понесла вовсе какую-то ерунду насчет того, что не может спать, что раньше, еще в той жизни, она ночами шлялась по клубам и так к этому привыкла, но теперь все иначе, и она молится постоянно.

Кирилл слушал, и думал, что делать.

Хотя чего думать — из этого момента в будущее ведут две дорожки, две нити из событий, и одна выглядит намного привлекательнее. Кроме того, он здоровый мужчина, никому ничего не должен… Мелькнула мысль о Миле, но он отодвинул ее в сторону — жена мертва, с момента ее гибели прошло немало времени, и глупо тратить время на скорбь по тому, кого не вернешь.