Земля туманов - Андрей Ивасенко

Южный Читтерлингс уже давно не был рабочим районом. Трущобы, закрытые фабрики и убогая роскошь вполне уживались здесь бок о бок. Последние производства закрылись лет десять-двенадцать назад. Потому на вопрос «кем ты работаешь и на что существуешь?» можно было запросто получить в ухо. Каждый жил, как мог, самостоятельно внося коррективы в свою судьбу. И никто ничего ни у кого не спрашивал просто так, дабы не вызывать к себе ненужный интерес и не наткнуться спиной на нож в одной из подворотен. Никто не молил Бога дать хоть какой-то просвет в жизни, потому что там, наверху, уже давно никто не обращал на этих людей никакого внимания. Каждый искал свой шанс сам, вытряхивая по утрам песок из обуви и трусов, всматриваясь в треснутое зеркало и, достав последнюю сигарету из мятой пачки, мысленно проклинал все на свете, в том числе и жужжащих вокруг москитов, от крови раздувшихся как воздушные шары. Между тем, едва наступала очередная сумасшедшая ночь, каждый опять считал себя полнокровным земным человеком. Именно таким человеком, каким он был в своих мечтах. Но реальность вновь вышвыривала его вон с наступлением рассвета.

Джек продолжал путь. Сменяли друг друга названия на зданиях: «МОРСКИЕ ДЕЛИКАТЕСЫ», «ХОЛОДНОЕ НЕМЕЦКОЕ ПИВО», «СТРИПТИЗ-КЛУБ». Через два квартала ему попалась булочная с вывеской в окне: «СВЕЖИЕ ГОРЯЧИЕ БУЛОЧКИ». Он проехал мимо, вдыхая запах свежеиспеченных булочек, и их аромат снова напомнил ему о матери.

Джек облизнул пересохшие губы. И почувствовал пульс на виске.

Педали велосипеда мерно поскрипывали в утренней тишине, изредка нарушаемой людьми. Улицы были безлюдны. Все попрятались от жары. Лишь кое-где слышался скребущий звук метел и ворчание дворников; кто-то гремел кастрюлями и раздавались детские голоса; где-то громко работал телевизор, к экрану которого приросла подслеповатыми глазами какая-нибудь старушка, с готовностью развесившая уши – передавали новости.

– Что-то ищешь, парень?

На эту фразу Джек затормозил, опустил одну ногу на землю и повернул голову:

– Что?..

Спиной к Джеку стоял толстый буфетчик в незаправленной в брюки рубашке, наброшенной на плечи поверх замусоленной майки. Он переворачивал табличку «ОТКРЫТО» другой стороной – «ЗАКРЫТО». Стекло двери было разбито и не высыпалось на небольшое крыльцо лишь благодаря тому, что его держали полоски прозрачной клейкой ленты. Вверху, над дверью, на вывеске красовались две вздыбившиеся лошадки и название заведения: «БОЕВЫЕ ПОНИ».

– Я говорю, подзаработать не желаешь? – почесывая пятерней пузо, спросил толстяк у Джека.

– Я тут при чем? – едва не возмутился Джек.

– Вчера тут образовалась хорошая потасовка… – Буфетчик повернулся к Джеку и уставился на него щелочками глаз. Он вглядывался подслеповатым взглядом в парня, словно тот был отражением в запотевшем зеркале. – Едва по бревнышку мою таверну не разнесли, черти жареные. А меня, как назло, радикулит схватил. Едва ноги переставляю. Нужно подмести пол и выбросить мусор. Наведешь порядок?

– Я конкретно занят, дядя, – бросил Джек, собираясь ехать дальше. – Да и с какой радости я должен тебе помогать? И на порядок мне плевать. Это твой порядок, а не мой.

– Порядок – основа экономики, сынок! – Прищуренные глаза буфетчика смотрели на него с интересом, с хитринкой во взгляде. – К чему юлить… Мне нужно помочь восстановить порядок в заведении. Плачу двадцать монет. Ты ведь не кагтавый евгейчик, которому папа запрещает честно заработать ручками, верно?

– Верно, если не умеешь зарабатывать головой. Да и с дикцией у меня порядок. К чему мне твоя грязная, грошовая работа? – Джек бросил на буфетчика недовольный взгляд. – Почему не нанять официанток и уборщицу, чтоб они этим занимались? На всем привык экономить, дядя?

– Гм! Молодец! Ты умеешь торговаться. Двадцать два доллара! – тут же поднял цену толстяк и разразился странно тоненьким хохотом, держась обеими руками за свой выпуклый живот. Вид у него был такой, будто он предложил парню купить за бесценок весь оставшийся мир. Потом посерьезнел и сказал: – Больше не дам. И можешь взять себе какой душе угодно завтрак. Идет?

Джек окинул взглядом огромную фасадную витрину, столики за которой пустовали.

– Ты хочешь, чтоб я отравился твоей поганой стряпней? Засунь ее себе в жопу! – выпалил Джек и с места пустился во всю прыть.

– Ах ты сволочь! – побагровел толстяк, не веря своим ушам. На секунду он остолбенел от изумления. И вновь обретя дар речи, процедил: – У меня и выпивка не фальсифицированная, чтоб ты знал! Все по-честному! Да я тебя!.. Щенок!

– Скинь пару центнеров жира для начала, честный! – кинул ему напоследок Джек и рассмеялся.

– Моя еда отличная, сукин ты сын! Отличная!

Буфетчик с трудом нагнулся, что-то поднял. Вдогонку Джеку полетела пустая бутылка из-под пива. Но – мимо. Стеклянные осколки разлетелись по мостовой.

На другой стороне улицы, ярдах в ста стояли два аборигена с метлами. Один из них усердно забивал папиросу марихуаной. Буфетчик, заметив их, заорал: «Держите вора!» Но те и не собирались устраивать погоню за Джеком, как подобает добропорядочным гражданам, потому что к таковым никогда не относились. Они переглянулись, помахали толстяку метлами и сопроводили беглеца дружным улюлюканьем.

Буфетчик осыпал и их ругательствами, но тихо, себе под нос. Храбростью он не отличался, да и обозленные на жизнь аборигены за такие слова могли на месяц-другой забыть о том, что возле его таверны вообще нужно убирать мусор, а то и вовсе – изрядно поколотить даже за разбитую им на дороге бутылку.

Джек, посмеиваясь, стремительно удалялся и вскоре свернул за угол.

Буфетчик стоял, согнувшись и держась за поясницу. Негодование его было безгранично, но сообразив, что это бесполезно, он дал волю своим чувствам и начал сыпать тирады по поводу своей тяжелой жизни, настолько жалостливые, что и ангелы могли бы выплакать глаза, если б прислушались к нему.

Но это был не конец его страданий. Вдруг из-за поворота выскочила вереница машин, полных пьяных подростков, пребывающих на седьмом небе от счастья, с развевающимися вымпелами и флагами местной футбольной команды. «Ура! Мы победили! Ура! Мы победили!» – орали они, проносясь мимо буфетчика. Они давили на клаксоны, и вой сигналов, смешиваясь с их громкими криками, выливался в немыслимую какофонию.

Однако ликование по поводу победы их любимой команды этим не обошлось – кто-то заметил злобное выражение на лице буфетчика. И тогда чей-то гортанный юный голос крикнул: «Ты что, жирный мудак, не рад нашей победе?!» – и меткая рука швырнула по буфетчику почти полную пива жестяную банку, угодившую толстяку прямо между глаз. Буфетчику охнул, его колени подогнулись, он осел на крыльцо и схватился обеими руками за лицо. Банка рассекла ему бровь. Он, не веря собственным глазам, посмотрел себе на руку и растопырил пальцы, с которых капала кровь.