Суматоха в Белом Доме - Кристофер Бакли

Мистер Смит принес слайды. На одном отара овец щиплет траву. На другом та же отара лежит на земле вверх копытами.

– И с людьми будет так же? – спросил президент. – Я хочу сказать, с их ногами и руками?

Мистер Смит покачал головой и ответил, что так реагируют только овцы.

Президент попросил голосовать. Он обошел весь стол. Против были Фили и адмирал Бойд.

– Послушайте, лучше попросту расстрелять ублюдков и покончить с этим, – сказал Фили. – Традиционным способом все-таки лучше. Держу пари, адмирал Бойд мог бы…

– Фили, я ни в кого не хочу стрелять.

– Но травить газом…

– Ничего нового в этой тактике нет. Людей все время травят. Слезоточивый газ, веселящий газ. – Президент потер указательным пальцем висок. – А может быть, это станет началом новой эры. Бескровные военные действия.

Адмирал Бойд поерзал в кресле.

– Если мы разрешим этот конфликт, никого не убив, то, Фили, вы останетесь без работы. Зачем мне тогда пресс-секретарь?

Без четырех минут одиннадцать, или в двадцать два часа пятьдесят шесть минут, как говорят военные, операции «Дрема» был дан зеленый свет.

29

GB-322

После появления в шоу «Сегодня» стал почти знаменитостью. Джоан страдает от свалившейся на нас известности.

В истории военных операций, проведенных Соединенными Штатами Америки, никогда не было столь же успешной и столь же неверно оцененной операции, как «Дрема».

Во всем мире шумели так, будто президент Такер вновь применил иприт.

Однако тот факт, что ни один человек не погиб, должен что-то значить. Президент Такер выбрал гуманный, но жесткий способ воздействия. (Кстати, это моя фраза. Ллеланд украл ее у меня для названия главы о Бермудском кризисе в своей книге, но поставил вопросительный знак.)

«Варварство!» – заявила «Лондон таймс». «Злодейство!» – отреагировала «Ле Фигаро». «Жестокость!» – кричала «Л'Оссерваторе Романо», напечатавшая полный текст папского осуждения нашей акции. «Правда» поместила знаменитую фотографию усыпленных людей на первой полосе и написала, будто бы все они мертвы. И это сделали те люди, которые снабжали бермудцев оружием!

Американская пресса оказалась не лучше. Единственная «Нью-Йорк пост» одобрила нас, дав на целую страницу заголовок «НА ИЗГОТОВКУ, ЦЕЛЬ, ОГОНЬ!» Редакционная статья в «Вашингтон пост» называлась «Джонстаунская дипломатия».

ООН созвала Совет Безопасности. Греция предложила резолюцию, осуждающую нас за «преступления против человечества». Было проведено голосование: четырнадцать голосов «за», один «против». Мы наложили вето на резолюцию, а наш представитель в ООН дал интервью «Таймс», в котором признался, что лично его напугало решение президента.

Что касается президента, то он был раздражен поднятой шумихой.

– Я всего-то и сделал, что дал им поспать два часа, – говорил он.

Состояние духа в Западном крыле было не на высоте. Фили выглядел так, словно его ведут на гильотину. Когда он появлялся в коридорах Белого дома, то поражал всех своим растерянным видом.

– Фили, – спросил я как-то, перехватив его, – у вас все в порядке?

Он диковато посмотрел на меня, будто видел в первый раз, и мне не понравилось выражение его глаз.

– Да, – ответил он рассеянно, – я иду в пресс-центр.

– Зачем? – жизнерадостно продолжал я задавать вопросы.

– Надо сообщить вот это. Химический состав GB-322.

– Достается вам от прессы?

Он посмотрел на меня затуманенным взглядом.

– Нет. Они всего лишь задают вопросы о химической атаке. Эй-Би-Си хочет знать, извинился ли президент перед миссис Аутербридж.

– Перед кем? – не понял я.

– Перед дамой, которую случайно усыпили, когда она пекла вафли. Ну, которая заснула на вафельнице.

– Ах, да. Та самая. Ужасно.

– Они сфотографировали ее. Лицо как кроссворд. Ладно, мне пора.

Я сказал ему, что придумаю что-нибудь для миссис Аутербридж. Глядя, как бедняга Фили бредет на встречу с журналистами, я искренне пожалел его.

Появилось множество «анонимных высокопоставленных чиновников Белого дома», которые торопились обогнать друг друга, повторяя одно и то же: как они старались отговорить президента от столь «жесткой» меры. Но мне ли не знать, кто они такие? Ллеланд принимал загадочно-высокомерный вид. Марвин закатывал глаза и твердил о диалоге. Для администрации Такера наступили черные времена. Я немного ослабил запрет на потребление сотрудниками Белого дома спиртных напитков и удвоил для них количество государственных автомобилей, зная, что это несколько поднимет их моральный дух. Бывают такие периоды, когда следует чуть-чуть поступиться своими принципами.

Президент запросил биографии Трумэна – он хотел знать, как Трумэн жил и что чувствовал после того, как приказал сбросить на Японию атомную бомбу. Я заказал их в библиотеке Белого дома, используя систему, благодаря которой в библиотеку не поступает информация о том, кто заказал книги. Некоторые библиотекари работали в Белом доме еще со времен Рейгана. Что хорошего, если бы поползли слухи о том, что президент ищет утешения в пепле Хиросимы и Нагасаки?

– Все выходит из-под контроля, – сказал президент вечером девятого октября, когда мы остались одни в Овальном кабинете.

М'дуку только что провел пресс-конференцию, на которую пришли восемьсот репортеров и где он объявил президента «военным преступником».

– По крайней мере, я в лиге Генри Киссинджера, – проговорил он, выглядывая в окно. Слышно было, как вдалеке кричат демонстранты. – Может быть, мне стоит пойти к ним? Ну, как Никсон делал.

Однако эта идея, едва появившись, была отвергнута.

Должен сказать, к чести президента, он держался твердо. Следующий обмен вопросами-ответами происходил на пресс-конференции десятого октября.

Джоэль Аккерман, Эн-Би-Си: Мировое сообщество осудило использование химических средств во время беспорядков на Бермудах. В свете этого не считаете ли вы себя обязанным извиниться перед всем миром?

Президент: Нет.

Аккерман: Значит… вы намерены продолжать эту практику?

Президент: Позвольте мне уточнить: мировая общественность хочет, чтобы я извинился за спасение американцев от толпы, в которой ни один человек не был убит?

Аккерман: Но, использовав газ, вы ведь создали прецедент, открыв путь подобным действиям в будущем, разве не так?

Президент: Если честно, мистер Аккерман, то я предпочитаю «подобные» действия всем другим.

Президент продолжал настаивать на том, что лучше использовать GB-322 вместо пуль, ракет, напалма и прочего, однако его доводы терялись в страстной полемике по поводу операции «Дрема». На другой день после пресс-конференции «Вашингтон пост» напечатала на первой странице:

«ТАКЕР ОТДАЕТ ПРЕДПОЧТЕНИЕ ХИМИЧЕСКОЙ ВОЙНЕ.»

Опросы Петросяна подтвердили пугающую тенденцию. Президент потерял от шести до восьми пунктов в своих твердынях – на урбанистическом Северо-Востоке, на половине территории Среднего Запада, в промышленно развитых штатах на побережье Атлантики, – однако на Юге его рейтинг, как ни странно, поднялся на пятнадцать пунктов.

Я немедленно призвал к себе Хампа Скраггса, нашего стратега, специализировавшегося по Южным штатам.

– Ку-клукс-клан, черт бы его побрал, поддерживает президента, – объяснил он.

Не теряя ни минуты на выяснение подробностей, я позвонил Манганелли:

– Откладывайте все дела в сторону и как можно яростнее атакуйте ку-клукс-клан.

– Ку-клукс-клан! Да всем известно наше отношение…

– Они поддерживают Такера!

Манганелли долго молчал.

– Герб, – спросил он, – почему вдруг вы решили покритиковать южный акцент?

Я объяснил ему, как обстоят дела, и попросил вставить одну страничку в дневную речь перед бизнесменами из Азиатско-американского сообщества.

– Но ведь будет обсуждаться наша внешняя политика, Герб. Какой смысл критиковать ку-клукс-клан во время обсуждения наших деловых связей в Тихоокеанском регионе?

– Чарли, – ответил я, – нам сейчас не до смысла. Просто сделайте, как я вас прошу. И не придерживайте лошадей.

Когда я рассказал Фили о том, что происходит, он тяжело опустился на стул.

– В нашем положении, – сказал он, – годится любая поддержка.

Азиатские бизнесмены немного удивились, с какой стати им вдруг стали с чувством втолковывать, что за чудовище ку-клукс-клан, зато ни о какой поддержке со стороны клана больше не было и речи. Впоследствии президент поблагодарил меня за своевременную реакцию, которая помогла нам избежать страшной беды.

Через три дня после операции «Дрема» бермудские лидеры объявили о первых «погибших».