Импровизация на тему любви - Фабио Воло

Когда я звонил маме, я говорил ей, что у меня все в порядке, просил ее не беспокоиться, а потом набирал номер бабушки и, с трудом сдерживая слезы, признавался ей, что мне не сладко. Тогда она начинала умолять меня вернуться дамой. После ее слов я не выдерживал и пускался в слезы, и бабушка все повторяла в трубку мое имя: «Джакомо… Джакомо… Джакомо… Ну, не надо… не надо…» Я прекращал плакать и говорил ей, что люблю ее, тогда плакать начинала она.

У меня все время появлялась улыбка, когда бабушка благодарила меня за то, что я позвонил ей: «Спасибо за то, что позвонил…»

Желаю тебе крепкого здоровья, бабушка!

Из своей тоскливой жизни в Лондоне я отчетливо помню один день. Был июль, лил дождь. Я шел под дождем и плакал. Я проклинал Лондон за бесконечные дожди, за трудно дающийся мне язык, за то, что его жители не обращают на меня внимания, за то, что они, услышав мой акцент, смеются прямо мне в лицо и говорят, что не понимают меня. Я вышел к перекрестку, весь во власти этих переживаний, и, прежде чем пересечь улицу, посмотрел, нет ли приближающихся машин. Но посмотрел я налево, как привык в своем городе. Машин не было видно, и я сделал первые два шага. Справа, в нескольких сантиметрах от меня, резко затормозив, остановилось такси. Я в испуге отскочил назад. Водитель обругал меня, потом тронулся дальше. Я стоял у края тротуара, меня трясло, по щекам текли слезы. Минут двадцать я неподвижно стоял под дождем и плакал. Потом я вернулся в свою комнатушку и залез в постель. Проснулся я только на другой день.

Я снимал комнату в квартире, где кроме меня жили и другие постояльцы. Я все время сидел в своей комнате, выбирался из нее только в туалет.

Мне не хотелось просить денег у мамы, поэтому я устраивал свою жизнь так, чтобы тратить как можно меньше. Днем я старался поесть на работе. Воровал кусочки, когда заходил в кладовку. Так делал и другой парень, африканец Дуке, который работал вместе со мной. Когда ему удавалось утащить кусок сыра для бутерброда, он брал и на мою долю и прятал сыр за упаковкой молока.

Дружба с Дуке поддержала меня, помогла пережить первые трудности. Постепенно моя жизнь стала налаживаться. Я начал говорить и понимать по-английски. Потом появилась Келли. Она работала официанткой в ресторане, где я мыл посуду. Келли была голубоглазой блондинкой, но она не была похожа на англичанку. Периода ухаживаний у нас не было — я не заигрывал с ней, она со мной не кокетничала. Однажды Келли пригласила меня на вечеринку. Я пошел, и в конце вечера мы стали целоваться, а потом переспали и не расставались весь месяц, вплоть до моего возвращения в Италию.

Не знаю, может быть, причиной стало мое плохое знание языка, но я даже не заметил, как мы оказались вместе. Это произошло самым естественным образом, как будто нас что-то толкнуло в объятия друг друга. Вечеринка проходила на открытом воздухе. На огромном, во всю стену дома, полотнище проецировали психоделические изображения. Еще в самом начале вечера Келли дала мне таблетку. Я впервые попробовал это. После вечеринки, которая закончилась уже под утро, мы пошли к ней домой, и я остался у нее ночевать. Кровать, стоявшая у стены в ее комнате, оказалась слишком узкой, тогда мы расстелили одеяло и устроились спать на полу в другой комнате, рядом с диваном. Тем не менее я хорошо выспался, видно здорово устал… Я и сегодня не знаю, что за таблетку она мне дала. Помню только, в тот вечер я всех любил. Я любил весь мир, я был готов без конца обнимать земной шар, мне хотелось так крепко сжимать его в своих объятиях, что на животе у меня, наверное, остался бы след от экватора.

Мне никогда не забыть, как мы кувыркались на полу на одеяле. На работе мы никому ничего не рассказывали, поэтому в рабочее время лишь незаметно переглядывались и обменивались только нам понятными словами. Однажды, когда мне пришлось чистить картошку, я придал картофелине форму сердца. Келли смеялась. Английские женщины не привыкли к итальянской романтике. Для нас это выгодно.

Самым странным в наших отношениях было то, что пора ухаживаний началась после того, как все уже свершилось. Понимаю, что это странно, но это было прекрасно. Келли постоянно улыбалась мне, а я, в окружении грязных кастрюль и немытых тарелок, с каждым днем все сильнее влюблялся в нее.

Тогда еще не было электронной почты, сначала мы переписывались по старинке, но через несколько месяцев после возвращения в Италию я потерял всякую связь с ней. Знаю, она переехала в Австралию… Прошло много лет, и я уже с трудом могу вспомнить ее лицо, но, когда я думаю о ней, мое сердце наполняет светлая печаль. И я хотел бы встретиться с ней, хотя, возможно, мы даже не узнаем друг друга.

Келли водила меня на кладбище, где мы усаживались на скамейку и разговаривали, как будто дело происходило в обычном парке. Она говорила, что это одно из ее любимых мест в Лондоне. В первое время эти посещения кладбища мне казались дикими, но потом я ощутил волшебную притягательность этого места. Каждый раз, когда я приезжаю в Лондон, я выбираюсь побродить по этому кладбищу. Благодаря Келли, моя бабушка перестала плакать, поговорив со мной по телефону.

После Лондона я часто стал ездить один, мне не нужна была компания. Как правило, уезжал я на два месяца. Летние каникулы я проводил за границей, искал там работу и угол для ночлега. Я побывал в Париже, Берлине, Мадриде, Праге… Меня подстегивала жажда приключений, стражи тоска, терзавшие в Лондоне, исчезли, Я учился, а летом искал себе работу. Иногда я подрабатывал и зимой, чтобы не быть матери в тягость. Я приезжал в незнакомый город, о котором почти ничего не знал, меня переполняло любопытство, мне было интересно встречаться с новыми людьми. Собираясь куда-то, я представлял дом, в котором мне предстояло жить, воображал девушку, с которой я буду заниматься любовью. Такая девушка всегда находилась. Когда путешествуешь один, переспать с кем-то не проблема. Сама жизнь стала моей любимой книгой, дюйм лучшим кино, моим приключением, о котором можно долго рассказывать. Жизнь — это самый сильный в мире наркотик.

Каждый раз перед отъездом я звал своих знакомых приехать ко мне, потому что думал: с ними мне будет веселее. Вначале, пока я не успел обзавестись новыми знакомствами, я звонил домой почти каждый день. Я, как воздушный змей, был привязан к привычной для меня обстановке. Но, как только у меня появлялись знакомые и я начинал понимать язык, моя жизнь становилась другой, новой, никак не связанной с тем, чем я жил в Италии. И мне больше не хотелось, чтобы кто-то навещал меня. Бывало, конечно, что ко мне приезжали друзья, но я начинал радоваться, когда они собирались в обратный путь. Присутствие друзей вынуждало меня окунаться в ту жизнь, из которой я выныривал для короткой передышки. Впоследствии я уже никому не говорил о своих планах. В основном из-за того, что обсуждение будущей поездки с кем бы то ни было настолько воспаляло мое воображение, что исчезал эффект новизны. Мне казалось, будто я уже побывал в том месте, куда только собирался, и это мне не нравилось. Во времена своей молодости я жил будущими эмоциями, и настоящее для меня становилось прошлым. Можно сказать, что я с опозданием приходил на встречу с самим собой…