Зарница - Сергей Александрович Милушкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом он слышит вздох, входная дверь на миг приоткрывается, темная густая тень шагает в проем и через секунду вновь становится тихо.
Теперь он знает, что они остались одни. Затерянные в бесконечном сумраке толщи лет.
Глава 16
1941 год
Шаров тихо прикрыл дверь, вставил длинный ключ в замочную скважину, провернул его два раза и аккуратно, стараясь ступать по-кошачьи, мягко и неслышно, спустился по деревянной лестнице.
Секунду постоял, прислушиваясь — темная громада леса шумела совсем близко и шум этот казался ему угрюмым, враждебным, хотя всего несколько часов назад такого чувства не было. Он любил бегать по вечернему лесу, иногда задерживаясь допоздна и возвращаясь практически в полной темноте — ни разу он не испытывал ничего подобного.
«В чем же дело?» — сознание свербила неотступная, назойливая мысль.
Выходя из дома, он чувствовал на спине взгляд Вити и казалось ему, будто мальчик прощается с ним.
— Что за чушь! — сказал сам себе Шаров полушепотом. — Сейчас добегу до дороги, там поймаю какую-нибудь машину, или добегу до ближайшего населенного пункта.
Он еще раз оглянулся. В темноте изба казалась больше размерами, она словно вросла в землю, наблюдая за округой мрачными глазницами заколоченных окон.
Абсолютно безжизненный, брошенный дом, — подумал Шаров. Это хорошо. Со стороны совершенно невозможно догадаться, что внутри находятся семеро школьников. Да и то, что окна заколочены — тоже плюс, не залезешь и не вылезешь. Лишь бы пожар не устроили, но тут он полагался на их ответственность.
Он всмотрелся в крышу дома, где едва различимая, торчала светлая труба дымохода — если подойти ближе, можно было заметить прозрачный, почти неуловимый белесый дымок, хотя издали дом выглядел заброшенным и пустым.
Он уже открывал калитку, когда нащупал в кармане ключ. Помедлив, решил вернуться. Вновь оказавшись возле лестницы, быстро нагнулся и спрятал ключ под доской основания дома, откуда его вытащил Давид.
— На всякий пожарный, — сказал он сам себе.
Уже выйдя за калитку, вновь оглянулся.
«Почему здесь все как-то не так?» — пронеслась в голове мысль, когда перед пробежкой он, разогреваясь, сделал несколько махов ногами и руками. Со стороны города вновь послышалась периодическая долбежка, а протяжные завывания ветра принесли гул самолетных двигателей.
«Не может быть, что это Кубинка», — снова подумал он. «Хотя… черт его знает!»
С этими мыслями он потихоньку побежал и тренированное тело, ощутив родную стихию, твердую землю под ногами и легкость, с которой ноги несли вперед, выбросило в кровь порцию оптимизма и радости, наполнив его энергией и бодростью.
Он успел подумать, что не помешал бы маленький фонарик на лоб — у него был такой, привезенный друзьями из Германии, но, кто же знал, что в поисках людей и дороги ему придется бежать в темноте по лесной тропинке.
Он примерно понимал, где находится город — перед выходом сверился с компасом и картой, но брать с собой их не стал: где-то в глубине души предательски ныл червячок, — как может он, спортсмен, комсомолец, человек начитанный и современный поверить во всю эту чушь, которую сам же и придумал?
Теперь же, когда под ногами шуршала мокрая, но твердая земля, он снова обрел прежнюю уверенность и с каждым шагом увеличивая темп, он искренне недоумевал — как мог он поддаться на странное всеобщее помрачнение, которое кроме как гипнозом назвать было нельзя.
По лицу отрывисто хлестнула мокрая ветка и Шаров улыбнулся, а потом и засмеялся в голос:
— Ну и дурак!!! Надо же! Хорошо, что наших тут никого нет! — рассмеялся он, имея ввиду ребят из легкоатлетической сборной.
Настроение, пошедшее по кривой вниз прямо с утра, резко упавшее в пропасть после инцидента с гранатой, а после и вовсе растворившееся в дремучих подмосковных лесах — вновь вернулось. Он, конечно, знал, что бег способен творить чудеса, но каждый раз этим чудесам удивлялся словно впервые.
Во тьме, которая теперь его окружала, практически ничего не было видно — лишь едва просвечивающаяся колея, да проблески луж — но он не сбавлял скорости, ноги сами интуитивно находили верную дорогу. Чувство, когда внутренняя свобода, подчиняясь первобытным инстинктам, сливается с внешней и ведет точно к цели — было хорошо знакомо. Когда-то оно помогло ему выиграть первые медали: тогда отдавшись стихии бега, доверившись природе, позволив перестать сомневаться — он с удивлением обнаружил себя на финише, а соперников — далеко позади.
Вот и теперь… давно забытое ощущение было здесь, рядом, внутри и снаружи.
Привыкшие к темноте глаза уловили проблеск света.
Шаров чуть замедлился, ухо среди звуков шумящего леса различило рокот двигателя автомобиля.
«Надо приналечь, товарищ Шаров», — сообщил внутренний голос.
— Без тебя знаю! — огрызнулся он обрадованно. Рискуя поскользнутся и загреметь в лужу, понесся еще быстрее.
Он согрелся и бежать было одно удовольствие.
Чистый, прохладный, пропитанный едва различимым пороховым запахом воздух, бодрил и освежал.
Правая нога ляпнула в самый центр лужи, которая, к счастью, оказалась не слишком глубокой. Кроссовки «Адидас» с тремя полосками — мечта любого молодого человека в СССР, не только спортсмена, купленные за огромных сто семьдесят рублей, даже не успели промокнуть.
Неожиданно лес перед ним расступился, и он выбежал на дорогу, не успев даже понять, что это дорога — ему показалось, что он снова попал на одну из лесных развилок, только шире и просторнее, чем те, что встречались раньше.
Пространство здесь было ощутимо шире, ветер дул сильнее — и когда он повернулся на триста шестьдесят градусов, стало понятно почему — ветер дул вдоль дороги.
Остановившись, он попробовал сориентироваться: на выезде из леса не было ни знаков, ни шлагбаумов несмотря на то, что он вышел со стороны воинской части, а значит подступы к ней должны быть закрыты, в том числе и предупреждающими знаками.
«Или я еще не вышел?» — подумал Шаров, озираясь.
По небу летели серые облака и кое-где изредка то тут, то там мерцали звезды. Сложно было понять направление к Полярной звезде или найти какое-нибудь известное созвездие и теперь он пожалел, что не взял с собой компас.
Однако слева небо над лесом было чуть светлее — он так и рассчитывал, что город находился именно там.
Оглянувшись, он понял, что, когда
