Эмма Браун - Шарлотта Бронте

В этом доме у мальчика была своя комната – что-то наподобие мансарды, в которой стояли только детская кроватка и табурет. Однако какой бы убогой ни была эта комнатка, она все же нравилась ему больше, чем роскошная гостиная, располагавшаяся двумя этажами ниже. Все, что было хорошего в жизни этого несчастного и всеми заброшенного мальчика, было связано с маленькой холодной комнатушкой под самой крышей дома. Вилли укрылся в своем маленьком убежище сразу после отъезда мистера Босаса. Он был удивлен тем, что его до сих пор не наказали, и лелеял смутную надежду на то, что брат все-таки простил его. Была уже половина девятого вечера, но за окном было еще светло. Вилли предусмотрительно захватил с собой книгу и теперь, устроившись возле маленького окошечка, начал читать. Приблизительно год назад он неожиданно пристрастился к чтению. Сначала он читал все подряд, но постепенно у него появились свои пристрастия. В данный момент ему больше всего нравился «Робинзон Крузо». Именно эту книгу он сейчас и читал.

Его мысли унеслись далеко-далеко на необитаемый остров, и тут он услышал шаги на лестнице. Вначале он подумал, что это, наверное, одна из горничных, которые жили на верхнем этаже, поднимается в свою комнату. Но тут же с ужасом понял, что это были тяжелые мужские шаги. Он услышал громкий скрип. Дверь его комнаты резко открылась, и на пороге появилась дородная фигура ростом за метр восемьдесят.

Вилли не помнил такого случая, чтобы брат приходил в его комнату, тем более поздно вечером. Как бы ему не было одиноко и страшно, к нему никто ни разу не приходил, да еще и тайно под покровом темноты. Однако нужно признать, что еще не совсем стемнело, но уже вовсю светила луна. Эта ночь была приятной, тихой и теплой, и только легкие облачка скользили вдоль яркого диска луны. Дверь плотно закрыли, и над тщедушным мальчиком, сидевшим на стуле, нависла гигантская фигура мужчины.

– Наконец-то я добрался до тебя, и сейчас ты получишь сполна, – это были первые слова, которые произнес грубый мужской голос. Вилли, впрочем, и не надеялся, что Эдвард усмирит свой гнев и заговорит мягким и спокойным голосом.

И вот он стоял перед ним – сильный, жестокий и несдержанный. Ребенок понял, что пощады ему не будет.

Мальчик попросил его только об одном-единственном одолжении:

– Подожди до завтра. Не бей меня ночью. Ты сможешь сделать это завтра в конторе.

Но его сводный брат только молча закатал рукав своего пиджака, обнажив толстую и сильную руку. Такая рука не знает устали. Брат принес с собой кнут. Он поднял его вверх и помахал им.

– Остановись, – быстро сказал Вилли. От неожиданности его палач замер на месте.

Почему я должен остановиться? Не стоит хныкать и умолять о пощаде – ты все рано получишь по заслугам. Ты сбежал от меня, и ты за это заплатишь. В таком случае и ты, Эдвард, тоже будешь наказан. Ты взрослый человек, и тебе следует быть умнее. Этот кнут очень тяжелый, а я маленький и худой. В гневе ты можешь нанести мне очень глубокие раны. И что же тогда? Кого это вообще волнует?

– А если за то, что ты изобьешь меня очень сильно, мировой судья оштрафует тебя или вышлет из города? – предположил Вилли.

Такая перспектива не обрадовала брата. Он, взрослый и сильный человек, совершенно не понимал, почему этот мальчишка так нахально себя ведет. И Эдвард Эллин просто завопил от ярости:

– Ах ты, наглый маленький плут! Ты еще смеешь пугать меня штрафами и мировым судьей? Так получай же! Получай! И он приступил к работе.

Похоже, ему нравилось это занятие, потому что он очень долго не мог остановиться. Хуже всего было то, что Вилли не издал ни единого крика и ни единого стона. Пронзительные крики и отчаянное сопротивление, возможно, заставили бы мистера Эдварда остановиться. Но мальчик упорно молчал, и он спокойно продолжал свое дело. Наконец Вилли тяжело вздохнул и упал на пол. И только это прекратило экзекуцию. Ребенок лишь раз или два еле слышно застонал от боли и затих. Мальчику было очень больно и обидно, но он нашел в себе силы сдержать свои страдания.

– Надеюсь, что ты получил по заслугам.

Он не ответил.

– И учти: если ты еще раз сбежишь или будешь пресмыкаться перед Босасом, то получишь в два раза больше, чем сегодня.

И снова никакого ответа. Мальчик даже не всхлипнул.

– Ты произнесешь хоть слово? – несколько встревоженно спросил экзекутор.

Упорное молчание Вилли свидетельствовало о том, что наказание действительно было тяжелым. Возможно, он потерял сознание. Этого Эдварду совсем не хотелось, потому что придется теперь еще возиться с мальчишкой.

– Я сегодня больше не выдержу, – наконец сказал Вилли, когда сильная боль улеглась и он смог говорить.

Старший Эллин поверил ему, приказал немедленно лечь в постель и вышел из комнаты, что-то тихо насвистывая.

Оставшись один, Вилли постепенно пришел в себя. Он не хотел, чтобы брат видел, как он раздевается и, сгибаясь от боли, ложится в постель. Еще больше ему не хотелось, чтобы он прочитал его мысли. Он упорно молчал, закусив губы, и только его глаза стали влажными от слез. Он молча лежал, продолжая страдать. Так продолжалось около часа. И вот наконец пришло долгожданное облегчение. Слезы хлынули потоком из его глаз, и, громко зарыдав, он достал из-под подушки свой носовой платок. Он рыдал, вытирая слезы платком, и что-то невнятно бормотал о том, что жизнь его тяжела и он больше не в силах выносить подобные страдания. Затем он опустился на колени. Казалось, что он молится, но обычно при этом устремляют глаза к небу, складывают вместе ладони и тихо произносят слова молитвы. Он же просто стоял на коленях, закрыв глаза, и о чем-то напряженно размышлял. Потом его ресницы дрогнули, и он медленно открыл глаза. Видимо, мальчик решил, что мольба его услышана.

Вилли не был святошей: сдержанность в выражении страданий была отличительной чертой его характера, а молитва в его ужасном положении стала для него необходимостью. Он был обижен и попран людьми, и сама мать-природа тихо прошептала ему: «Обратись к Господу». И он подчинился. Многие люди думают, что молитвы редко находят отклик, однако некоторые, особенно проникновенные молитвы обладают такой силой воздействия, что, преодолев все препятствия и преграды, доходят по назначению.

Вилли так и стоял на коленях возле своей кровати, прижав лицо и руки к матрасу. Его жестоко избили, но, тем не менее, не покалечили и не нанесли серьезных увечий, по крайней мере телесных, чего нельзя было сказать о душевных ранах.

Может показаться, что всевидящий Господь Бог временно лишил этого маленького сироту своей защиты, и он, беспомощный, самостоятельно пытался отвратить от себя руку тирана, а потом стонал в одиночестве. Жалкий, слабый и несчастный, он, тем не менее, собрался с силами и стойко перенес это непомерное горе. Люди могли бы подумать, что от этого ребенка все отвернулись, что его просто забыли. Ведь даже если маленький, неоперившийся птенец выпадет из гнезда, то его не оставляют в беде. Вилли и самому было очень страшно. Его взор был объят кромешной темнотой, а тело сковал ледяной холод – все были глухи к его страданиям. Он даже не услышал, что кто-то тихо поднялся по лестнице и открыл дверь в его комнату. Посетителю, который пришел отвлечь мальчика от непомерных страданий и боли, потребовалось даже зажечь свечу, чтобы в этой кромешной темноте отыскать его.

Этот таинственный кто-то поставил свечу на узкий подоконник, потом подошел к Вилли и сел рядом с ним на кровать. Затем погладил его рукой по голове, прижал к своему теплому плечу и поцеловал в лоб. И Вилли ощутил на своей щеке чьи-то слезы.

– Бедный мальчик! Бедный невинно пострадавший ребенок!

Эти слова произносил человек, который сам был не намного старше Вилли. Это была девушка лет семнадцати. И если бы не его непомерное горе, то Вилли наверняка бы сразу заметил, что она была самой настоящей красавицей. Какими же прекрасными были глаза, проливавшие слезы жалости к Вилли, какие прелестные руки и губы нежно ласкали его, пытаясь успокоить!

– Я слышала все, что здесь произошло. Моя комната находится этажом ниже. Скажи мне, тебя сильно избили? – спросила она.

– Я не чувствую боли – моя душа страдает гораздо больше моего тела, – произнес мальчик и застонал. Этот резкий переход от жестокости к нежности заставил его на некоторое время утратить контроль над собой. – Успокойся, мой хороший, успокойся, мой маленький! Тихо, Вилли, забудь о нем. Он больше никогда не обидит тебя, – сказала юная утешительница. Она, обняв его, прижала к своей груди и качала, как младенца. Вилли как-то весь обмяк и тут же разрыдался. Теперь го уже больше ничего не сдерживало, и он плакал свободно и легко. Девушка заботливо уложила его в кровать и сидела рядом с ним, пока он не уснул. Потом она поцеловала спящего мальчика и ушла. Она всю ночь не могла уснуть, думая о нем и прислушиваясь к каждому шороху, готовая, если потребуется, моментально броситься на его защиту.