Клуб заграничных мужей - Мария Жукова-Гладкова

Мне быстро надоело его слушать (а Михаил Иванович уже перешел от себя лично к первобытным инстинктам вообще – но тут, надо отдать ему должное, он был прав), я вклинилась в поток речи и напомнила, что я на работе и мне кажется, что Михаил Иванович все-таки пришел не сватать меня, а с какой-то другой целью.

– Ланочка, мы тут пообщались с Дмитрием Анатольевичем и Николаем Вадимовичем, ну, это мои партнеры… Женю, конечно, очень жаль, но его не вернешь… И сейчас речь не о нем, не о нем… Возникло маленькое недоразумение, Ланочка. Маленькое-маленькое.

Михаил Иванович покрутил у меня перед носом большим и указательным пальцами правой руки, между которыми была оставлена крохотная щелочка.

– Нам бы хотелось устранить это маленькое недоразумение. Мы приносим вам наши глубочайшие извинения за вашего любимого сыночка – какой хороший парень! – и вашу подружку – просто удивительная женщина! – но и вы должны понять нас правильно… Мои друзья отрядили меня к вам. Коленька-то в любом случае не может подойти. Он сейчас в Москве, прилетит только вечером. А Димочка кое-какими другими делами занят. Тем более Женечка погиб… надо похороны организовывать…

«Что он от меня хочет?» Я внимательно слушала дальше, не перебивая.

– Ланочка, если мы все правильно поняли, то вам лично от нас ничего не нужно? Или что-то нужно? Вы скажите, пожалуйста, чтобы не было никаких недомолвок! Я так не люблю, когда с такой красивой женщиной, и недопонимание…

Мишенька готов был меня сожрать, оглядывая пылающим взором, и если бы нас не разделял стол, то, наверное, накинулся бы на меня прямо сейчас. У меня же возникало желание дать ему по башке чем-нибудь тяжелым: я таких мужиков терпеть не могу, причем растительность к моему мнению не имела отношения, хотя добавляла отрицательных эмоций.

– Мне нужно, чтобы вы оставили в покое меня и мою семью. И мою подругу, – твердо сказала я.

– Ланочка, девочка моя, мы не желаем вам зла. Мы, конечно, оставим вас в покое. С радостью. Ой, что же я такое говорю? Конечно, без радости, без всякой радости! Мне вот не хочется оставлять вас. Мне лично.

И Михаил Иванович изобразил улыбку, которая, наверное, планировалась как завлекательная или обольстительная. Но я не отреагировала. Продолжая строить мне глазки и изображать из себя клоуна, которого следует показывать за деньги, Мишенька заявил, что мы сами виноваты в случившемся.

– Чем же? – устало спросила я. У меня опять начинала болеть голова, в частности, от сладковатого Мишенькиного одеколона, которым он себя полил от души. Терпеть не могу сладкие мужские запахи, тем более в большом количестве. Или это Михаил Иванович меня так раздражает?

Собеседник заметил, что мы, во-первых, поехали на дачу к Толе со Славой, их людям, во-вторых, украли там материалы, в-третьих, без приглашения появились на одной из баз и начали все разнюхивать. Он хотел сказать что-то еще, но я предупредительно подняла руку, ладонью к Михаилу Ивановичу.

– А теперь послушайте меня, – сказала я твердым голосом без тени улыбки. – Я не собираюсь перед вами отчитываться, но тем не менее. Мы познакомились с вашими парнями случайно, они сами к нам подошли, когда мы о вашей компании и слыхом не слыхивали. Признаться, если можно было бы повернуть время вспять, я послала бы ваших мальчиков по известному русскому адресу и вместо их дачи поехала бы домой.

«Кстати, откуда он знает про наше знакомство?» Я спросила об этом.

– Толик позвонил Диме, Дмитрию Анатольевичу, моему партнеру, – сказал Михаил Иванович. – Я уж не знаю, когда. Вы не слышали, нет? Ну, может, вы тогда в баньке парились, а он позвонить вышел. Он и сказал про вас. Ну, что познакомились с девочками. На всякий случай назвал имена и номер машины Верочки. И что вы – директор турфирмы. Вы же понимаете, у нас такая организация… Может, он вас к нам пригласить хотел? Я ж не знаю. И теперь не спросишь. Но я вам верю, Ланочка! Верю, девочка!

– Прекратите называть меня девочкой.

– Ну, если вам это неприятно…

– Далее, – я не хотела зря терять время и мечтала поскорее выставить Мишеньку за дверь офиса, – надеюсь, вы знаете, что мы их не убивали?

Михаил Иванович тут же закивал и даже замахал на меня руками.

– Во-вторых, мы с Верой Николаевной воровками никогда не были. – Я посмотрела на Михаила Ивановича честными глазами.

– Но, Ланочка, поймите и вы меня правильно! – Собеседник сложил руки на груди и посмотрел на меня умоляющими глазами. – Материалы пропали! Нет их! Тайник пуст!

С Веркой я пока поговорить не успела, но сама хотела бы знать, каким образом она добралась до дискеты с информацией о каких-то неизвестных даже Рубену Саркисовичу лекарственных препаратах. Теперь я уверена, что подружка сперла ее на Толиной даче. Но как? Когда? Дискета в эти минуты лежала у меня в сейфе, в том самом кабинете, где сидели мы с Михаилом Ивановичем.

– Послушайте, если ваши материалы были в тайнике, то как мы могли его найти? – посмотрела я на собеседника. «Как его могла найти Верка?» – Он что, на виду? Если я правильно понимаю, то тайники обустраивают таким образом, чтобы до них посторонние как раз не могли добраться.

– Ну, может, ребята вам перед смертью сказали… Или при вас лазали… Или вы случайно подсмотрели… Я не знаю! Меня к вам послали! Я сам не знаю, где был тайник! Я вообще не знал, что он был! Мне наши сказали. И к вам отправили! Вам же не нужны эти материалы!

Я внимательно посмотрела на Михаила Ивановича и решила открыть ему кое-что из реального положения вещей, помня о давно известной истине: нужно как можно ближе придерживаться правды, чтобы скрыть то, что хочешь скрыть.

Для разнообразия Михаил Иванович перестал кривляться.

– Простите, – сказал он абсолютно серьезным тоном, когда я закончила свой рассказ о нашем первом посещении загородного дома. – Мы были не в курсе.

– Теперь, я надеюсь, вы не имеете к нам никаких претензий?

– Нужно уточнить еще пару моментов. – Михаил Иванович снова мне подмигнул и закинул ногу на ногу. Правда, такая поза ему была неудобна, и он ее быстро сменил: при маленьком росте (ниже меня на полголовы) он обладал животиком довольно внушительных размеров. А если прибавить еще и короткие ножки… Ну, кто же засматривается на такое чудо?

Пожалуй, Михаил Иванович смог прочитать мои мысли – или просто догадался, о чем я подумала, глядя на него. В эти минуты он, признаться, чем-то напоминал мне беременную обезьянку. Довелось однажды увидеть в Индонезии. Единственная страна из всех, в которых я побывала, где обезьяны ходили, подобно нашим дворовым собакам. И, кстати, выглядели примерно так же: облезлые, лишайные и неухоженные. А вот в Бразилии, где вроде бы должно быть «много диких обезьян», встретить не довелось ни одной. Беременная индонезийская обезьянка сидела на каком-то поваленном стволе, пустив пузико вперед. Михаил Иванович отличался только отсутствием хвостика, лежавшего тогда рядом с обезьянкой (ну и лишаев, конечно).

– Ланочка, вы вот сейчас думаете, чем он берет женщин? Вы ведь уже явно слышали от моей супруги, что я… зарекомендовал себя личностью кобелящейся, ведь так?

Я улыбнулась.

– А чем, по-вашему, можно взять женщину?

Я могла предложить три вещи: деньги, власть, секс. К этому набору, конечно, можно добавить хорошо подвешенный язык, ум, чувство юмора, внешность.

– Ну вот видите: вы сами поставили внешность на последнее место. Да и вообще она не играет никакой роли. Для вас внешность в мужчине важна?

– В общем, нет, – ответила я. – Правда, в шестнадцать лет…

– Но вам же сейчас не шестнадцать! И я с малолетками не связываюсь. И не потому, что это – статья. По-моему, пик для женщины – это где-то тридцать – тридцать пять, иногда и чуть больше. («Он знает, сколько мне лет?» – пронеслась мысль.) Такая женщина уже приобрела лоск, имеет опыт общения с мужчинами. Я знаю, конечно, что сейчас опыт имеют и подростки, и немалый, но вы ведь понимаете, что я имею в виду? К тридцати годам женщина расцветает. Для меня нет сомнения, какую выбрать. Только идиоты и маньяки западают на юниц.

Михаил Иванович временно оставил свои ужимки (что было приятно) и говорил нормальным голосом.

– Лично вас, по всей вероятности, привлекает власть, – продолжал он. – Ну, я сужу по тому, что знаю о вас… Ну и секс, конечно, тоже. Если нет сексуального притяжения… Нет, все, конечно, может быть, если женщину в мужчине больше всего привлекают деньги. А вас не привлекают. Вы власть любите! И мужчин, у которых она есть. Но на меня вы не реагируете… Жаль, жаль, очень жаль. Но вы подумайте, Ланочка! Подумайте! Я ведь – орел!

Михаил Иванович несколько раз подпрыгнул на стуле («Опять началось!»), хорошо хоть не вместе с ним, а то мне было жаль офисную мебель, купленную, кстати, на мои деньги.

Он начал выводить меня из себя. Сравнение с орлом не шло ни в какие ворота, он напоминал кого угодно, только не гордую свободолюбивую птицу. Я, конечно, понимаю, что Мишенька имел в виду, но тем не менее. Правда, на ситуацию он реагировал мгновенно. Или так хорошо знал женщин, что мгновенно мог понять, как изменилось мое настроение: сейчас я готова была взорваться.