Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг. - Валерий Авдеев

Глава девятая. СЕПАРАТНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ: СЛУХИ И РЕАЛЬНОСТЬ

Здесь мы снова на время покинем нашего героя и осуществим небольшой исторический экскурс, чтобы читателю было понятно, какими мотивами было вызвано это деликатное поручение императора полковнику Игнатьеву.

Действительно, в это время в Западной Европе начали циркулировать слухи о ведущихся сепаратных переговорах России с Германией. Павел Игнатьев установил через свою агентуру, что их усиленно распространяют спецслужбы самой Германии с тем, чтобы вбить клин в отношения между союзниками и тем самым развалить Антанту. Слухи эти усиленно муссировались прессой нейтральных стран. По словам известного русского дипломата Ю.Я. Соловьева, в Стокгольме, который он посетил в начале 1916 года, «со всех сторон слышались разговоры о возможности сепаратного мира». Описывая свои впечатления от посещения Лондона, Соловьев вспоминал: «Там в это время (лето 1916 г. — Авт,), по-видимому, уже мало рассчитывали на русскую помощь, постепенно привыкая к мысли о возможном нашем выходе из рядов союзников»[57].

Ему вторит посол Великобритании во Франции лорд Ф.Л. Берти. В своем дневнике 21 августа он записывает: «Революция в России после войны рассматривается здесь как нечто неизбежное. Она может произойти еще раньше». Еще через месяц он делает такую запись: «Из Англии идут слухи о посредничестве. О посредничестве здесь не захотят и слушать, а вопрос о перемирии не поднимался. В настоящее время немцы не могут предложить приемлемую основу, вернее, приемлемую для всех государств Антанты. Разве они могут дать такие компенсации, которых Румыния, Италия и Россия должны добиваться, чтобы иметь возможность оправдаться перед своими народами в разрыве с Францией, Бельгией и Англией? Если даже британское правительство было склонно заключить мир на тех условиях, которые готова предложить Германия, разве согласился бы на это народ или наши колонии? Я не верю в возможность мира на протяжении ближайшего года»[58].

Итак, слухи о возможности ведения каких-то сепаратных переговоров между участниками Антанты и Четверного союза циркулировали в Европе. Но какова была реальность?

…Военная элита России задолго до войны исходила из тезиса, что грядущая война будет коалиционной. В то же время русские военные теоретики указывали, что военному союзу нескольких стран, по определению, свойственно наличие глубоких противоречий. Одни из его участников хотели бы только ослабить противника, другие будут стремиться к полному его разгрому. В силу этого каждый из союзников хотел бы переложить наиболее трудное бремя войны на своего партнера. Отсюда — совокупная мощь такого союза «всегда меньше суммы сил, ее составляющей», — писал, например, еще в 1899 году профессор Николаевской академии Генерального штаба генерал Н.П. Михневич[59]. Этот вывод был хорошо усвоен и царской дипломатией. Мировая война только подтвердила этот и ряд других выводов отечественных военных теоретиков.

Накануне схватки с центральными державами Англия и Франция очень надеялись, что русский «паровой каток», как они любили говорить до войны о царской России, быстро сокрушит Германию и Австро-Венгрию, и с их стороны серьезных усилий не потребуется. Реальность оказалась другой. Блицкрига не получилось ни с той, ни с другой стороны. Война явно затягивалась.

И все же союзники по Антанте были едины в своей решимости поставить Германию на колени. Так, для Англии любое компромиссное решение означало бы начало конца Британской империи. Франция ни под каким видом не согласилась бы отказаться от возвращения себе захваченных у нее Пруссией в 1870 году Эльзаса и Лотарингии. Разумеется, возвращать рейху германские колонии в Африке и Океании также никто не собирался. Для России потеря Польши и отказ от Константинополя в случае сепаратного мира были тоже неприемлемы. И все вместе союзники не горели желанием видеть появление на европейском континенте доминирующей военной державы в лице Германии, что означало бы в будущем новую войну за передел мира.

К победе над блоком центральных держав у Антанты были все предпосылки. По своему военно-экономическому потенциалу она заметно превосходила Германию, Австро-Венгрию и их союзников — Болгарию и Турцию. Однако реализовать это преимущество и одержать решительную победу над противником союзники сразу не сумели вследствие внутренних противоречий между собой, которые преодолевались с большим трудом. Так, во время «Великого отступления» русских армий из-за катастрофического отсутствия вооружения и боеприпасов летом 1915 года, в Англии больше думали о том, как бы не пустить русских после войны в Константинополь, а не о помощи своей союзнице снарядами…

О взаимоотношениях между союзниками, об их взаимном недоверии уже упоминавшийся нами лорд Берти в сентябре 1916 года писал следующее: «Здесь (т. е. в Париже. — Авт.) нервничают из-за боязни, что Россия заключит сепаратный мир с Германией… Каждая из сторон, договаривавшихся в сентябре 1914 года быть вместе и не заключать сепаратного мира, подозревает одного, а то и нескольких партнеров в вероломстве»[60]. Его собственное отношение к союзникам выглядит достаточно пикантно: «Когда же итальянцы найдут момент, достаточно благоприятный, чтобы продаться?» «Русские, подобно Бурбонам, ничего не забыли и ничему не научились». «Нынешнее поведение американского правительства отвратительно», «Эти американцы — прогнившая кучка жуликов, распевающих псалмы и гоняющаяся за барышами»[61] и т. д. Разумеется, при таком отношении союзников друг к другу надеяться на скорый разгром центральных держав не приходилось.

Сознавая настоятельную необходимость координации усилий участников Антанты, французские правящие круги предприняли попытку как можно теснее увязать стратегические планы союзников для достижения качественной победы в войне. По инициативе французского главнокомандующего Ж. Жоффра, 7 июля 1916 года в г. Шантильи под Парижем собралась Первая межсоюзническая конференция по проблемам разработки и координации планов ведения войны союзниками. Жоффр на первом же заседании подчеркнул, что существующая несогласованность действий партнеров по Антанте может привести к тому, что «австро-германцы будут последовательно наносить главные удары по каждой из союзных армий и выводить их, одну за другой, из сражений». Поэтому необходимо исходить из того, что та из союзнических армий, на которую придется главная тяжесть удара врага, имеет право рассчитывать, что ей будет оказана помощь решительным наступлением дружеских армий, на которые оказывается меньшее давление». Французский главнокомандующий высказал пожелание, чтобы на конференции была выработана «единая линия поведения» союзных армий на ближайшее будущее.

Несмотря на эти красивые заявления, создать центральный координирующий межсоюзнический орган не удалось, в основном по вине Англии: слишком велики оказались противоречия между ее участниками. Зато в области взаимной информации дело, как уже знает читатель, пошло успешно. 10–11 сентября 1915 года было создано Межсоюзническое разведывательное бюро. С координацией же военных усилий пока ничего не получилось — англичане были заняты операцией по захвату Дарданелл, чтобы они не достались России, а остальное их в тот момент интересовало меньше. Взаимное недоверие между членами Антанты нарастало.

Между тем 1915 год ознаменовался серьезными военными успехами центральных держав. Германия, казалось, была на пике своего военного могущества. Под ее ударами русские армии оставили Галицию, Польшу и часть Литвы. Немцы удерживали Бельгию и 17 департаментов на северо-востоке Франции. Десант союзников на Галлиполийском полуострове оказался неудачным, и ему пришлось эвакуироваться. В октябре 1915 года на стороне германского блока выступила Болгария, ударившая без объявления войны во фланг и тыл сербской армии, которая была вынуждена покинуть свою страну и с помощью союзников эвакуироваться на остров Корфу. Территория Сербии была оккупирована войсками германского блока, и тем самым установилась прямая связь Германии с Турцией. Таковы были невеселые для Антанты итоги этого года.

Тем не менее, несмотря на это, а может быть, и вследствие своих военных успехов, руководители Германии (Вена пока во всем беспрекословно следовала за Берлином) начали зондаж на предмет заключения сепаратного мира с кем-либо из своих противников. Вообще говоря, в течение всей войны они неоднократно пытались склонить к сепаратному миру и Францию, и Бельгию и даже своего заклятого врага Англию, однако из этого ничего не вышло. Почему? Ну, во-первых, на пути к такому сговору стояло Лондонское соглашение от 5 сентября 1914 года о незаключении союзниками сепаратного мира, а во-вторых, уж больно непримиримые противоречия разделяли противников, о чем мы упоминали выше.