Натуралист на мушке - Джеральд Даррелл

Со змеями нам повезло значительно больше. Стивен Хейл, который был нашим консультантом-герпетологом и заведующим террариумом, приехал на нашу съемочную площадку в пустыне с полными мешками змей, извивающихся в багажнике его грузовичка, — зрелище, от которого наиболее слабонервные члены нашей съемочной группы почувствовали легкую дурноту. Гремучая змея с ромбовидным узором на спине пребывала в дурном настроении и начала трещать задолго до того, как подошла ее очередь покинуть свой мешок и появиться перед камерой. Это была очаровательная змея изысканной расцветки, и она неутомимо протрещала в течение всей своей долгой сцены, злобно бросаясь на все, что попадало в пределы досягаемости. Арлекиновый аспид, своим ярким узором в розовую, красную, черную и желтую полоску напоминающий эпатирующий шелковый итальянский галстук, доставил нам больше всего хлопот. Он продемонстрировал беспрецедентную скорость и скрылся между камней в мгновение ока. Но, вероятно, самой красивой и, совершенно определенно, самой дружелюбной змеей оказался пятифутовый американский уж, покрытый иссиня-черной сверкающей чешуей в ярко-желтую полоску. У него были огромные влажные глаза и чуть приподнятые уголки рта, что придавало ему необычайно кроткое выражение, поскольку казалось, что он все время застенчиво улыбается. Он покорно позволял поймать себя петлей из лески и палкой с раздвоенным концом, находить себя на камнях и под ними, неутомимо ползал между кактусов и других пустынных растений. Кроме того, он не возражал против того, чтобы его бесконечно брали на руки, и нежно обвивался вокруг пальцев, рук и шеи Ли. И только в самом конце, после того, как Эластер сказал Ли: «Ну а теперь положи эту ящерицу вот на этот камень», оскорбленная змея повернулась и укусила ее. К счастью, ужи, как известно, неядовиты.

Одним из самых интересных моментов наших съемок в пустыне, по крайней мере для меня, стала встреча в естественных условиях с моей самой любимой птицей — калифорнийской бегающей кукушкой. Со своим безумным взглядом, забавным торчащим хохолком и манерой бега вприпрыжку, придающей ей поразительное сходство с длинноногими бегунами, калифорнийская кукушка, несомненно, является одной из самых комичных и привлекательных птиц. Нам удалось снять на пленку любопытный эпизод, наглядно демонстрирующий, что в суровых условиях пустыни ничто не пропадает впустую. Мы нашли гнездо с тремя птенцами калифорнийской кукушки, и один из них был мертв. К нашему изумлению, когда мать это обнаружила, она взяла мертвого кукушонка и стала скармливать его одному из оставшихся птенцов. Когда мы видели их в последний раз, птенцу удалось проглотить голову и шею своего мертвого братца, в то время как тело свисало у него из клюва. По всей видимости, такой метод поглощения пищи достаточно распространен у калифорнийских кукушек, поскольку нередко они ловят и убивают змей, которые слишком велики для того, чтобы проглотить их за один присест. В таком случае они проглатывают столько, сколько смогут, а то, что не влезло, остается свисать снаружи. После того как половина змеи успешно переварится, они заглатывают оставшуюся половину.

Именно в ходе наших съемок в пустыне у нас выдался один из тех ужасных дней, которые превращают кинопроизводство в такой непредсказуемый и нервозный процесс для всех, кто в нем участвует. Стремясь отразить все аспекты пустынных условий, мы сняли пустыню с кактусами, пустыню с кустарниками, пустыню с камнями и полупустыню с травой. Нам осталось лишь снять то, что большинство людей считают типичной пустыней — мили и мили песчаных дюн. Проводя рекогносцировку местности, Эластер нашел идеальную съемочную площадку в пятидесяти милях от нашей гостиницы. Там трехсот- и четырехсотфутовые дюны, живописно вылепленные дождем и ветром, простираются во всех направлениях до самого горизонта. Более того, прямо через эту область проходила крупная автомагистраль, что максимально упрощает к ней доступ. Эластер расписывал эти дюны, не жалея красок, и у меня сложилось твердое убеждение, что рядом с ними померкнут пески Внутренней Монголии, Гоби и Сахары. И вот, испытывая радостное возбуждение от перспективы снять сцены, которые смогут соперничать, если не превзойти, все то, что смог показать Голливуд в фильме «Beue Geste»,[3] мы встали очень рано и отправились навстречу восходу, туда, где на фоне золотистого неба высвечивались алые и пурпурные, тонкие, как перышки, облака.

Когда Эластер ездил в Калифорнию и увидел дюны, так потрясшие его своим безмолвным величием, был один из будних дней. Мы же выехали туда в воскресенье, и когда после нескольких часов езды мы наконец прибыли на место, нашим глазам предстала картина, совсем не похожая на то, что нам описывал Эластер. Да, здесь и в самом деле были огромные, красиво вылепленные дюны; они простирались во всех направлениях до самого горизонта; они выглядели в точности так же, как голливудская пустыня, и в любую минуту можно было ожидать, что сейчас из-за ближайшего бархана верхом на лошади появится Рамон Наварро. Однако вместо персонажей голливудского вестерна мы увидели здесь добрых две трети населения Калифорнии, а также необычайно шумные и вонючие автомобили-багги, вытрясающие душу из песчаных дюн. Их здесь было целые сотни — скользящих, подпрыгивающих, ревущих и завывающих, — и, конечно же, проводить звукозапись в таких условиях было просто немыслимо.

На самом деле мы едва слышали друг друга, не говоря уже об отвлекающем воздействии полудюжины багги, кружащих рядом с нами по песку; в них имелся широкий выбор полураздетых и пышногрудых юных дам. Мы в отчаянии продвигались все дальше и дальше, надеясь найти необитаемый участок дюн, но повсюду были багги, жужжавшие, словно растревоженное осиное гнездо. В конце концов Эластер предложил вернуться назад, к началу дюн (где, как нам казалось, было несколько поспокойнее), и ограничиться съемкой без звука. Сидевший за рулем Родни, не испытывавший должного уважения к законам страны, развернулся посредине шоссе и поехал в обратную сторону по той же дороге. Через несколько секунд (или нам так показалось) вертолет Большого Брата (набитый полицейскими) доложил по рации о нашем страшном преступлении патрульной машине, и под завывание сирены нас догнали и прижали к обочине. Полицейский в черной униформе, вручивший нам квитанцию о штрафе, выглядел устрашающе. Не говоря уже о его пистолете (вы инстинктивно чувствовали, что он может попасть из него в туза с расстояния в четыре тысячи футов); он был сложен, как гора Эверест, и, по всей видимости, не только владел приемами бокса, карате и джиу-джитсу, но и мог летать не хуже Супермена, если вы его на это спровоцируете. Тихий голос и вежливые интонации делали его внешность еще более угрожающей. Даже Эластер, никогда не испытывавший особого уважения к властям, и тот стушевался перед этим образчиком мужественности, который, казалось, в одиночку мог одолеть все ЦРУ. Мы покорно взяли нашу квитанцию.