Сожженные мосты Часть 2 - Александр Маркьянов

Это был британец. В любом другом случае это была бы прекрасная возможность — но не сейчас. Он не видел, кто сидел в РейнджРоверах, но он знал что там нет короля. Собственно говоря — он и остался то здесь потому, что рассчитывал взять на прицел короля, втайне надеялся, что король приедет посмотреть на то, как его люди убивают его врага, посягнувшего на королевские привилегии власти. Нет. Не приехал. Возможно, Иблис бережет его. Пока.

Но кто-то в тех машинах все-таки был. Кто-то, рангом выше чем этот британец, так нервничающий теперь. Вот этот кто-то ему и был нужен. Этот кто-то был умным, человеком, он сидел в бронированной машине и не выходил под выстрел. Но рано или поздно — он все равно выйдет. И тогда…

Аллаху Акбар!

— Абад-эфенди, Абад-эфенди!

Генерал проснулся, сморило на жаре. Протер глаза.

— Что, несчастный?

— Абад-эфенди, с авиабазы передали: самолеты в воздухе. У нас будут только через девять минут.

— Ты передал сообщение Баширу?

— Никак нет… — растерянно сказал адъютант.

— Бегом, несчастный!

Ашим исчез. Он приходился племянником генералу Абаду, был сыном его младшей сестры. Но все равно — скоро придется менять. Мало того что зажрался — недавно генерал узнал, что Ашим берет бакшиш и не отдает генералу долю. А этого — нельзя прощать никому, даже родному сыну — не говоря уж о племяннике. Вот ведь мерзавец! Кем он был, когда Абад взял его к себе? Да никем! И вот так — подло ограбить благодетеля. Нет, надо его поставить в дукан — пусть поторгует, узнает что такое зарабатывать деньги. Месяц в дукане постоит — можно вернуть. Все равно — родственник, не чужого же к себе приближать. Вот только пусть вернет что нахапал.

И еще… надо посмотреть, как самолеты будут проводить бомбометание. Редкое зрелище — тем более кассетными боеприпасами. И сразу восемь машин…

Надо посмотреть. С дороги будет лучше видно.

И с этой мыслью генерал Абад вышел из РейнджРовера.

Та-а-к… А это еще кто такой? Похоже — тот, кого он и ждал, лучше цели уже не будет.

Когда он только готовился отправиться в эту страну — он долго изучал ее. Его задача была крайне важной — стать ангелом-хранителем и одновременно карающим мечом нового пророка — и на подготовку не жалели ни сил ни времени, ни денег. Ни информации. Долгими часами он просиживал около большого экрана. На экране одна за другой появлялась фотография человека, в наушниках звучала его биография. А он запоминал. Он все запоминал — министров, приближенных, губернаторов, командиров дивизий, начальников штабов, полицейских начальников. Людей, про которых достоверно известно что они работают на Британию или на афганскую контрразведку. Он запоминал — чтобы в нужную минуту не колебаться. И сейчас, похоже, такая минута настала.

Генерал Шахнаваз Аббас, уроженец города Термез шестьдесят два года, шиит, семья погибла при погроме, содержит двух жен, один сын от старшей жены, сын и дочь от младшей жены. Приближенный короля, пользуется особым доверием. Жесток, хитер, как и все афганцы доверяет только своим соплеменникам, циничен, волюнтаристичен. Руководитель КАМ — афганской спецслужбы, совмещающей в себе разведку и контрразведку, действует в разных регионах мира, приоритетное направление — Восток и север Африки. Крыша британской Секретной разведывательной службы, налажен активный обмен информацией. Вот это — достойная цель, если его не будет — правительство Афганистана временно ослепнет. Не оглохнет — часть данных будет поставлять королевская полиция — но ослепнет, а это тоже немало. Значит — вот к кому попала информация о сошествии Махди в Герате! И он, конечно же, приехал на место проведения операции, чтобы лично убедиться в ее исходе!

Достойная цель.

Дальномер показывал две семьсот шестьдесят. Один из самых дальних выстрелов в истории, если считать только выстрелы, произведенные в боевой обстановке. Калибр 14,5 — почти шесть линий! — позволяет такой выстрел. Но надо все тщательно просчитать. По движущейся цели он явно не попадет, полет пули займет несколько секунд. За это время она преодолеет звуковой барьер — а это дополнительный фактор нестабильности. Хорошо то, что после пули такого калибра выжить почти невозможно…

Раньше снайперы рассчитывали полет пули по таблицам — если на это было время, а лучшие и вовсе — обладали дьявольской, помноженной на десятилетия опыта интуицией, позволяющей без всяких таблиц сразу взять правильную поправку. Теперь все намного проще — толстые тетрадки с таблицами заменил один небольшой — размером как два сотовых телефона — баллистический калькулятор. Вводишь туда данные — и он сам рассчитает тебе поправку. Теперь для точного выстрела нужно лишь правильно снять данные и обладать достаточной храбростью для того, чтобы выстрелить…

Больше всего его беспокоил ветер. Почти три километра — на этой дистанции ветер может менять свое направление несколько раз, тем более над городом. Прибор, который стоял на крыше минарета и измерявший необходимые снайперу параметры — высоту над уровнем моря, атмосферное давление, скорость и направление ветра — показывал эти данные только в том месте, где находился он сам. А ему нужны были данные на месте цели и по всей трассе полета пули. Снайперы для этого — если позволяет ситуация — привязывают к высоким, господствующим над местностью предметам флажки или просто обрывки ткани, чтобы «видеть ветер». У него такой возможности не было — но тут ему подыграл… то ли сам Аллах, то ли глупость тех, кто прибыл сюда за головой Махди. Эти люди были настолько глупы, что развернули на месте своей стоянки флаг Афганистана, подняв его на временном флагштоке. Этот флаг, колеблющийся под действием воздушных потоков и указал ему скорость и направление ветра.

Немного поискав, он нашел еще один флаг! А потом — еще один! Это была еще одна афганская традиция последнего времени[80] — если человек умирал не своей смертью, то над домом, где он жил, поднимались два лоскута ткани. Зеленый — как свидетельство того, что умерший был правоверным мусульманином. И черный — говорящий о том, что человек умер неестественной смертью и месть за него еще не свершилась. В Афганистане того времени мало кто доживал до таких лет чтобы умереть естественной смертью — поэтому, на трассе он нашел аж восемь флажков, на основании которых прикинул скорость и направление ветра по всей траектории полета пули. Был день, было жарко — поэтому он обоснованно предположил, что существует еще и восходящий поток воздуха от нагретой солнцем земли — не такой сильный, но все же на двух с лишним километрах и он будет влиять на траекторию пули. Он внес в баллистический калькулятор и эту поправку.

Время!

Генерала Абада прикрывали — несколько картинно разряженных гвардейцев, выделяющихся черными комбинезонами, масками и большим количеством оружия — они были просто увешаны им. Но прикрывали его от выстрела через дорогу, от соседних дувалов — но никак не с двух с лишним километров.

Генерал уже стоял — спиной к снайперу, он замер перед штативом, на котором был прибор, позволяющий обозревать местность, что-то типа бинокля, но больше, тяжелее, и дающий панорамный обзор в хорошем качестве. Генерал замер перед штативом, представляя собой идеальную мишень, ближайший охранник располагался так, что с того места, откуда собирался стрелять снайпер, генерал был открыт чуть ли не от груди. Стандартная грудная мишень, да еще не двигающаяся.

На мгновение перекрестье прицела замерло на британце, мелькнула шальная мысль, что можно выстрелить второй раз, убив и его тоже — но почти сразу снайпер отказался от этой затеи. Британец стоял достаточно далеко от генерала, чтобы мгновенно перенести туда огонь, да и стоял он так, что открытыми оставались только голова и плечо. Нет, это уже слишком.

Перекрестье прицела замерло на спине генерала точно по центру. Снайпер несколько раз неглубоко вдохнул — и резко выдохнул, чтобы изгнать лишний кислород из легких. Так получилось, что этому искусству, искусству снайпера, его учили русские казаки — а это были хорошие, прошедшие сквозь огонь и воду учителя. Они говорили: не думай, чувствуй. Забудь обо всем, палец сам решит, когда ему нажать на курок, он сам выберет точное время…

И он выбрал…

Кипящий от негодования майор Миллс растоптал недокуренную сигарету, сразу прикурил еще одну. У него в пачке были отвратительные, балканского табака сигареты — потому что он бросал курить и для этого купил сигареты с самым омерзительным вкусом, какие только нашел. Балканские сигареты были даже хуже тех, что выдавали в пайке нижним чинам — картонная коробочка с королевским гербом, курятся так, как будто наполовину свернуты не из табака, а из соломы. Эти были еще хуже — как будто табак смешали с перепрелыми листьями, они курили такие самокрутки из листьев кадетами, когда денег на нормальные сигареты не было, а почувствовать себя взрослыми хотелось. Кто попадался — тот получал либо наказание розгами, либо наряд на кухню или на туалеты…